Небольшой тщательно слепленный из снега комок прилетел Саше прямо в коленную чашечку, а ровно через полсекунды почти такой же угодил в предплечье. Больно не было, но она всё равно оторопела. Стояла и хлопала искусственными ресницами, а Яша в это время неторопливо лепил третий снежок. ‒ Защищайтесь, миледи! ‒ Миледи?! Ну, я тебе сейчас покажу, кто из нас миледи! ‒ И, наклонившись, Саша принялась комкать снег голыми наманикюренными пальчиками. Лицо у неё раскраснелось, капюшон спал, даже верхняя пуговица на шубке расстегнулась, а она всё катала и катала снежки, пока ладони у неё вконец не заледенели. Яша был почти весь в снегу: его чёрное пальто побелело, остатки Сашиных снарядов лежали даже на шарфе, шапка съехала на бок, но его это ничуть волновало. Яша смеялся, точно ребёнок, громко и беззаботно, и Саша думала о том, что в жизни не слышала более приятного и искреннего смеха. ‒ Ты, наверное, совсем окоченела? ‒ Он подошёл вплотную и, взяв её руки в свои, принялся быстро на них дышать, а затем мягко и осторожно растирать. Пальцам от его прикосновений и, правда, стало легче. Саша благодарно кивнула и натянула на уже вполне согретые ладони кожаные перчатки. ‒ Сто лет не играла в снежки, ‒ призналась она, отряхивая от снега то его пальто, то свою шубу. ‒ Я и не знала, что это так увлекательно. Надо подсказать шефу, чтобы внёс снежки в обязательную программу корпоративов. И дёшево, и удовольствия много, а главное ‒ все трезвые. ‒ На самом деле мы с тобой как-то уже играли в снежки. Была суббота, и ты возвращалась со дня рождения школьной подруги. На улице стемнело, я пошёл тебя встречать. Снег был липким, погода ‒ тёплой. Мы бросали друг в друга снегом, пока ты не упала в сугроб и не сломала каблук. Это Саша тоже помнила. Хотя и смутно. Домой её Яша в тот вечер нёс на руках. А там, в тёплой квартире, около телевизора и на диване, они ели привезённую доставкой пиццу, смотрели «Титаник» и целовались. А ночью у Саши почти получилось, но на следующий день в её жизни, будто назло, возник Володька, пришибленный и задавленный отцовством, и она посчитала нужным избавить себя от замужества. Раз и навсегда. Удивительно даже как иногда выходит. Получается, в их браке всё же были счастливые моменты, только вот она их как-то проглядела, потому что постоянно думала о другом, потому что упивалась жалостью к себе, потому что считала слово «да» в ЗАГСе своей самой большой ошибкой. А ведь ей всего-то нужно было посмотреть на мужа под другим углом. ‒ Согрелась? ‒ Согрелась. ‒ Тогда давай слепим снеговика! ‒ С ума сошёл? Какого ещё снеговика? ‒ Саша выпучила глаза и попыталась пригладить всклокоченные волосы. Те у неё окончательно растрепались, и она боялась, что ещё чуть-чуть и станет похожей на ведьму. Причём на настоящую, а не из мультиков Диснея. ‒ Я его лепила последний раз лет в десять. Ещё когда отец с нами жил. ‒ Вот и давай вспомним детство, раз уж я, такая оторва, работу прогуливаю. ‒ И Яша, надев вязаные перчатки, опять наклонился и принялся скатывать большой снежный шар. В своей жизни Саша ещё никогда так не смеялась. Всю основную работу делал её бывший муж, а она лишь отчаянно сглаживала углы и прихлопывала снег, чтобы тот не валился на землю. Снеговик, конечно, вышел кособокий. Яше явно не хватало практики, и составляющие тело слепленной им фигуры можно было назвать шарами только с большой натяжкой. Скорее всего, Яша вылепил эллипсоиды, но Саша не стала проверять свою теория с помощью гугла. В конечном счёте им же не на выставку снеговик везти. Зато он общий, совместно сделанный. Почти ребёнок... Часть 10 ‒ Глаз только не хватает и носа. Ну, ничего! ‒ Яша вытащил из кармана два начищенных пятака и прикрепил снеговику на лицо. Саша скривилась. Вышло, на её взгляд, не комильфо. ‒ Мама, ‒ быстро набрала она номер Раисы Павловны. ‒ У тебя есть морковь и старые пуговицы? Мы с Яшкой снеговика слепили. Надо ему хоть какой-то мало-мальски божеский вид придать. ‒ Кого вы слепили? ‒ Судя по голосу, пожилая женщина была близка к