— Мне самой посмотреть?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Ну да.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Я бы ни за что не стала рыться без спроса в чужих вещах, но он сам предложил мне это. Осторожно берусь за ручку и тяну ящик на себя. Там царит абсолютный порядок: в углу аккуратно лежит блокнот с кожаным переплетом, несколько карандашей, пара журналов на автомобильную тематику, какие-то чеки. Взгляд цепляется за какую-то коробку фиолетового цвета. Зачем-то беру ее в руки, и когда понимаю, что это, мгновенно краснею. Это же контрацептивы! ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Ну что, нашла? — доносится за спиной. Резко вздрагиваю. Несчастная коробка падает из рук, по полу рассыпается ее содержимое. Немея от ужаса и одновременно позора, опускаюсь на корточки. — Извини, я не должна была… Я сейчас все соберу. Сейчас… Пальцы совершенно не слушаются, и от волнения и то и дело все роняю. И как только меня угораздило, Господи! Какой позор! — Они не кусаются, — усмехается Юнусов, и садится рядом со мной, ловко собирая квадратики из плотной фольги. Он так и не оделся, и теперь я вижу вблизи его обнаженную грудь, чуть покрытую порослью темных волос. Я краснею еще сильнее, хотя казалось бы, куда уж больше. Да я вообще готова провалиться сквозь землю! — Я это… случайно взяла… Сама не знаю зачем. — А перекись-то нашла? — усмехается. — Нет, — поднявшись, не глядя ему в глаза пихаю ему в ладонь то, что успела собрать. — Я пойду, наверное. Уже поздно… — Да подожди ты. А рану обработать? Да плевать мне уже на эту рану, унести бы отсюда ноги и не смотреть, как он тут щеголяет полуголый. — Не мог бы ты… одеться? — и демонстративно отворачиваясь к окну, чтобы не смотреть на него в таком виде, и заодно чтобы он не заметил, как пылают мои щеки. — Пожалуйста. Если можно. — Тебя это смущает?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Вообще-то, да.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Вообще-то, мы скоро поженимся, — взяв меня за запястье, заставляет повернуться и посмотреть наконец на себя. — Тебе придется на это смотреть, хочешь ты того или нет. Откуда ни возьмись в его руках оказывается флакон с обеззараживающей жидкостью. Наклоняет бутылочку и льет немного на рану. — У тебя ладонь дрожит. Больно? Нет, мне не больно. И я сама не понимаю, что со мной. Его близость, да еще в таком виде, заставляет чувствовать себя странно. Мысли путаются, в голове словно вата. И сердце колотится так сильно, что кажется, что его стук слышно в каждом уголке дома. И уж точно слышно ему. — Ты же знаешь, что наш брак не будет… настоящим, — произношу пересохшими губами. — Ну кто знает, каким он будет. Мы взрослые люди, произойти может всякое. Решаюсь взглянуть ему в глаза, и меня словно огнем обжигает. Да что происходит такое этой ночью! — Спасибо, достаточно, — выдергиваю руку. — Я пойду. — А мне ты рану не обработаешь? Ты же как-никак будущий врач. Звучит это дерзко. Определенно с вызовом. Он будто хочет проверить меня на вшивость. И после того, как я едва не накинулась с осколком на Марата, я не могу взять и просто так спасовать. — Конечно, — беру из его рук флакон с перекисью, ватный диск со стола и киваю на кровать. — Присядь. Так будет удобнее. Он прав, я будущий врач. И не должна трястись от вида полуобнаженного мужского тела. И тут же думаю о том, что дело ведь не просто в голой груди и спине — я видела Рому в одном трусах на речке и не было даже близко ничего подобного. Дело в том, чье это тело. Опускаюсь на край кровати рядом с Юнусовым и, надев на лицо максимально беспристрастную маску, изо всех сил стараюсь отбросить лишние мысли. Промакиваю ватным диском небольшую ссадину на его опухшей переносице, а сама не могу отвести взгляд от его губ. Интересно, каково это — целовать его? Какова на ощупь кожа его плеч, такая ли она гладкая, какой кажется… Я ощущаю головокружение, только в этот раз совсем не связанное с несчастной анемией. Мне кажется, нет, я уверена — что он тоже смотрит на мои губы и один бог знает, что у этого парня на уме… — Ты так волнуешься, — произносит он, смущая меня этим еще больше. — У тебя руки дрожат. — Да, волнуюсь. Ты же получил из-за меня. — Только в этом дело?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Конечно. Разве может быть в чем-то еще? — Я совсем не нравлюсь тебе? Снова смотрю ему в глаза. Он все прекрасно видит. Ему даже не нужен этот ответ. Неужели я настолько сильно выдаю себя? Зачем он это спрашивает? Зачем вообще делает… все это. Смущает меня. У него есть Милана. Есть Олеся. Может быть есть кто-то еще. И наш брак фактически будет фиктивным. Так что не нужно быть дурой и думать о том, чего никогда не будет. — Я закончила, — завинчиваю крышку. — А теперь мне точно пора. — Подожди. Ты не ответила на мой вопрос, — берет меня за руку, и именно в этот момент открывается дверь, и на нас округлившимися от злости глазами смотрит Милана. — Это что еще такое? — тон ее голоса противно визглив. — Ратмир?! Какого черта она делает в твоей спальне? Почему ты раздет? — Я уже ухожу, — выдергиваю руку. — Разбирайтесь дальше сами, без меня. — Стой, — тормозит меня Ратмир и, поднявшись, достает из кармана чуть смятую картонную упаковку. — Твои таблетки. Все-таки он ездил за ними… — Спасибо, — не глядя ему в глаза забираю свой препарат и выскальзываю из комнаты, оставив их наедине. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Часть 22 — Вечером возвращаются родители, что бы ни слова им, поняла? — шипит за завтраком Лейла, держась за наверняка больную голову. Этим утром никто не стал придерживаться привычного режима, поэтому сейчас уже одиннадцатый час. — Ни единого. — Если мне не изменяет память, это ты грозилась им о чем-то рассказать. — Марат мне все объяснил. Но… я не слишком ему верю. Так что он делал в твоей спальне? — Перепутал с твоей, наверное.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Ты звала его? — смотрит на меня, нахмурив брови. — Если узнаю, что все-таки звала… — Я бы никогда не обратила свое внимание на такого парня, как он, — выходит чуть брезгливо, но я ничего не могу поделать со своим к нему отвращением. — Так что можешь не беспокоиться. — А что с ним не так? — кажется, Лейлу это задело. — Не слишком хорош для тебя?