Глава первая Мой учитель английского мистер Дэвис проводит рукой по короткому ежику волос. На его лбу проступает пот, и он раздувает красные щеки. Он похож на пьяного дикобраза. Может, он и правда пьяный. Даже если сейчас утро вторника. – Давайте обсудим символизм в двенадцатой строке поэмы, – говорит мистер Дэвис, и я беру ручку, чтобы конспектировать лекцию о значении золотого света позади голубых занавесок. Мистер Дэвис говорит, что хочет обсудить символизм, но это неправда. На контрольной мы должны будем написать слово в слово то, что он рассказал нам на занятии. Я моргаю и пытаюсь не заснуть. Половина класса сидят, уткнувшись в телефоны. Я чувствую, как мозг разжижается и вот-вот вытечет через уши. – Вивиан, что ты думаешь об этом? – спрашивает меня мистер Дэвис. Конечно же, меня. – Ну… – Я скрещиваю руки и смотрю на распечатку текста поэмы, лежащую на парте. – Хм… – Мои щеки краснеют. Почему мистеру Дэвису взбрело в голову спросить именно меня? Я, по крайней мере, притворяюсь, что слушаю его. Кажется, мы оба молчим целую вечность. Я нервно ерзаю на стуле. Мистер Дэвис пристально смотрит на меня. Я прикусываю нижнюю губу. Мистер Дэвис все смотрит. Я ищу в уме ответ, любой ответ, но все в классе смотрят на меня, и я не могу думать. В конце концов мистер Дэвис сдается. – Люси? – говорит он Люси Эрнандез, которая подняла руку, как только он задал вопрос. – Ну, – начинает Люси, и можно точно сказать, что она возбуждена, сидит на стуле прямо, словно палку проглотила. – Если принять во внимание отсылку автора в восьмой строке, я думаю, что свет может означать… ммм… как это сказать… изменение в понимании автора… Чей-то кашель с задних рядов прерывает ее. – Сделай мне сэндвич[1]. За этим следуют хихиканье и смех, словно аплодисменты. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это. Митчелл Уилсон снова ведет себя как идиот, а его дружки-футболисты одобрительно смеются. Люси делает резкий вдох: – Что ты только что сказал? – Она поворачивается к нему и удивленно округляет глаза. Митчелл ухмыляется ей в ответ, сидя за своей партой. Его голубые глаза насмешливо смотрят из-под золотисто-каштановых волос. Честно говоря, он мог бы показаться милым. Если бы никогда не открывал рот. – Я сказал, – начинает Митчелл, явно наслаждаясь своим остроумием, – сделай… мне… сэндвич. Его дружки смеются так, словно это самая оригинальная шутка на свете. Хотя ей уже год. Люси закатывает глаза и поворачивается к доске. Ее лицо пошло красными пятнами. – Это не смешно, – тихо замечает она. Она перекидывает свои длинные черные волосы через плечи, словно пытается спрятаться от Митчелла. Мистер Дэвис качает головой и хмурится. – Если мы не можем разумно вести обсуждение, тогда я прекращу урок прямо сейчас, – говорит он нам. – Я хочу, чтобы вы все достали учебники и начали делать упражнения на страницах 25 и 26. Вы должны их сдать завтра. Клянусь, он выбрал эти страницы наугад. Может быть, мы даже еще не проходили эту тему. Пока мои одноклассники испускают коллективный стон, а я роюсь в рюкзаке в поисках книги, к Люси немного возвращается ее храбрость и она говорит: – Мистер Дэвис, это нечестно. Мы ведем разумное обсуждение. Но они, – она кивает через плечо, не смея снова посмотреть на Митчелла, – мешают. Не понимаю, почему вы наказываете нас всех. Я съеживаюсь. Люси – новенькая в школе Ист Рокпорт Хай. Она и не знает, что ее ждет. – Люси, я объявил только что всему классу, что нужно начать выполнять упражнения на страницах 25 и 26, или нет? – Мистер Дэвис практически выплевывает эти слова. Кажется, ему больше хочется поставить Люси на место, чем обсуждать золотой свет за голубыми занавесками. – Да, но… – начинает Люси. – Замолчите, – прерывает