– Хорошо, – сказала я. – Спасибо. Я бросила последний взгляд на Мэгги, сосредоточенно накручивающую на палец светлые локоны и озадаченно хмурящую брови. – Не повезло мне с сестрой, – неожиданно вырвалось у меня, хотя я вовсе не собиралась плакаться Элану в жилетку. Ну, по крайней мере, не делать этого дважды за вечер. – Зато повезло с братьями, – возразил принц вампиров, мягко разворачивая меня к выходу, и я расцвела улыбкой, потому как там ждали меня все трое Первородных, даже тяжело опирающийся на Ронна Дилан. – Да, – радостно согласилась я и поспешила им навстречу. – Регина! Братья обступили меня, заговорили оживленно и одновременно, и вот тут, от крепких медвежьих объятий Ронна, от трезвых советов и замечаний Брэда и от бесконечной нежности Дилана, я почувствовала, что снова могу дышать и даже смеяться. – Поедем домой! – попросила я, и такой вот гурьбой мы прошествовали к машине. Загружаясь в нее, я заметила, как в ангар размытой тенью скользнул страшненький, но верный слуга Элана. * * * Вот, кажется, и все. Я окинула последним придирчивым взглядом поверхность письменного стола: на нем осталось только то, что принадлежит управлению. Просто удивительно, что за все время работы я принесла сюда так мало личных вещей («Как чувствовала», – печально предположил внутренний голос): всего-то последнее издание закона о нежити с пояснительными комментариями и фарфоровую кружку с цветочками, из которой любила цедить минералку. И то, и другое (закон и кружка) уже лежало в моей сумке. Подумывала прихватить и ополовиненную бутылку минералки, но она просто в сумку не влезла. Оттого я поразмышляла, покрутила бутылку в руках и, давясь, минералку допила. Ну не оставлять же, в самом деле? Распечатанное на принтере заявление лежало передо мной: в нем моя просьба была изложена четко, корректно и по-деловому, не подкопаешься. Я поставила на заявлении размашистую подпись, аккуратно сложила листок в три раза и сунула в конверт, адресованный полковнику Березину. После секундной заминки положила туда же свой рабочий пропуск и ключ-карту от кабинета. Не удалось мне начать жизнь заново в Фениксе. Смешно. Уехать в такую даль, порвать все связи, поучаствовать в убойном эксперименте, обрести сверхспособности – и что в конечном итоге? В самый неподходящий и неожиданный момент быть настигнутой своим прошлым, подставившим под удар не только мою, но и жизни ставших близкими мне людей. Я пожала плечами. Что ж, не впервой мне переезжать. Я поднялась, тщательно заклеила конверт, подхватила сумочку и, не оглядываясь, вышла из мини-кабинета. Но отчего-то замешкалась, не решаясь окончательно захлопнуть дверь. Помогли наручные часики, вернее, высветившееся на них время: без десяти час. Очень скоро вся канцелярия уйдет на обед, и мне туда будет не попасть. Встряхнувшись, я протрусила к лифту, отправив его на второй этаж. Сегодня утром на итоговом совещании Березин при всех расхваливал меня за отлично проделанную работу с истинным вампиром, благодаря чему наше управление предстало в выгодном свете на федеральном уровне и обеспечило себе квартальную премию. Мне долго (правда, не знаю, насколько искренне) аплодировали, так что уйду я с почетом, а не вылечу пинком под зад. Это утешает. Я, если бы могла, порвала бы и с Первородными. Полночи я их убеждала, что опасна и как ведьма, и как ненужное звено в бесконечной цепи наследников, и что нам (в первую очередь для их же собственной безопасности!) необходимо расстаться или, по крайней мере, разъехаться. Но Брэд и Дилан от повторных попыток разрушить наши связи категорически отказались, а Ронн так и вообще был безумно счастлив, что заимел в родне миллионеров. Ну, кто бы сомневался! Выйдя на нужном этаже и раскланиваясь с проходящими мимо коллегами, я свернула в канцелярию, поздоровалась и, пройдя к ящику со входящей корреспонденцией, торопливо опустила туда свой конверт. Секретарская служба у нас работала четко, так что можно даже не сомневаться, что вместе со всей четырехчасовой почтой ляжет на стол шефу и мое заявление. К этому времени я надеюсь уже быть за пределами города, а если повезет, то и департамента. Моргнув, я обнаружила, что стою в кабине лифта перед распахнувшимися на первом этаже дверцами и не предпринимаю никаких действий, чтобы ее покинуть. Депрессняк, однако. Я покрепче прижала к себе сумочку (что-то пребольно врезалось в ребра: то ли уголок закона о нежити, то ли ручка цветочной кружки) и стремительным шагом пересекла холл, даже не попрощавшись с