Мой конь словно бы чувствовал, что его все хвалят, высоко держал голову, шёл горделиво сквозь толпу. Было незаметно, чтобы он устал, не то что другие скакуны: они тяжело дышали, запалённо поводя боками, были все в мыле. Ко мне подошёл парень из соседнего улуса, стройный, с белыми ровными зубами, сказал: — Будем готовить твоего скакуна к айма́чному[2] сурхарбану. К счастью, и у нас теперь появился настоящий скакун. Подбежал ещё один парень в синем тэрлы́ке[3], с серебряным ножом на шёлковом поясе, взял моего скакуна под уздцы, произнёс хвалебное слово в его честь. Праздник кончился, я вскочил на коня и отправился домой быстрой и лёгкой рысью. Меня встретил дедушка Жана, сказал с гордостью в голосе: — Я слышал, наш скакун опередил всех на сурхарбане. А знаешь почему? Силы ему дала чистая родниковая вода. Я не спорил, наверно, так это и было. Расседлал я коня, отпустил его в степь, он отошёл немного в сторону, прилёг на мягкую траву, несколько раз перевернулся, вскочил на ноги, подошёл к роднику, начал пить. Потом он затрусил к северной опушке леса, где пасся табун. Я долго смотрел ему вслед и думал о роднике, который протекает в нашей местности, о скакуне, о людях, живущих рядом со мною, и на душе у меня было хорошо. Сын скотовода Перевёл М. Мусиенко На редкость смышлён и любознателен Лодон — этот худенький, небольшой мальчишка. Пальцы у него на руках тонкие и длинные, как у девочки. Весной и осенью с них не сходят цыпки. Сколько помнит себя Лодон, мать и отец называли его своим помощником. «Сынок у нас, — радуются они, — трудолюбивый, заботливый, тоже будет скотоводом». А дедушка души не чает в Лодоне, рассказывает внуку интересные, поучительные случаи из жизни, поэтичные сказки. Хвалит Лодона и учитель труда, хотя любит мальчишка иногда некстати языком почесать, зато перед трудностями не пасует, от работы не отлынивает. Уважают Лодона в школе и ребята за справедливость. У Лодона всегда хорошее настроение, своей жизнью он доволен. Его дед с малых лет любил и холил лошадей, ухаживал за ними, объезжал быстроногих иноходцев, приручал диких нравом скакунов. Давно уже вышел на пенсию, а всё ещё продолжает присматривать за племенным, породистым жеребцом. Дед и сейчас сладит с любым конём. Свою любовь, страсть к лошадям старик привил и внуку. Какие существуют породы лошадей, чем отличаются друг от друга, какие самые красивые, сильные и быстроногие — всё знает Лодон благодаря деду. На летних скачках Лодон первым пришёл к финишу на быстроногом Саврасом. Нет такой работы, на которую Лодон не согласился бы, чтобы прокатиться на лихом рысаке. Мимо красивого, поджарого коня, с упруго подтянутым животом, с гордо поднятой на лебединой шее головой с навострёнными ушами, Лодон не пройдёт. Непременно остановится и долго-долго любуется. И у него начинают чесаться руки от желания оседлать скакуна. Тощих, усталых лошадей с понуро опущенной головой Лодон видеть не может, до того жалко их и стыдно за тех, кто довёл животных до такого состояния. Разве это люди? Быстроногий Саврасый Живёт Лодон далековато, за фермой. Между постройками фермы и школой простирается табунная степь. По степи тянется неширокая озёрная протока, берега её местами заболочены, поросли осокой. Осень. Распутица. В субботу Лодон возвращался вечером из школы позже обычного. Впереди у протоки он увидел телегу. А где же конь-то? Да вот же он. Показалась спина и тут же исчезла. Опять появилась и снова скрылась. Лодон бросился к телеге. Бежал, спотыкаясь, тяжело дыша. И что же он увидел? На телеге, прикрывшись дохой, громко храпел пьяница Жолбон. Между оглоблями лежал запряжённый коняга. Запутался в вожжах, застрял в чёрной жидкой грязи. Лодон стал тормошить Жолбона. Тот даже не шевельнулся, до того был пьян. Мальчишка, рискуя увязнуть в болотной жиже, с трудом распряг коня. Потянул за повод. Конь попытался встать и не смог. Он дотянулся мордой до ближайших стебельков травы, стал её щипать. Лодон со злостью сдёрнул с Жолбона доху, прикрыл животное. Метнулся к ближайшему стогу, принёс охапку душистого сена, заботливо подложил под морду. Ещё никогда так не бежал Лодон домой, спешил позвать на помощь. К счастью, встретил двух приятелей, привёл их к злополучному месту. Конь уже доедал сено; увидев ребят, обрадованно заржал. Лодон, ласково приговаривая, взялся за мокрый, измазанный липкой грязью повод, изо всей силы потянул на себя. Ребята понукали коня сзади, он неуверенно встал на передние ноги и вдруг рывком прыгнул вперёд, выдернув из трясины задние ноги. Ощутив под ногами хоть и зыбкую, но способную выдержать его почву, конь облегчённо, с шумом, как бы всем нутром вздохнул. Слегка пошатываясь на трясущихся ногах, пошёл за Лодоном… Ребята на радостях стали будить Жолбона. Тот отпихивал их и, не открывая глаз, хрипло, бессвязно ругался. — Нам не справиться с ним, — сказал Лодон. — Пусть проспится. Прикроем дохой — не замёрзнет. В деревне скажем взрослым. Конь был измученный, мокрый, грязный, как искупавшаяся мышь. Ребята на поводу вели его к ферме по очереди. Завели в тёплую стайку, привязали к яслям, положили побольше сена и ушли домой. Утро выдалось солнечным, тёплым, прозрачным — такие дни осенью в Бурятии не редкость, когда наступает бабье лето. Лодон вскочил пораньше, быстро оделся и побежал к стайке. Коню стало немного лучше. Вчерашняя грязь высохла, и всё тело, от крупа до самой головы, казалось, было покрыто твёрдым, грязно-серым, с синевой, панцирем. Лодон отвязал повод, подросток и конь, словно верные друзья, пошли к реке. Конь пил долго и жадно, вздыхая и фыркая так, что из ноздрей капала в речку вода. На обратном пути конь вдруг остановился, лёг на уже побуревшую сверху мягкую осеннюю траву. Опрокинулся на спину и весело, озорно, как непутёвый мальчишка, принялся кататься по земле. Встал и, немного постояв, вдруг ошалело встряхнулся. Грязная корка слетела с него, как шелуха. Лодон застыл от неожиданности и удивления. Перед ним стоял быстроногий Саврасый. Тот самый скакун, на котором летом, на празднике сурхарбана, Лодон занял первое место. Рыжий иноходец В каникулы Лодон сменяет мать: пасёт колхозных бычков. Если б кто знал, как хочется Лодону гоняться за бычками на быстром, ходком коне, а родители, как назло, подсовывают ему лентяя Серого. Думают, дашь ребёнку ходкого коня, так тот от рук отобьётся, станет неуправляемым. Вот Серый в самый раз. А этот прохвост ни хворостины, ни кнута не признаёт. Отстегаешь его, а он даже хвостом не шевельнёт, не то что шагу прибавить. Удивительно, как родители этого не видят, не посочувствуют Лодону. Опять посадили на Серого! Мать сказала ласковым голосом: — Когда на дворе прохладно, такой конь незаменим. Будешь громко кричать, почаще махать кнутом — и сразу согреешься. — В следующий раз не дадите другого, не буду пасти, — буркнул мальчик себе под нос и сердито вскочил в седло. Ничего другого ему не оставалось. За день с бедного Лодона семь потов сошло, несмотря на холод, пока он возился с Серым. Невыносимо медлителен был его вредный конь, зато резво бежало зимнее солнце, и погнал Лодон бычков обратно домой. Эти хитрецы ни капельки не сопротивлялись, знали: дома их ждут