ее мистер Дэвис. – Можете добавить к своему заданию еще страницу 28. Митчелл и его друзья покатываются со смеху, а Люси сидит на своем месте и пораженно смотрит на мистера Дэвиса. Словно раньше учителя с ней так не разговаривали. Мгновение спустя Митчеллу и его друзьям надоедает и они успокаиваются. Мы все открываем учебники и начинаем выполнять задание. Я с головой погружаюсь в тему «придаточное предложение», но украдкой поглядываю на Люси. Я слегка морщусь, когда вижу, что она смотрит на все еще закрытый учебник, словно ей дали им пощечину. Видно, что она пытается не расплакаться. Когда наконец раздается звонок, я хватаю свои вещи и иду к двери как можно быстрее. Люси все еще сидит на стуле, ее голова опущена, и она медленно собирает свои вещи в рюкзак. Я замечаю Клодию, которая идет по коридору ко мне. – Привет, – говорю я и надеваю рюкзак. – Привет, – отвечает она, награждая меня той же ухмылкой, которую я вижу с того самого дня, когда мы стали лучшими подругами в детском саду. Тогда нас объединила любовь к наклейкам и шоколадному мороженому. – Что происходит? Я украдкой оглядываюсь, чтобы убедиться, что ни Митчелла, ни кого-нибудь из его дружков нет поблизости. – Мы просто получили много домашки по грамматике. Митчелл доставал эту новую девочку, Люси, и, вместо того чтобы разобраться с ним, мистер Дэвис дал всему классу дополнительное задание. – Дай угадаю, – говорит Клодия, пока мы идем по коридору, – сделай мне сэндвич? – О боже, и как ты догадалась? – Я наигранно удивляюсь. – Случайно, – говорит Клодия, закатывая глаза. Ее голова едва достает до моего плеча, и мне нужно наклоняться, чтобы услышать ее. У меня рост метр семьдесят семь. Боюсь, что подрасту еще немного. А вот Клодия была ростом с кофейный столик еще с шестого класса. – Такой бред, – бормочу я, когда мы останавливаемся рядом со шкафчиками. – И это даже не оригинально. Сделай мне сэндвич! Слабо ему придумать что-то новенькое, а не заезженную шутку, которая гуляла по всему интернету со времен средней школы. – Знаю, – соглашается Клодия и ждет, пока я найду пакет с обедом. – Не унывай. Я уверена, когда-нибудь он повзрослеет. Я бросаю скептический взгляд на Клодию, и она улыбается в ответ. Когда-то Митчелл был простым учеником в средней школе Ист Рокпорт, а его отец – всего-навсего раздражающим учителем истории Техаса. Его любимой забавой было показывать нам неприятные ролики на YouTube с футбольными травмами. Даже такие, где кость прорвала кожу. Митчелл был маленьким надоедливым комаром. Бесит, но о нем легко забыть, если перестать обращать внимание. Прошло пять лет, и мистер Уилсон сумел забраться по карьерной лестнице школы Ист Рокпорта и стать директором Ист Рокпорт Хай. Митчелл набрал тринадцать килограммов, и весь город узнал, что он может делать идеальный закрученный бросок. Теперь совершенно нормально, что Митчелл Уилсон и его друзья прерывают девочек во время занятий и отправляют их готовить сэндвичи. Войдя в столовую, мы с Клодией направляемся через ряды столов к другим девочкам, с которыми обедаем каждый день: Кейтлин Прайс, Саре Гомез и Мэг МакКроун. Это милые девушки, и мы знаем друг друга вечность. Они из тех, кто никогда не был где-то за пределами Ист Рокпорта, население которого составляет 6000 человек. Это девушки, которые пытаются не выделяться. Девушки, которые втайне влюблены, но никогда ничего с этим не сделают. Девушки, которые тихо сидят в классе, получают достойные оценки и надеются, что их не попросят объяснять символизм в двенадцатой строке поэмы. То есть милые девушки. Мы сидим и обсуждаем занятия, перетираем сплетни. Кусая яблоко, я замечаю Люси Эрнандез за столом с другими одинокими волками, которые регулярно объединяют усилия, чтобы казаться не такими одинокими. Каждый ученик сидит за своим столом: спортсменов, богатеев или неудачников. Стол Люси самый печальный. Она ни с кем не разговаривает, просто тыкает пластиковой вилкой в очень грустную пасту. Я думаю о том, чтобы пойти и пригласить ее сесть с нами, но потом вспоминаю, что Митчелл и его тупые друзья сидят прямо в центре столовой, веселятся и ищут возможность забросать еще одну из нас женоненавистническими шутками. А Люси Эрнандез будет главной целью, учитывая то, что случилось на уроке. Поэтому я не приглашаю ее к нам. Может быть, я и не такая милая. Глава вторая Наша старая полосатая кошка Джоан Джетт ждет меня у двери, когда я возвращаюсь из школы. Джоан Джетт любит встречать нас, словно она собака, а не кошка. Цель ее жизни – мяукать, выть и привлекать внимание всеми возможными способами. Мама говорит, ей очень подходит ее имя. Джоан Джетт была участницей девичьей музыкальной группы 1970-х годов The Runaways, пока не создала свою собственную группу. В детстве мы с Клодией снимали на видео, как кошка Джоан Джетт танцует под песни певицы Джоан Джетт. Я глажу Джоан Джетт, а потом нахожу записку от мамы. Она могла бы просто мне написать эсэмэс, но она любит «осязать бумагу», как она это называет. Буду на работе допоздна. Бабушка с дедушкой сказали, что ты можешь прийти к ним на ужин, если захочешь. Пожалуйста, аккуратно сложи белье на моей кровати и убери его. Люблю тебя xoxoxo мама. Теперь я достаточно взрослая, чтобы оставаться одной, если у моей мамы поздние смены в неотложке, где она работает медсестрой. Когда я была маленькой, а у нее были поздние смены, бабуля забирала меня из школы, и мы все вместе ели замороженный ужин Stouffer’s[2], а потом пытались угадать правильные ответы в программе «Колесо Фортуны». Потом меня отправляли спать в комнату, которая раньше принадлежала маме. Бабуля перекрасила ее в нежные розовые и зеленые тона, не осталось и следа старых маминых постеров и наклеек, но я выглядывала из окна комнаты и представляла ее молодой, дикой, мечтающей однажды покинуть Ист Рокпорт и никогда больше не возвращаться. И хотя ей удалось выполнить план только наполовину, ее юные годы восхищали меня. В такие дни я или засыпала дома, если мама успевала меня забрать, или просыпалась от того, что дедушка включал Today Show[3], или меня будили посреди ночи для десятисекундной прогулки домой. Я держала маму за руку, и от нее приятно пахло мятным антисептиком. Теперь я хожу к бабушке с дедушкой только на ужин, хотя они все еще пытаются пригласить меня на ночевку, как в старые времена. Звонок. Это бабуля. – Привет, милая, я разогреваю пироги с курицей, – говорит она мне. – Придешь? Бабушка с дедушкой завтракают в 5 утра, обедают в 11, а ужинают в 16:45. Раньше я думала, это все из-за возраста, но мама говорит, что так было всегда, пока она не уехала от них в восемнадцать лет. Она чувствовала себя бунтаркой, когда ела после наступления темноты. – Хорошо, – отвечаю я, – но мне сначала нужно убрать белье. – Ну приходи, когда освободишься, – говорит бабуля. Я хватаю кусок сыра из холодильника и отвечаю на сообщения от Клодии. Она жалуется, как ее раздражает младший брат. Джоан Джетт бежит за мной в спальню, где я нахожу гору белья посреди незаправленной маминой кровати. Я начинаю складывать трусы в милые аккуратные квадратики, а влажные лифчики вешаю сохнуть в ванной. Здесь только женское белье. Мой папа умер, когда я была совсем маленькой. Он разбился на своем мотоцикле. Тогда мы жили в Портленде, штат Орегон. Его звали Сэм, и я его даже не помню. По фотографиям я знаю, что внешне он был привлекательным: светлые волосы, зеленые глаза, подтянутая фигура.