– Меня зовут Холли. Это все, что вам сейчас нужно знать. – Она думает, что пока ее голос звучит правильно. Включает «Фитбит». Пульс девяносто восемь. – Так в чем дело, Холли? – Заинтересованно. Приглашая поделиться сокровенным. Совсем не тот голос, что сообщал о кровавом кошмаре в городке Пайнборо. Это Чет-Начеку, желающий узнать, как человек, который мостил вашу подъездную дорожку, вдруг изменил оговоренную цену или как энергетическая компания выставила счет за киловатты, которые вы не сжигали. – Я думаю, вы знаете, но давайте убедимся. Я намерена послать вам фотографии. Дайте мне ваш электронный адрес. – Если вы заглянете на сайт «Чет начеку», то найдете… – Ваш личный электронный адрес. Потому что вы не хотите, чтобы их увидел кто-то еще. Точно не хотите. Пауза, достаточно длинная, чтобы Холли подумала, что потеряла его, но потом Чет диктует адрес. Она записывает его на листке с логотипом «Эмбасси сьютс». – Я все посылаю прямо сейчас. Обратите особое внимание на спектрографический анализ и фотографию Филипа Хэннигэна. Перезвоните мне через пятнадцать минут. – Холли, это крайне необыч… – Это вы крайне необычный, мистер Ондовски. Ведь так? Позвоните мне через пятнадцать минут, а не то эта информация станет публичной. Время пойдет, как только я отправлю мое письмо. – Холли… Она обрывает разговор и роняет мобильник на ковер. Наклоняется, голова между колен, лицо закрыто руками. Никаких обмороков, говорит она себе. Никаких долбаных обмороков. Как только Холли берет себя в руки, насколько можно взять себя в руки при подобных напряженных обстоятельствах, она открывает ноутбук и посылает материалы, полученные от Брэда Белла. Обходится без письма. Фотографии и есть письмо. Потом ждет. Экран мобильника загорается через одиннадцать минут. Она хватает его сразу, но принимает звонок лишь после четвертого гудка. Теперь никаких приветствий. – Это ничего не доказывает. – По-прежнему голос ветерана теленовостей, но теплоты нет и в помине. – Вы это знаете, так? – Подождите, пока люди сравнят вас в ипостаси Филипа Хэннигэна с вами у школы с посылкой в руках. Ложные усы никого не обманут. Подождите, пока они сравнят спектрограмму голоса Филипа Хэннигэна со спектрограммой Чета Ондовски. – Кого вы подразумеваете под «ними», Холли? Полицию? Вас там только высмеют. – Нет, не полицию, – отвечает Холли. – У меня есть варианты получше. Если не заинтересуется Ти-эм-зет, обращусь в «Пожирателя сплетен». Или в «Глубокий прыжок». Или в «Доклад Драджа». Их всегда интересуют истории о необычном. А на телевидении есть «Оборотная сторона» и «Селеб». Но знаете, куда я обращусь в первую очередь? Молчание на другом конце. Но Холли слышит его дыхание. Оно дышит. – Есть еще «Взгляд изнутри», – продолжает она. – Историю «Ночного летуна» они мусолили год. «Тощего» – два года. Выдоили обе полностью. И тираж у них больше трех миллионов. Они это проглотят. – Никто не поверит в это дерьмо. Это ложь, и они оба это знают. – Они поверят. Информации у меня много, мистер Ондовски. Насколько мне известно, вы, репортеры, называете это «не для печати», и когда все это выплывет наружу – если выплывет, – люди всерьез займутся вашим прошлым. Всеми вашими прошлыми. Ваша легенда не просто развалится, она взорвется. – Как бомба, которую ты подложил, чтобы убить тех детей, думает она. Никакой реакции. Холли грызет костяшки пальцев и ждет. Это трудно, но она справляется. Наконец он спрашивает: – Где вы взяли эти фотографии? Кто вам их дал? Холли знала, что такой вопрос последует, и знала, что придется бросить ему кость. – Человек, который следил за вами долгое время. Вы его не знаете и никогда не найдете, да и тревожиться из-за него вам нет нужды. Он очень старый. Кто должен вызывать у вас тревогу, так это я. Еще одна долгая пауза. Одна костяшка уже кровоточит. Наконец Холли слышит вопрос, которого ждет: – Чего вы хотите? – Я скажу вам завтра. Вы встретитесь со мной в полдень. – У меня задание… – Отмените, – командует женщина, которая когда-то шла по жизни ссутулясь и с опущенной головой. – Теперь ваше задание – встреча со мной. И я не хочу, чтобы вы его провалили. – Где? Холли готова к этому вопросу. Она провела необходимую работу. – Ресторанный дворик «Монровилл-молла». Это менее чем в пятнадцати милях от вашей телестанции, так что удобно для вас и безопасно для меня. Зайдите в «Сбарро», оглядитесь и увидите меня. Я буду в коричневой кожаной куртке поверх розовой водолазки. Буду есть пиццу и запивать кофе из чашки с логотипом «Старбакс». Если вы не появитесь до пяти минут первого, я уйду и начну предлагать желающим мой товар. – Вы чокнутая, и никто вам не поверит. – В его голосе нет уверенности, но нет и страха. Только злость. Это нормально, думает Холли, с этим можно работать. – Кого вы стараетесь убедить, мистер Ондовски? Меня или себя? – Вы та еще штучка, мадам. Вам это известно? – За мной будет приглядывать друг, – говорит она. Неправда, но Ондовски этого не узнает. – Он не в курсе дела, не волнуйтесь, но будет приглядывать за мной. – Пауза. – И за вами. – Чего вы хотите? – вновь спрашивает он. – Завтра, – отвечает она и заканчивает разговор. Позже, забронировав билет в Питсбург на следующее утро, она лежит в кровати, надеясь уснуть, но не слишком на это рассчитывая. Она задается вопросом – задавалась им, когда придумывала свой план, – действительно ли ей нужно встречаться с ним лицом к лицу? Она думает, что да. Она убедила Ондовски, что у нее достаточно компромата на него (как сказал бы Билл). Теперь ей надо взглянуть ему в глаза и дать шанс на спасение. Она должна убедить его, что готова пойти на сделку. И что это за сделка? Первая идея заключалась в том, чтобы сказать ему, что она хочет стать такой же, как он, хочет жить… может, не вечно, это слишком, но сотни лет. Поверит ли он – или решит, что она обманывает его? Слишком рискованно. Тогда деньги. Да, пожалуй. В это он поверит, потому что слишком долго наблюдал за человеческим обществом. Глядя на него сверху вниз. Ондовски верит, что низшие существа, стадо, которое он иногда прореживает, всегда все сводит к деньгам. Засыпает Холли уже после полуночи. Ей снится пещера в Техасе. Снится существо, которое выглядит как человек, пока Холли не ударяет его носком, наполненным стальными шариками, и голова проваливается, как декоративный фасад, каковым она и являлась. Холли плачет во сне. 17 декабря 2020 г. 1 Отличница выпускного класса средней школы Хоутона, Барбара Робинсон может делать что пожелает во время, отведенное на самостоятельные занятия, в тот день – с девяти часов до без десяти десять. Едва звонок возвещает окончание урока «Первые английские писатели», она направляется в художественную мастерскую, пустующую в этот час, достает из заднего кармана мобильник и звонит Джерому. По голосу понимает, что разбудила его. Думает: вот она, писательская жизнь. Времени Барбара не теряет: – Где она этим утром, Джей? – Не знаю, – отвечает он. – Я удалил шпиона. – Правда? – Правда. – Ну… ладно. – Так я могу спать дальше? – Нет, – заявляет Барбара. Она встала без четверти семь, а страдать в одиночку – удовольствие маленькое. – Пора подниматься и хватать мир за яйца. – Ну ты выдала, сестра, – говорит он и обрывает связь. Барбара стоит у скверной акварели какого-то ребенка – вроде бы это озеро, – смотрит на мобильник, хмурится. Вероятно, Джером прав. Холли отправилась на встречу с каким-то парнем, которого нашла на сайте знакомств. Не для того, чтобы потрахаться, это не для Холли, но ради человеческого общения. Чтобы раскрыться, как, без сомнения, неоднократно советовала ее психотерапевт. В это Барбара может поверить. Портленд, в конце концов, в пятистах милях от той школы, где прогремел заинтересовавший Холли взрыв. Может, и дальше. Поставь себя на ее место, размышляет Барбара, разве тебе не нужна личная жизнь? Разве ты не взбесишься, узнав, что твои друзья – твои так называемые друзья – шпионят за тобой? Холли этого не узнает, но разве по сути это что-то меняет?