И вот сейчас она стоит напротив, все в том же черном лоскутке. Объемная косуха лишь подчеркивает ее хрупкость. Знает, сука, как себя преподнести. Искусство маскировки осилила на пятерочку. Даже на сто баллов. Смотрит дрянь. А у меня огненным напалмом по венам кровь несется. Раз я подыхаю, то ты и страдать будешь. Сейчас мы посмотрим, сколько ты стоишь. Глава 4 Инга – Раздвигай ноги. Лицо каменеет. Я не ослышалась? От ярости ледяной шар в груди идет трещинами и лопается, разнося вдребезги остатки человеческого отношения к этому животному. – Мало? – цинично усмехается Демон, у меня больше не поворачивается язык называть его Димой даже про себя. – Так там карточки есть. Ну что же ты? Не стесняйся. Но за свои бабки я попользую тебя от души. Господи, почему мне до сих пор так больно? Я была уверена, что наивная влюбленная девочка внутри меня уже умерла еще тогда, когда Жанна выбила у меня из рук пузырек с таблетками, но понимаю, что все эти месяцы длилась агония, и только сейчас нанесен последний удар. Что ж, это даже милосердно. Ведь до последнего его перед собой выгораживала. Думала, его обманули, он не знает правды. В глубине души надеялась, что, когда узнает, все изменится. Спасибо Маське, глаза мне открыла. Под напором неопровержимых доказательств пришлось поверить. Он знал. Не мог не знать, но ему было плевать на то, что со мной будет. Демон всегда придерживался тактики выжженной земли. И все травили меня с его молчаливой подачи. Так что Демон больше моих слез не дождется. Хрен тебе. Я уже нахлебалась этого дерьма. И сейчас я делаю то, что прежняя Инга никогда бы не сделала. Медленно, покачивая бедрами, я шаг за шагом по одной линии приближаюсь к нему, опускаюсь на растрескавшийся, как моя душа, дерматиновый пуф, который от Демона отделяет только стеклянный заляпанный столик, и… И раздвигаю ноги. Не широко. Самого главного ему не видно. Если только резинку чулка немного. Но взгляд его мгновенно впивается в расстояние между моими коленками. Сердца у него нет, зато есть член. И я даже отсюда вижу, что он по-прежнему меня хочет. Демон только им и думает. Единственное чувствительное место. Как он там сказал? «Меня не интересуют бэушные вещи». Интересуют, еще как. – Какая же ты сука, – хрипит он, а я подтягиваю подол платья чуть выше и удостаиваюсь горящего ненавистью взгляда. Что такое? Думал, я как обычно, разревусь и убегу? Буду тебе что-то доказывать? Просить прощения, не зная за что? Ты облил меня помоями, и я не собираюсь больше унижаться. Мне кажется, даже Рэм, не доверявший мне с самого начала и потом возглавивший эту травлю, и то быстрее поймет, но не ты. До сих пор не понимаю, зачем все было поступать со мной так. Не нужна – брось. Я бы повыла, но собрала себя. Выяснилось, что все просто: игрушка оказалась бракованной, и прежде, чем выкинуть, ее надо сломать. Так? И весь устроенный фарс был поводом от меня избавиться. – Тебе всех бабок мира не хватит, – разлепляю я непослушные губы. – Я скорее благотворительно под первого встречного лягу. – Как ты заговорила, а прикидывалась овечкой. Пожимаю плечами. Как разговаривать с ним по-другому, я не знаю. Перед глазами как в ускоренной съемке проносят все унижения: шепотки, насмешки, указывания пальцами в универе, подкаты уродов с предложением перепихнуться по-быстрому под лестницей у гардероба за пятикатку, даже препод один не постеснялся. Это стало последней каплей, и я с трудом перевелась в другой вуз, на платный. И мне приходилось практически выживать, потому что стараниями этой шайки меня лишили подработки, а