Спускаюсь вниз, таща за собой чемодан с вещами. Специально не смотрю на человека в черном, который ожидает меня у распахнутой двери. Настраиваю себя, что скоро эта ссылка закончится, родители вернутся и я снова окажусь дома. Хотя бы до свадьбы. А потом… там видно будет. — Давай-давай, Анна, шевелись, — поторапливает отец, и я ускоряю шаг. Преодолев ступеньки, пересекаю гостиную. Юнусов смотрит на меня. Пристально. Я чувствую это каждой порой, каждой своей клеточкой. Против воли все-таки поднимаю на него глаза и наши взгляды сталкиваются словно две огромные смертоносные кометы. "Ненавижу тебя. Ненавижу!", — транслирует мой. А что именно обещает его — черный, злой, жгучий — я боюсь даже думать. Впрочем, смотрит он на меня недолго, в какой-то момент словно теряет всяческий интерес. Вынимает из моей вспотевшей ладони ручку чемодана и первым выходит из дома. А потом произносит словно в пустоту: — Пошли.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Часть 6 Коттедж Юнусовых — большой трехэтажный особняк, находится преступно близко, всего в восьми домах от нашего чуть ниже по улице. Когда-то на его месте стояла обычная лачуга, у Ратмира и его сестры даже комнаты отдельной не было, жили они небогато. Но потом в какой-то момент глава семьи набрал долгов, и на свой страх и риск открыл свое первое дело — небольшую лавку на рынке с восточными сладостями, и бизнес его неожиданно пошел в гору. Спустя одиннадцать лет Нодар Юнусов купил весь рынок, а вместо лачуги теперь красуется неприлично огромный дом... Ратмир шагает впереди, таща за собой мой небольшой чемодан с вещами. На меня не смотрит и вообще ведет себя так, словно меня здесь нет. — Язык проглотил? — произношу первой и сама же пугаюсь своей неожиданной смелости. Раньше бы я ни за что не рискнула вот так нарываться, но после вчерашней картины во мне словно что-то поменялось. Теперь я знаю его секрет, он по-прежнему гуляет по девкам, и я знаю точно, что дядя Нодар придет в ярость, если узнает, что его сынок, который помолвлен, изменяет будущей жене. Старший Юнусов такой же как мой отец — за традиционные семейные ценности, достоинство и честь. Правда, как бы он не порол в детстве Ратмира, он все равно умудрился вырасти форменным ублюдком, который считает, что ему все должны. — Язык проглотил, говорю? — повторяю сказанное, и Юнусов, остановившись, оборачивается на меня. На его до отвращении красивом лице смешались удивление, озадаченность и злость. — Что ты сказала? Повтори.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Я и так дважды повторила, — мне страшно, но я делаю вид, что это не так. — Вообще-то, я не пустое место. — Для меня ты именно оно, — выплевывает он. — Тебя мне навязали. По собственной воле я бы даже в сторону твою не посмотрел. Сказанное им задевает, становится так обидно, что на глаза наворачиваются предательские слезы. Но я не даю им пролиться. Слишком большая будет для него честь. — Как и тебя мне. Видеть тебя не хочу!⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Так не смотри! — ухмыляется он и возобновляет шаг. Но я смотрю. Смотрю на его маячавшую впереди широкую спину и так хочется поднять с земли самый тяжелый камень и… — Зачем тогда указываешь мне, как мне выглядеть и что носить, раз я пустое место? — никак не могу уняться. — Если я никто, так и не лезь ко мне! — Раз ты моя будущая жена, — чеканит сквозь зубы он, — значит, будешь делать то, что я сказал. — С чего это вдруг?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — С того, что я так хочу.