сытные кормушки и тёплый хлев. Шли они друг за дружкой и напоминали нить разноцветных бус. А сзади, отдавшись на милость ленивого Серого, понуро плёлся Лодон. Ух, как он измучился, погоняя своего коня. Хорошо, никто не видел этого срама, кроме бычков. Да нет, увидели — мимо вихрем промчался сосед Шагдар на своём рыжем иноходце, обдал холодной снежной пылью, зажёг зависть Лодона. Испуганные бычки шарахнулись в разные стороны — это вам не Серый, — и нет Шагдара с иноходцем, словно и не было. От обиды и злости Лодон замахнулся кнутовищем на своего коня. Не ударил. Что толку? Серый всё равно вскачь не понесётся, хоть умри. Вечером на одной из чабанских точек, неподалёку от той фермы, где живёт Лодон, созвали собрание. Отовсюду верхом на лошадях, на санях съехались чабаны, доярки, пастухи. Направился туда и Лодон. Ничего интересного для него на собрании не было, и он вышел из душной, переполненной избы. Морозная ночь дохнула на Лодона холодом. В высоком небе острыми ледышками мерцали лучистые звёзды. Только что взошла полная розоволицая луна. Под нею призрачно мерцала покрытая снегом земля. Лодон не утерпел, подошёл к привязанным к коновязям вдоль изгороди лошадям. Каких только не было здесь коней! Одни дремали, устало опустив голову, другие грустно ржали, будто жаловались на холод и на то, что хозяин не подбросил им сена, третьи насторожились, прядая ушами, как бы предупреждали: «Не подходи!» Однако Лодон и не думал к ним подходить. Остановился он возле рыжего иноходца, на котором мимо него сегодня промчался Шагдар. Залюбовался крутым изгибом его шеи, покатым крупом, тонкими стройными ногами. Рыжий иноходец, видимо, немного замёрз, застоялся, нетерпеливо грыз удила и бил передними копытами мёрзлую землю. Опять вспомнил Лодон, как буранным вихрем промчался мимо него этот рыжий иноходец. И уже не мог мальчишка подавить в себе желание вскочить на этого коня и, состязаясь с ветром, умчаться в заснеженную степь. «Успею вернуться раньше, чем кончится собрание, — уже не давала покоя сумасшедшая мысль. — Никто не узнает». Трясущимися от волнения руками Лодон отвязал длинный повод иноходца и в ту же минуту оказался в седле. Конь послушно вышел на санную дорогу, покачивая на спине маленького седока, лёгкого как пёрышко. Откуда-то выскочили две собаки Шагдара, оказались рядом с конём. Лодон ослабил поводья, и конь, точно пущенная из лука стрела, понёсся вперёд. Лишь в ушах, как тугая тетива, звенел морозный воздух. Стремительно уплывала под ноги блестящая от лунного света полоса хорошо накатанной дороги. Вот и выступ горы, нависший над дорогой. Лодон хотел повернуть обратно. Конь не слушался поводьев, продолжал нестись вперёд. Чем сильнее Лодон дёргал за поводья, тем быстрее мчался конь. Вскоре они оказались у самой усадьбы Шагдара. «Вот теперь попадёт мне», — обречённо подумал Лодон, чуть не плача от бессилия, досады и страха. Вдруг мальчишка услышал какую-то подозрительную возню в кошаре. Подъехал поближе. Полная луна успела подняться. Всё было видно, как на ладони. Овцы, словно зерно из разорвавшегося мешка, подминая друг друга, текли из кошары на открытый двор. Обе собаки Шагдара, перепрыгнув изгородь, бросились к кошаре. Послышалось глухое, злобное рычание. Длинный серый зверь, похожий на тень, перепрыгнул через забор. Собаки Шагдара, захлёбываясь от яростного лая и рычания, набрасывались на зверя со злыми зелёными глазами и поджатым хвостом, прижали его к изгороди. «Волк!» — молнией пронеслось в голове Лодона. Не помня себя, всадник пронзительно закричал, направляя туда дико храпевшего коня.