– Он, похоже, умеет общаться с нахтами. Удивительный талант, надо сказать. – «Общаться»? Да он как будто стал одним из них! Лавируя между судами, «Пенный волк» приближался к каменному причалу. На нем стояли двое: судя по всему, сержант Бальзам и капрал Смрад. – Спускайтесь, капитан, – приказала Тавор, – и сообщите всем, что мы сходим на берег. – Слушаюсь. «Твое дело солдатское, – напомнила себе Лостара Йил. Эта мысль исподволь преследовала ее, всплывая по сто раз на дню. – Все остальное не в счет». Небо на востоке только-только зарозовело. Отряд летерийских всадников проскакал по узкой прибрежной тропе, по левую руку – старая песчаная насыпь, по правую – непролазная чаща. Дождь закончился, оставив после себя липкий туман, которым ночь из последних сил цеплялась за день и в котором утопал стук копыт. Стоило последнему всаднику скрыться, так он и вовсе стих. Вода в лужицах, мутная от грязи, перестала дрожать. Клубы тумана ускользнули за деревья. За скачущим отрядом с высокого засохшего дерева наблюдала сова. Люди давно уже проехали, а она не улетала, сидела неподвижно, уставившись огромными немигающими глазами на кустарник вперемешку с колючками, буйно разросшийся среди чахлых тополей. Птица беспокоилась. Хищнический инстинкт подсказывал ей: тут что-то не так. Вдруг подлесок подернулся рябью, будто под мощной бурей – хотя не было ни ветерка, – и на его месте из ниоткуда возникли люди. Сова решила подождать еще. Несмотря на голод, ее мозг испытал странное удовлетворение и тут же – пустоту, словно что-то… покинуло его. Флакон перекатился на спину. – Всадники, три с лишним десятка. Броня легкая, вооружены пиками. Стремена необычные. Худов дух, голова прямо раскалывается. Терпеть не могу Моккру… – Хватит скулить, – отрезал Скрипач. Он ждал, пока подойдет остальной взвод, за исключением разлегшегося на земле мага. В нескольких шагах своих собирал Геслер. – Они точно ничего не почуяли? – Головные разведчики едва по нам не проехались. Было что-то… в одном из них особенно. Как будто он… как будто его, не знаю, натаскали. Либо так, либо дело в этом хре?новом побережье, где нам не рады… – Мне нужно только «да» или «нет», – снова перебил его Скрипач. – Нужно было подстеречь их и перерезать, – проворчал Корик, проверил, надежно ли привязаны талисманы, а затем принялся за ремни на своем необъятном рюкзаке. Скрипач мотнул головой. – Никакой резни. Терпеть не могу драться в сырых сапогах. – Какого ж рожна вас занесло в морпехи, сержант? – Так совпало. Кроме того, с летерийцами нам приказано пока не пересекаться. – Хочу есть, – сказал вдруг Флакон. – То есть нет. Это мысли совы. Проехали. Короче, вы не поверите, каково смотреть ночью глазами совы. Светло, как ясным днем в пустыне. – Пустыня, – отозвался Битум. – Скучаю по пустыне. – Достань тебя кто-нибудь из выгребной ямы, ты и по ней бы скучал, – гоготнула Улыбка. – Кстати, сержант, а вот Корик держал всадников на прицеле. – Я тебе что, старший брат? – взревел Корик и, передразнивая Улыбку, пожаловался: – Сержант, а вот он пописал и не встряхнул хозяйство! Я видела, видела! Улыбка засмеялась. – Видела? Да для этого мне бы пришлось подойти вплотную! Не дождешься, полукровка. – А девка растет, – оценил Спрут. Корик лишь пропыхтел что-то неразборчивое. – Так, умолкли, – приказал Скрипач. – Мы не знаем, кто еще скрывается в этой чаще или пользуется этой дорогой. – Нет тут никого, – выговорил Флакон, медленно привстал и схватился за голову. – Ух, спрятать четырнадцать пыхтящих и пердящих солдат – та еще задачка. Что же будет, когда мы окажемся рядом с поселениями. – Поверь, заткнуть одного вечно ноющего мага куда