жить на стипендию нереально. Но такой аморальной особе, как я, никто не доверял своих детей. Я нигде не чувствовала себя спокойно и в безопасности. Хотелось забиться в самую глубокую нору. А когда меня у дома стали караулить всякие извращенцы… Тогда-то нервы и сдали. Если б не Жанка… – Ты зачем приперлась? – вопрос Демона отвлекает меня от ковыряния вскрытого нарыва. Действительно, зачем я здесь? Хотела сделать ему больно? Смешно. Ему чихать. Зачем на самом деле я пришла? Какие надежды лелеяла? Я беру на вид чистый стакан и толкаю к нему. Проехав по столу, он со звоном ударяется в стакан Демона и тормозит. – Налей. Демон накатывает как себе, больше половины. Задерживает стакан в руках, у меня ощущение, что он сейчас выплеснет на меня его содержимое, но нет. Ставит на середину. Отпиваю. Ну и дрянь. По мне, ничем не лучше водки. – Так зачем? Наверно, за этим и пришла. Увидеть в его карих, так мною любимых глазах кладбище своих надежд. Демон – мой первый и единственный, надо это исправлять. Кажется, все. Это последний сеанс. Порывшись в кармане, достаю тоненькую золотую цепочку с подвеской. Выкинуть ее я тогда так и не смогла, отправить по почте не решилась, носила в кармане, надеясь ее потерять, обронить, но она, как цепь поводка, меня не покидала. Иногда я про цепочку забывала, но чаще автоматически перебирала пальцами в моменты задумчивости. Она мне была дорога, как последняя светлая вещь, связанная с тем временем. Окошком в счастливые воспоминания. И отдавать ее осознанно мне больно, только все равно это ведь все было ложью. – Оставь себе за услуги, – шипит он. И в душе заныла и оборвалась последняя струна. Горько усмехнувшись, опускаю цепочку в стакан со следами моей помады и поднимаюсь. – Не стоило приходить, если не собиралась подзаработать, – догоняет меня его злоба. – Нехрен рядом со мной отираться, больше не присосешься. – Ты мне не указ. Я сама по себе, – рублю я, горло сдавливает спазмом, отвернувшись, застегиваю молнию косухи. – Мне понравилось твое поведение сегодня, его и придерживайся, а еще лучше, при встрече сделай вид, что мы незнакомы. Не успеваю дойти до двери, как позади слышу визг металлических ножек по плитке и заполошный звон стекляшек на столе. Оборачиваюсь и тут же оказываюсь впечатана в твердое тело, пахнущее так знакомо, что голова идет кругом. – Не знал, что ты еще в городе, – его рука сжимается на моем горле. – Думал, у тебя хватило мозгов свалить к ебеням или откуда ты там родом. На глаза мне не показывалась и правильно делала. Держа меня в охапке, он двигается вместе со мной, не замечая моего сопротивления, и ударом прижимает телом к стене. Одной рукой задирает подол и хватается за ягодицы, пальцы впиваются так, что завтра точно будут синяки. Демон с пустыми глазами нависает, вдавливая в меня свой стояк. Нагло трется о низ моего живота. Кошмар в том, что при всей ненависти, что меня захлестывает, его порочность и движения, недвусмысленно показывающие в каком единственном качестве он меня воспринимает, вызывает у меня жар и волнение. Но в отличие от скота у меня причиной этого являются прошлые эмоции, а не физиология. – Ты пробил дно, Демон. Отпусти, – цежу я, чувствуя, как он сдвигает трусики, и извиваюсь, чтобы не позволить ему забраться в них. – Признайся себе зачем пришла, – выдыхает он в лицо пары виски, – течешь от меня, захотела повторить. Только, блядь, не выйдет. Для тебя у меня есть единственное предложение – безропотной дырки рядом. У меня в глазах темнеет. Я со всей дури наступаю ему сапогом на босую ногу. Глава 5