Я на одном рефлексе отпрыгнул от неё. Но не успел. Она тут же сдетонировала. Меня отбросило к трубам. Я упал позвоночником на холодный металл. Что-то хрустнуло. Но благодаря куполу, меня лишь слегка обдало жаром. Но всё равно от такого «удачного» приземления будут громадные синяки. Да и походу удар пришёлся на ребро. Надеюсь, оно не задело лёгкое. Боль накатывала по всему телу, так что было крайне сложно оценить своё состояние. Оставалось лишь напитать тело радиацией. Я впитывал её через кожу, вдыхал через воздух. И нагонял к себе всё больше частиц. И уже через пару секунд смог встать. В боку кололо, но остальная боль отступила. Я уплотнил свой защитный купол, чтобы ничто не смогло сбить меня с ног. Ну, по крайней мере, тем, что сможет, бункерские точно не были вооружены. Я бы заметил, если бы здесь проехал танк. Снова вышел в коридор. Шёл спешно, но спокойно. Чем больше радиации впитывало тело, тем меньше тревоги оставалось. Да, моя способность прекрасно делала из обычного парня хладнокровного монстра. Разнокалиберные пули взрывались о мою защиту. Под ногами одна за другой детонировали гранаты. Одна из таких пробила трубу, и меня обдало струёй холодной воды. Она же потушила огонь от последующих взрывов, заполняя коридор дымом. Я шёл напролом. И даже не атаковал. Нет, мне не было жалко бункерских, я боялся задеть Петю, каталка с которым находилась прямо за стеной из солдат. Бункерские в полной химзащите шли спиной вперёд, непрерывно стреляя в меня. И как они не понимают, что это бесполезно? Я подошёл ближе и громко заявил: — Отдайте мне ребёнка, и я вас не трону! Мне не ответили. Продолжили стрелять. А зря! Предложение было более чем щедрое. Да у них тут что производство патронов под боком? Зачем такое расточительство, ещё и впустую? Я не стал повторять предложение. Не было времени церемониться. И жизнь Пети была мне куда дороже жизней всех незнакомых вояк. Радиоактивные частицы уплотнялись в ладони. Я не стал рисковать и сделал совсем крошечную бомбу. Конечно, было бы проще лично коснуться каждого, но тогда я бы долго возился с защитными костюмами, через них моя неведомая сила касаний не работает. И только я замахнулся, как громкоговоритель снова решил потрепать мои нервы: «Самоуничтожение через четыре минуты. Персоналу необходимо незамедлительно покинуть бункер». Это лишь добавило ярости. И я с гримасой на лице швырнул своё орудие прямо под ноги солдат. Раздался взрыв. Бункерских разбросало в разные стороны, как кегли для боулинга. А я ринулся вперёд. Петя лежал на каталке, прикрытый одной лишь простыней. В руку ребёнка была воткнута капельница со светящимся зелёным содержимым. Пакет с этой жидкостью держал в руках учёный. На нём не было привычной защиты, поэтому я узнал его. — Лжец, — процедил я, и тут же захотелось прикончить старика. — Я… я правда не знал, — раздался глухой дрожащий голос. — Приказ пришёл потом. — Зачем вам Петя? И где выход? — Я вас отведу, — поклялся учёный. А тем временем мне в спину прилетела очередная автоматная очередь. И это только пуще меня разозлило. Кто-то из солдат быстро пришёл в себя. А потом ещё один встал, чтобы закричать: — Профессор, убейте образец! Он не должен достаться мутанту. Через стёкла противогаза виднелся мечущийся взгляд учёного. У нас почти не осталось времени на спасение, а он, блин, решить не мог. Этот же мужчина побежал дальше по коридору, чем вызвал моё недоумение. — Он заблокирует выход. Мы обречены, — объяснил старик. От этого понимания пакет с раствором в руке словно стал непосильной ношей. — Выдерни капельницу, — приказал я и подхватил Петю на руки вместе с простынёй. Одним резким движением старик освободил мальца. И я побежал. «Самоуничтожение через две минуты» — этот раздражающий металлический голос заставил меня ускориться. Я добежал до конца коридора. Но не успел. Мужик приложил пистолет к виску и выстрелил. А за ним на двери виднелась сенсорная панель с надписью: «Заблокировано». Я упал на колени. А что ещё оставалось делать? мне не хватит минуты, чтобы найти другой выход. И чтобы пробить этот тоже не хватит. Обречённость забрала мои силы. На прощание я погладил Петю по тёмным отросшим волосам. — Прости, — прошептал я ребёнку. Внезапно он открыл глаза. Я не успел сообразить, почему они светятся ярко-зелёным. Позади послышалась очередь взрывов. Стало жарко. Я прижал ребёнка к себе и приготовился. Умирать. Глава 7 Один миг Сработала система самоуничтожения. Взрывы раздавались один за другим. Я чувствовал, как рушатся опоры, как пол трясётся под ногами. И если щит и спасёт нас от огня, то из-под завалов на целый километр в глубину нам точно не выбраться. Надеюсь, что наши спаслись. Пусть у них будет лучшая жизнь. Мысленно прощаясь с реальностью, я не заметил, как всё вокруг стихло. Звуки исчезли. Но жар от взрывов по-прежнему чувствовался. Я с опаской открыл глаза. Ничего не изменилось. Встал, держа Петю на руках, и обернулся. Сказать, что я охр*нел — ничего не сказать. Весь мир застыл. Также, как показывают в фантастических фильмах, где герой останавливает время. Летящие пули застыли, оставляя за собой след прорезанного воздуха. Солдаты и учёный застыли в неестественных позах. Один даже в прыжке. Сверху застыли клубящиеся из вентиляции потоки огня. Трещины на стенах перестали расходиться. Вода из взрывающихся от резкого повышения давления труб осталась висеть в воздухе лёгкими каплями. Я шёл назад. К лифту. Спешил, но на этот раз мне ничто не мешало осмотреться. Мир остановился в надвигающемся кошмаре. Только на этот раз это была не моя заслуга. — Что же с тобой сделали? — шёпотом спросил я у Пети. Ответа, как и ожидалось, не последовало. Ребёнок обхватил меня за шею. Он крепко-накрепко вцепился в меня. — Скоро всё закончится, — пообещал я Пете. Старался говорить спокойно, чтобы успокоить ребёнка. Но в то же время опасался, что его сверхспособность в одночасье перестанет действовать. Нас отделял от смерти всего один миг. Один. И я обязан был им воспользоваться. Даже не пытался вызвать лифт, его тросы наверняка сгорели, ведь шахта напрямую связана с вентиляцией. А вот лестницы не пострадали. Я поскакал по ступенькам вверх. Попутно подпитывал ноги радиацией, чтобы не устать. А это было-то ещё испытание для любого организма.