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Еще чего! — выкрикиваю я, и он снова останавливается. Утро совсем раннее, свежее, тихое, на улице никого. Точно ведь кто-то услышит… — Ты не имеешь права так разговаривать со мной, — шипит он, и в темных глазах просыпается ярость. — Никогда. Поняла меня? — И что ты мне сделаешь? — показушно смело иду на рожон. — Побьешь? Да мой отец закопает тебя, если ты меня хоть пальцем тронешь. И ты это знаешь! — Трогать? Тебя? — лица касается оттенок брезгливости. — Да я к тебе даже не прикоснусь. Я не настолько безнадежен. В горле неожиданно собирается соленый ком. И эти проклятые картинки из старого заброшенного сада, где он страстно целует Олесю… — Зачем тогда сказал мне те слова? — все-таки справляюсь с обидой. — Какие еще слова?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Когда нас сватали. Ты сказал…⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Ну? — требовательно смотрит в мои глаза. — Что я сказал? Напомни. Он и сам помнит. Я знаю. Но хочет, чтобы я произнесла это вслух. Задираю подбородок и произношу:⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ — Теперь ты только моя.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Сначала вбок ползет лишь краешек его губ, потом все это перерастает в полноценную ухмылку. А затем в смех. Громкий. Злой. Издевательский. — Ну ты и дура, Каримова. Ты реально подумала, что я это всерьез? Да я угорал над тобой. Хотел посмотреть как бы побледнеешь и рухнешь в обморок от страха. Ты же наверняка девственница, которая даже не целовалась. Не целовалась, потому что никому не нужна. Лицо мое становится каменным. Ни улыбки. Ни злости. Ни обиды. Пустая маска, которую он заслужил. Я еще буду плакать, вспоминая его жестокие слова. Буду. Но в одиночестве. Этот ублюдок никогда не увидит моих слез. — Ты так жалок, Ратмир… Ничтожное, самовлюбленное создание. Да это я скорее умру, чем позволю тебе к себе притронуться, — и, толкнув его плечом, открываю калитку дома Юнусовых. А потом оборачиваюсь, чтобы увидеть момент, как перекосится его лицо после следующих моих слов: — И я целовалась. Буквально вчера.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Бесценный момент. Краткосрочный триумф. Его мерзкую улыбочку словно ветром сдувает. Что там происходит с ним дальше я больше не смотрю — отворачиваюсь и шагаю во дворец, который станет моей клеткой. ⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Часть 7 — Здравствуй, Анна, — встречает меня на пороге тетя Тамара — мама Ратмира. Высокая и прямая как палка, она до ужаса напоминает гувернантку из прочитанных мною книг мировых классиков. — Как здоровье твоего дедушки? — Еще вчера вечером было не очень, он в реанимации. — Понятно, — сухо произносит она и с беспристрастным лицом кивает наверх. — Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Тетю Тамару я знаю плохо и видела за свою жизнь не часто. Крайне закрытая молчаливая женщина выходит из дома так редко, что шансы столкнуться с ней где-то на улице или в магазине были практически равны нулю. То, что я ей не нравлюсь, очевидно. Она даже не пытается скрывать легкую тень высокомерия и даже презрения. И то ли она ведет себя так со всеми, то ли я "избранная", но я сразу понимаю, что эта неделя в их доме будет тем еще испытанием на прочность. — Ты будешь жить здесь, — открывает дверь и демонстрирует небольшую, но довольно светлую комнату с французским окном и собственным балконом. — Когда разберешь вещи, я покажу тебе кухню и сад. Завтрак у нас ровно в семь утра, а ужин в половине седьмого вечера. Прошу не опаздывать. — А где… комната Ратмира?⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀ Я спросила это исключительно чтобы понимать, насколько далеко друг от друга нас поселили, надеясь, что максимально далеко, но судя по ее взгляду — хмурому, подозрительному, она трактовала мой вопрос в совершенно ином ключе. — Комната Ратмира дальше по коридору. До свадьбы жить вы будете отдельно друг от друга. Это не обсуждается. — Вы что, — округляю глаза, — решили, что я наоборот… Но она не дает мне договорить.⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀⠀