Конечно, к своим восемнадцати я уже прекрасно знаю и о том, как появляются дети, и о том, что мужчина готов на словах на все, что угодно, лишь бы получить от девушки желаемое. Но Роме я верю.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Я чувствую, что его слова не фальшивые, но что-то меня останавливает. Не позволяет зайти дальше. Даже не гнев отца, что-то другое. Будто кто-то внутри меня шепчет: не торопись, не надо, еще не время… — А поцелуй хотя бы я заслужил? — тон Ромки становится игривым. — Я же не раньше чем через две недели смогу приехать — учеба, сама понимаешь. А так буду вспоминать твои жаркие губы долгими осенними вечерами. Стоило только представить, как он он сидит у окна и вздыхает, вспоминая наш тайный поцелуй, становится так смешно. Я не сдерживаюсь и хохочу, Ромка тоже, не забывая, к слову, так и льнуть, дабы урвать хоть каплю ласки. А потом я вижу вдали, среди гущи деревьев, приближающийся силуэт. И холодею. Это он. Ратмир. Он как-то узнал о нашей встрече и идет, чтобы увидеть все своими глазами. Теперь отец точно обо всем узнает. Мне не жить... Представляю, как он увидит нас. Как мгновенно озвереет. Возможно, даже побьет Рому и не исключаю, что достанется и мне. Мы помолвлены, пусть и насильно. Он не простит... Но то, что произошло дальше, повергло меня в настоящий шок. Часть 3 — Ты чего это? Просто как статуя застыла. Привидение увидела? — спрашивает Рома, явно не понимая, что происходит. — Тише! Тише, пожалуйста! — закрываю ладошкой его рот и толкаю в гущу кустарника. — Молчи! — Да что… ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Тщщщ!⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Юнусов шагает неспешно, словно никуда не торопится. Неизменная кожаная куртка обтягивает выдающиеся мышцы рук. Я безбожно солгу, если скажу, что с приходом моей к нему ненависти он стал мне противен и внешне. Нет. Ратмир красив. Той агрессивной красотой хищника, что заставляет меня отводить от него взгляд, а других девчонок вздыхать, мечтая, чтобы он обратил на них свое драгоценное внимание. — Это из-за него ты так? — шепчет Рома, увидев-таки непрошеного гостя. — Боишься, что твоему отцу о нас настучит? — Конечно! Он же неподалеку от нас живет! Вдруг расскажет, — ляпаю первое, что приходит в голову. Не сейчас же про свадьбу говорить! Юнусов замедляет шаг, а потом вовсе останавливается. Прямо напротив нашего укрытия! И без того небьющееся сердце просто ухает кубарем в непроглядную пропасть. Почему он встал?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Ищет нас?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — А вот и я-я-аааа! — Олеся, девчонка из моего университета, появляется словно из ниоткуда. Обвивает шею Ратмира руками и звонко чмокает в торчащую из-под ворота кожаной куртки шею. — Прости, что долго. Отбегала за самый дальний кустик, тот вишневый коктейль явно был лишним, — снова хихикает а потом охает, когда Юнусов резко разворачивает ее на себя и грубо впивается в окрашенные алым губы Олеси. — Ого! — раздается завистливое в мой затылок, но я слышу Рому словно сквозь толщу воды. Этот поцелуй… он словно разбудил во мне что-то такое… Такое непонятное, неизведанное ранее. Глубинное. Мне даже юбку до колен запрещает носить — только ниже. А сам… И он же женится скоро. Женится на мне!⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Разве… разве так можно?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Разве так порядочно делать?