– Помоги, пожалуйста, – попросила я Фрэнка. – Не могу. – Почему? Я же сказала «пожалуйста». – Смотри, что я сделал. Я посмотрела. Он смотал руки скотчем, использовав практически весь рулон, и почти пустая картонка свисала с его запястий, точно талисман с браслета. – Как тебе удалось? – спросила я. – Зубами. Сначала было легко, а в конце уже трудно. – Верю. Я пошла за скотчем. Не трогай ничего, пока я не вернусь. – У меня при всем желании не получится. – Отлично. Я сбегала в прачечную и вернулась с новым мотком скотча, прихватив заодно детские ножницы с закругленными концами, чтобы освободить Фрэнка. – Vive la France, – провозгласил он, когда путы упали. – Vive la France, – откликнулась я. – Теперь держи целлофан, а я буду склеивать. Мы склеили большое полотнище, и я поднесла его к двери. – Мне не хватает роста, – сказала я. – Надо что-то подставить. – Я знаю, что тебе нужно, – сказал Фрэнк и скрылся в коридоре. Через минуту он вернулся с огромным мячом для йоги. – Издеваешься? – спросила я. – На нем можно стоять, – сказал Фрэнк. – Я пробовал, это весело. – Мне надо не весело, а надежно. – Почему? – Такой уж я скучный человек. Принеси лучше вон тот стул, пожалуйста. Прикрепив пластик, я сказала: – А теперь в кровать. – Я не хочу спать. Я замерз. – В постели согреешься. – Может, и согреюсь, но не усну. Я вспомнила о его привычке бродить по ночам. – Ладно, тогда давай зажжем огонь. – Где? – просиял Фрэнк. – В камине, дурачок, – вырвалось у меня. Ой, что я несу? Это от усталости. – Извини, Фрэнк. Это я дурочка, а не ты. – Знаю, – сказал он. – У меня коэффициент интеллекта выше, чем у 99,7 процента населения США. Когда я говорю это детям в школе, они почему-то смеются. Ты можешь объяснить, что в этом смешного? – Ничего. Некоторые дети смеются над людьми, которые умнее их, чтобы те почувствовали себя глупыми. – В этом нет смысла. Почему они думают, что их смех заставит меня почувствовать себя глупым? – Потому что они дураки, – сказала я. Я никогда не жила в доме с камином, и, применяя скаутские навыки разведения костра из поленьев, щепок и скомканной бумаги, я волновалась куда сильнее, чем положено здравомыслящему взрослому человеку. – Теперь спички, – сказала наконец я. – Где твоя мама держит спички? – Если бы я знал! Она их прячет. Разумно. – А свечи? Я бы подожгла одну от плиты и принесла к камину. – Свечи тоже. Завидная предусмотрительность! За все время, проведенное у них в доме, я действительно не видела ни одной, даже совсем крошечной свечки. – Позвони и спроси, – предложил Фрэнк. – Твоя мама в больнице. Я не буду отвлекать ее такими вопросами. Дай подумать. Мы можем зажечь лучинку от плиты и… – Нельзя разгуливать по дому с горящими палками, – перебил меня Фрэнк. – Мама говорила мне это не меньше миллиона раз. Меня все равно одолевало искушение, однако я знала, что нельзя подавать дурной пример такому взрывоопасному ребенку, как Фрэнк. К тому же он без всякой задней мысли расскажет об этом Мими, как только та вернется. – Тогда ничего не получится, – сдалась я. – У меня есть идея, – сказал Фрэнк и ускакал по коридору. Я побежала следом. Фрэнк бросился к шкафчику в прачечной, достал оттуда девятивольтовую батарейку и моток провода и вернулся в комнату. Вытащил из кармана махрового халата ножницы с закругленными концами – и когда только успел их припрятать? – отрезал два куска провода, прикрепил к противоположным концам батарейки и соединил. Между проводами вспыхнула искра, и бумага загорелась. – Гениально, Фрэнк! – сказала я. – Как ты додумался? – А-а, пустяки. Я всегда так делаю у себя в комнате, если надо что-то поджечь. Мы долго сидели и смотрели на огонь, пока поленья не превратились в тлеющие угли и не рассыпались в пепел. У меня закрывались глаза, хоть спички вставляй, только их у нас и не было. Этот день показался мне самым длинным в жизни. Как только Мими выдерживает такой ритм? Один вечер наедине с этим ребенком – и я сама готова рассыпаться в пепел. Когда Фрэнк наконец сообщил, что устал, я катапультировалась с места, точно мамаша, чей ребенок впервые попросился на горшок. – Быстро в постель, – сказала я, подталкивая его в сторону спальни. – Я не люблю спать у себя в комнате. Можно я лягу на мамину кровать? – Ладно, – вздохнула я. В комнате Мими я натянула на него одеяло. – Спи. – А ты не уйдешь? – Посидеть, пока ты уснешь? От мысли, что придется бодрствовать дальше, я чуть не расплакалась. – У нас ведь пижамная вечеринка. Ты должна спать здесь, со мной. – Я не могу лечь на кровать твоей мамы без ее разрешения. Это невоспитанно. Фрэнк нахохлился. Несмотря на усталость, мне стало его жалко. – Давай сделаем так, – сказала я. – Я лягу на диван в общей комнате. Если захочешь поговорить, я тебя услышу. Самое интересное в пижамной вечеринке – разговоры. Когда можно поболтать с кем-то перед сном. – Может, и так, только ты не представляешь, как мне трудно уснуть. И даже если получится, я легко просыпаюсь. А поскольку я уже немного поспал в ванне…