инфаркту. ‒ Говорю же, снеговика! Вынеси нам, пожалуйста, морковку и пуговицы побольше. А ещё ведро старое, если есть. ‒ Ты там совсем что ли уже… Чтобы не слышать отборных ругательств матери, Саша сбросила вызов и устремила взгляд на окна соседней многоэтажки. Перезванивать Раиса Павловна не стала, но минут через пять-десять, чертыхаясь и охая, всё же спустилась и принесла гигантскую «шантане»* и две блестящие пуговицы на ножке. Одну сапфировую, другую иссиня-чёрную. Зато одинакового размера. Саша такой расклад дел, естественно, не устроил. Раиса Павловна порыва дочери не оценила и за секунду вскипела, как чайник. Назревал скандал, однако Яша очень вовремя успел хлопнуть себя по лбу и сказать, что небольшая гетерохромия** у снеговиков сейчас даже в моде, поэтому их творение в толпе точно не затеряется. От его слов Саша опять громко расхохоталась, а Раиса Павловна под шумок смоталась домой. Ни ведра, ни проржавевшей кастрюли у неё, к несчастью, не оказалось, поэтому снеговик хоть и обзавелся неслабых размеров шнобелем, выглядел всё равно бедным и обездоленным. Вот прям хоть кепку около него ставь, а рядом деревянную табличку с надписью «Подайте Христа ради срам прикрыть!» ‒ Распродажа шарфов и палантинов! Только сегодня! Всё за полцены! ‒ донеслось до Сашиного уха и, обернувшись, она заметила женщину в коричневом пуховике, громко зазывающую прохожих в соседний магазин. ‒ Девушка, купите своему молодому человеку шарф, ‒ обратилась она к Саше и протянула яркую визитку. ‒ Магазин за углом. В метрах пятидесяти отсюда. Лицо у женщины было добрым, губы ‒ пухлыми, руки ‒ большими, и Саша не смогла ей отказать. «А чем чёрт не шутит», ‒ подумала она и потащила Яшу в магазин. В крохотном помещении было жарко и тесно, а от многообразия товара пестрило в глазах. И в этот раз к выбору столь важного аксессуара, как шарф, Саша подошла со всей серьёзностью дела. Не схватила первый попавшийся, тот, что был подешевле и висел на манекене, а долго присматривалась к каждому, прикладывая вещь к Яшиному пальто и ориентируясь на цвет его глаз. Вкус у Саши был отменный, а искала она что-то похожее на то, что года три назад видела в одном модном журнале на Джонни Деппе. В итоге нашла. Ярко-синий, мягкий, кашемировый, по словам продавщицы, брендовый. ‒ Так-то лучше, ‒ сообщила она довольным тоном, убирая с Яшиной шеи старый шарф и завязывая новый. ‒ Тебе к лицу. Будем считать, что это мой тебе подарок на Новый год. ‒ Отличный выбор! ‒ одобрила продавщица и показала большой палец. Из магазина Александра и Яков вновь выходили обнявшись. Прежний, совершенно отвратительный шарф Саша несла в руке, но, дойдя до снеговика, тут же обмотала вокруг его шеи. ‒ Пусть прошлое останется в прошлом, ‒ отчеканила она. Снеговик от её действий как будто бы стал даже милее. По крайней мере, бедным и обездоленным он уже не выглядел. ‒ Ну и как мы его назовём? ‒ Алёнкой! ‒ Алёнкой? ‒ От смеха Саша чудом не упала в сугроб. И почему Яша её сегодня весь день смешит? ‒ Это вроде как снеговик, а не снежная баба. На нём мужской шарф, а не бусы. ‒ Тогда Пал Палыч. ‒ Вот это уже ближе к теме. Пусть будет Пал Палыч. Яков пожал плечами и хорошенько разгладил концы шарфа. По-видимому, ему было трудно расставаться со старой вещью. ‒ Когда-то я хотел назвать Алёной нашу дочь. Саша подняла ногу и сбросила с сапога снег. Его слова болью отдались в её сердце. После случившегося ночью она была почти уверена в своей беременности, только что делать с Яшей дальше пока не знала. ‒ В четыре часа у меня поезд. Завтра утром надо быть на работе. ‒ Ну, ладно. ‒ Ладно? И ты не против? ‒ Просто я знаю, что скоро ты ко мне вернёшься.______________________________________________ *Шантане ‒ сорт моркови. Форма напоминает идеальный конус с закруглённым кончиком. Отличительная особенность сорта Шантане в том, что сердцевина у корнеплодов почти не заметна. Такая морковь имеет довольно плотную мякоть, но при этом обладает сладким приятным вкусом. **Гетерохромия ‒ различный цвет радужной оболочки правого и левого глаза или разная окраска различных участков радужной оболочки одного глаза. Глава 11 Шесть лет спустя… ‒ А верхушку на ёлку, ‒ с самым серьёзным видом произнёс Яша, ‒ повесит Алёна Яковлевна. ‒ Я? ‒ Глаза у Алёнки от удивления расширились и стали величиной с блюдца. ‒ Мне, плавда, можно? ‒ Конечно, можно! ‒ кивнул Яша и легко поднял девочку в воздух. Ася подала дочери верхушку, и та с воодушевлением принялась трясти ёлку. Даже кончик языка от старания высунула. Жалко руки у Алёны от нетерпения дрожали, а колючая ветка никак не хотела слушаться. В итоге верхушка села немного набекрень, но Ася не стала её поправлять. В конце концов, если в доме есть ребёнок, небольшие беспорядок и асимметричность просто обязаны в нём присутствовать. А то ещё кто-нибудь подумает, что они дочь к бабушке сплавили. ‒ Кла-со-та! ‒ с восторгом пропела Алёнка, как только оказалась на полу, и мечтательно поднесла к ёлке Пусю. Та, естественно, оживилась и попробовала поиграть самым ярким и низким шариком. Такого безобразия Ася стерпеть уже не смогла и хорошенько на кошку шикнула. Пуся поджала уши, но разглядывать игрушки не перестала. Любопытство в ней явно родилось раньше её самой. Завелась она в квартире Киреевых ровно три дня назад. Нет, не от пыли: убиралась Ася исправно и минимум дважды в неделю. Просто полуторамесячного котёнка кто-то подбросил в их подъезд, ну а Пуся, не будучи дурой, выбрала именно дверь Аси и Яши, уселась на порог и принялась жалобно мяукать. Грязная, испуганная, худая ‒ одним словом, Кощей Бессмертный в кошачьем обличии. Яша, увидев её, так ругался, что Ася Алёнке даже уши руками закрыла. ‒ Того, кто её выбросил, самого бы на улицу! Да в мороз! Да без банковской карточки! Пришлось Пусю удочерить. Отмыть, накормить и начать приучать к лотку. Алёнка влюбилась в неё с первого взгляда, да и трудно, сказать по правде, было в неё не влюбиться. Дымчатая, с чёрными полосками по всему телу, глаза голубые, уши большие, лапки мягкие. В общем, не котёнок, а прелесть. Первые сутки в квартире Киреевых Пуся проспала почти восемнадцать часов, а затем ничего ‒ освоилась. Стала как угорелая носиться по комнатам, ловить хозяйку за ноги и висеть на шторах. К слову, скромность в число её добродетелей однозначно не входила. ‒ Вот, ‒ продолжала ласково Алёнка, ‒ видишь, сколько шаликов? Миллион, навелное. И белые, и класные, и сереблистые, и синие, и золотые! И девочка гордо принялась считать все повешенные на ёлку игрушки. ‒ Один, два, тли… Семь, девять, одиннадцать… Тлидцать семь, солок два, пятьдесят четыле… ‒ Но на шестидесятом вдруг неожиданно для себя сбилась и вопросительно взглянула на Яшу. ‒ Папа, а сколько всего шаликов вы с мамой в этом году повесили? ‒ Сто! ‒ Целых сто? Вот это да! А сто ‒ это холошее число? ‒ Замечательное! Лучше его только двести пятьдесят шесть*. Слушая весёлую болтовню между мужем и дочерью, Ася редко могла сдержать улыбку. Уж слишком здорово они смотрелись вместе. А Алёнка головой явно в Яшу пошла. Ася-то в свои пять до шестидесяти точно считать не умела, да и цифры от чисел научилась отличать только в классе пятом. Зато у Алёнушки как пить дать есть склонность к математике. Ещё чуть-чуть и она это всем покажет. А вообще правильно! Современная женщина должна быть не только с третьим размером груди, но и хотя бы со вторым размером мозгов. Жаль с последним импланты не помогут. Тут надо хоть иногда в книги заглядывать. ‒ Устала? ‒ Яша подошёл к жене, потёрся носом о щёку и мягко усадил на диван. ‒ Немного. ‒ Зевнув, Ася с удобством устроила голову на его плече и ещё раз обвела глазами комнату. В новую квартиру они переехали две недели назад, а до этого целых три месяца делали ремонт, расставляли мебель, раскладывали по шкафам и комодам вещи и как проклятые драили полы. Ася ещё никогда в своей жизни не видела и не убирала столько грязи, зато теперь их новый дом буквально сверкал чистотой. Особенно ей нравились окна, большие и светлые ‒ во всю стену. Высотой от пола до потолка.