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Я пытаюсь валить все только на одну ярость, но вот здесь я себе как раз лгу — меня задел их поцелуй. Задела их непритворная страсть, о которой я читала разве что в книгах. — У меня машина там стоит. Пошли, — хрипло приказывает Ратмир и, не слушая никаких возражений, берет руку девушки в свою и ведет ее, разомлевшую от ласк, в глубь парка, к дороге. Я провожаю их взглядом до тех пор, пока меня не приводит в чувства Рома. — Эй, Ань! Отомри уже. Они ушли, бояться больше нечего. Оборачиваюсь на него, смотрю на его тонкие, чуть обветренные губы и вдруг думаю о том, разве я хотя бы раз таяла в руках Ромы настолько… Да, у нас никогда и не было таких поцелуев. Но разве я их когда-нибудь по-настоящему хотела? — А зачем он ее в машину повел? Домой отвезет, что ли? — Ага, именно для этого и повел, — ухмыляется Ромка, и до меня, наконец, доходит... Так они там собрались... Щеки вспыхивают, и я отворачиваюсь, чтобы это осталось незамеченным. Выбираясь из кустов и снимая с себя веточки и опавшие листья, продолжаю прокручивать в голове увиденное. И недоумевать от того, почему мне было неожиданно больно смотреть на них. Больно думать о том, что же будет там, в его машине. Почему?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Везет же кому-то, — вздыхает Рома, явно намекая на фартового Юнусова. — И что девчонки в нем только находят? Он же осел! Только и гордится денежками и связями своего папаши. И горой мышц, которые заменяют серое вещество. Ни одна нормальная бы никогда с ним не связалась. Да? — Мне… мне домой пора, Ром, — опускаю глаза, чтобы он не прочитал в них то, что не нужно. — Отец может раньше вернуться… — Так полтора часа еще! А до моего автобуса целых три. Давай погуляем немного где-нибудь. Где малолюдно и нас никто не знает. — Нет, пойду. Не провожай. А то увидит кто-нибудь. Пока, — быстро клюю его в щеку и ухожу, зная, что придя домой до самого утра буду прокручивать в голове увиденную картину, которая неожиданно оставила в душе горько-щемящий след. Но увы, по возвращению картина меня ждала совершенно другая... ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Часть 4 Вернувшись домой, обнаруживаю у входной двери ботинки отца. Он не часто возвращается раньше и если он дома, значит, что-то случилось. А если кто-то увидел как я прощалась в парке с Ромой? Если ему доложили?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Вдоль позвоночника пробегает ледяной озноб. Я понимаю, что ненормально настолько сильно бояться родного отца, но ничего не могу с этим поделать. Он строгий, властный, не терпящий возражений мужчина восточных кровей, и его слово в нашем доме — закон. Закон, который не обсуждается и не подвергается критике. Я слышу как он о чем-то говорит на кухне, видимо, с мамой, которая привычно молчит. Голос его тихий, вроде бы не злой, что вселяет надежду, что мое свидание с Ромой всё-таки осталось в тайне. — Иди сюда, Анна, — проговаривает отец, когда я на цыпочках крадусь мимо открытой двери кухни. Вздохнув, вхожу в светлую и просторную комнату, словно на эшафот. Если он и не знает о Роме, то ему ничего не стоит найти другой повод меня отчитать. Любая мелочь способна вывести его из себя, а если уж на работе какие-то проблемы и он вернулся в плохом настроении — тушите свет. — Что случилось, пап?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Присядь-ка. Поговорить надо.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Чертова судорога страха сводит коленки. Приземлюсь на край стула, прямо, словно кол проглотила, и пытаюсь прочитать по лицу мамы, что сейчас будет. Но ее лицо как обычно покорно и беспристрастно. За годы жизни с отцом она научилась скрывать истинные эмоции и узнать, о чем именно она думает практически нереально. Мама — идеальная жена для такого взрывного мужчины, как мой отец. Я никогда такой не стану. Никогда! Это сейчас я терплю, потому что это папа, но мириться с выходками какого-то левого для меня тирана я не буду! Я буду отстаивать себя! По крайней мере надеюсь, что у меня хватит на это смелости... — Недавно позвонил твой дядя Марат, дедушке совсем плохо, — без предисловий излагает суть папа, и я, к своему великому стыду, выдыхаю. Я люблю своего дедушку, хоть он тоже чрезмерно строг, как и все мужчины в семье Каримовых, но вероятность получить за что-то выговор пугала меня многократно сильнее. — Ты же говорил, что та операция на сердце помогла…