труднее, – сказал Скрипач. – Ладно, всем проверить снаряжение, и выдвигаемся. Как заберемся поглубже в лес, встанем на дневку. На пути к этим берегам «охотники за костями» целый месяц приучали себя спать днем, а бодрствовать ночью. Выяснилось, что это ох как непросто. Впрочем, теперь уже перестроились почти все. Хотя бы загар сошел. Если не считать золотокожего сержанта с его щетинистым капралом. Скрипач присел рядом с Геслером. – Твои готовы? Геслер кивнул. – Пехотинцы жалуются. Говорят, доспехи могут заржаветь. – Главное, чтобы не сильно скрипели. Скрипач взглянул на продрогших солдат Геслера, потом на своих. – Тоже мне, войско, – пробормотал он. – Тоже мне, вторжение, – поддакнул Геслер. – Не знаешь, подобное кому-нибудь прежде в голову приходило? Скрипач пожал плечами. – Если вдуматься, в плане есть резон. Странный, но все же. Разведчики в один голос доносят, что силы эдур сильно растянуты. Зато всяких угнетенных не счесть – взять хоть тех же летерийцев. – Знаешь, те всадники не очень-то походили на угнетенных. – Нет смысла спорить, сами в конце концов все увидим. Ладно, поднимай своих, продолжим вторжение. – Секунду. – Геслер положил покрытую шрамами ладонь Скрипачу на плечо. – Скрип, она сожгла все корабли к Худовой матери. Сержант поморщился. – Заставляет задуматься, не так ли? – О чем? Хочешь сказать, что здешние дозорные заметили пламя? Или что отступать нам теперь некуда? – Худов дух, полегче, я за тобой не поспеваю! Что до первой мысли, то на месте этой треклятой империи я бы еще до заката выслал все войска к побережью. Неважно, насколько наши взводные маги успели поднатореть в Моккре, в конце концов мы облажаемся. Рано или поздно. – До или после того, как начнем проливать кровь? – Скажи еще, когда начнем убивать тисте эдур, Худ их дери. Я так далеко не загадываю. – Если на нас кто-то наткнется, наша задача хорошенько их вымотать, а затем удрать. – Ага, и при этом умудриться выжить. Лучше некуда. А если летерийцы нам не обрадуются? – Придется воровать. В остальном план не меняется. – Нужно было высадиться всем скопом, а не посылать одних морпехов. И что бы делали эдур, увидев перед собой стену щитов? Скрипач потер загривок. Вздохнул. – Геслер, ты прекрасно знаешь, что они могут сделать. Только в этот раз Быстрый Бен и его пляски в воздухе не спасут. Нас ждет ночная война. Засады. Вылазки. Ударили и скрылись. – Без путей к отступлению. – Именно. Потому и спрашиваю: зачем сжигать корабли? Чтобы показать им, что мы здесь, или показать нам, что бежать некуда? Или за тем и за другим. – «Мы сами себе свидетели», – проворчал Геслер, повторяя слова адъюнкта. – Всё, уже пора? Скрипач, пожав плечами, привстал. – Похоже на то. Ладно, двигаем, а то уже громче птиц шумим. Солдаты углублялись в прелый, гниющий лес, а сержанта не покидал последний вопрос Геслера. Всё так, адъюнкт? Уже пора? Всего два взвода против целой империи. Помощи и поддержки ждать неоткуда, а жизни солдат зависят от одного-единственного взводного мага. А если Флакона убьют в первой же стычке? Тогда всё, конец. Надо приставить к нему Корабба и молиться, чтобы удача продолжала вести старого мятежника. Что ж, они хотя бы снова при деле. И под ногами твердая почва. Сойдя на берег, они шатались как пьяные – при иных обстоятельствах это было бы даже смешно. Вот только, попадись мы в таком виде какому-нибудь патрулю, было бы не до смеха. Хвала Худу, сейчас все твердо стоят на ногах. Ну, насколько возможно, когда продираешься через заросли, ямы, укрытые мхом и спутанные корни. М-да, как будто я снова в Чернопесьем лесу… Нет, Скрип, гони прочь эти мысли. Смотри вперед. Смотри только вперед.