охранниками. Ну, и незачем, в самом деле, привлекать к себе ненужное внимание. Слегка притормозила и отдышалась уже только на улице, заморгав и прикрывшись ладонью от ударившего в глаза полуденного света. – Регина! В голосе, окликнувшем меня, слышалась осторожная радость, и мне не надо было открывать глаза, чтобы определить его обладателя. Я и не спешила: честно говоря, очень надеялась с обладателем этого голоса в свой последний день в управлении вообще не столкнуться и оттого к диалогу оказалась не готова. – Привет, как у тебя дела? – вежливо и как-то настороженно поинтересовался Сташек, и мне пришлось все-таки к нему развернуться, жмуря ослепленные солнцем глаза. – Привет, – ответила я без энтузиазма, но вполне дружески. Все в Сташеке было идеально, как обычно, только в уголках пронзительно-синих глаз залегли едва заметные морщинки. Но к этому я уже привыкла: и к его красоте, и к тому, что он так неожиданно стал выглядеть старше. Именно что не хуже, а старше. А вот что меня действительно поразило и даже напугало, так это роскошный букет роз в его руках. – Это тебе, – проследив за моим напряженным взглядом, подтвердил Сташек мои опасения. – Мы можем пообедать вместе? – Вряд ли, – пробормотала я, не спеша брать букет. Наоборот, слегка от него отстранилась. Ненавязчиво так, как можно деликатнее. – Тогда поужинать? – предложил Сташек, задумчиво разглядывая цветы в своих руках. – О, это точно нет! – воскликнула я эмоционально. – Точно нет? – переспросил коллега, и что-то чуждое проскользнуло в его голосе. – Я не могу, – поспешила смягчить свой отказ. – Регина, – негромко и как-то глухо сказал Сташек, – мне очень надо с тобой поговорить. Не о тебе и твоих способностях, – спохватившись, быстро добавил он, заметив, как я переменилась в лице. – О себе. И кое-что объяснить. Важное. О, вот уж объяснять мне ничего не надо! А уж объясняться и подавно. – Я действительно не могу. Внутренний голос рвался добавить, чего нам с ним ужинать, орешки, что ли, на двоих щелкать?! Но я внутренний голос придавила и, хотя очень уж не хотелось, решила доверить Сташеку правду. В конце концов, мы почти друзья. – Анджей, я уезжаю, – вздохнула я. – Куда? – предсказуемо удивился тот. – Еще не знаю, – соврала я. – Отличная мысль, – похвалил Сташек, – насчет уехать. Мне отпуск тоже не помешает. Я все закончу на работе и вечером заеду к вам, обсудим планы. Я обессиленно закатила глаза к беспощадно жарящему солнцу: некоторые люди никак не хотят понимать очевидного. Ведь я покидаю Феникс и из-за Сташека тоже: он не меньше Первородных вертелся возле меня и не пострадал только по счастливой случайности. Ну уж нет, не хочу я брать на себя ответственность за жизнь и здоровье случайных прохожих! Тут я покосилась на сосредоточенное лицо Сташека, терпеливо ожидающего моего ответа, и честно закончила: а если не случайных, то уж тем более не хочу! – Мы уедем сразу, как я вернусь домой, – тряхнула я головой. Разговор был неприятен, и затягивать с ним не стоило. – Братья уже собрали вещи. – Вот как, – заметил Сташек, и от его тона у меня совершенно неожиданно поползли мурашки вдоль позвоночника. – И когда ты собиралась мне это сказать? Э-э-э… Я моргнула. Нет, ну вот стоит только человеку спасти вам жизнь пару раз, максимум три, как он сразу начинает требовать к себе особого отношения! Как бы это ответить поаккуратнее. – Я хотела позвонить с дороги, – сообщила я, но тут мое врожденное правдолюбие некстати вылезло наружу и заявило: – Или послать эсэмэс. «Если вспомню», – дополнил внутренний голос, но уж это я озвучивать не стала. Согласитесь, у каждой честности должны быть свои рамки. Но Сташек моего политкорректного ответа будто бы и не услышал. – Ты и не собиралась предупреждать, – проговорил он таким голосом… странным, грубым, хриплым, словно ломающимся, который появлялся у него раньше только спросонья. – Никого. Нет, я понимала, конечно, что коллега расстроится, может, немного обидится даже. Но чтобы с его голосом произошли такие метаморфозы?! И что творится с воздухом, который словно плавится и закипает вокруг?! А главное – и это самое удивительное – меня саму-то отчего так колбасит?! Я выставила вперед руки – они ходили ходуном, а кончики пальцев меленько дрожали. Я в изумлении обратила взор на Сташека и в первую секунду подумала, что у меня расплавились зрительные рецепторы или мозги, а может, и то и другое (немудрено, на такой-то жаре!), но уже во вторую внутренний голос подтвердил, что я все вижу верно, а в третью… в третью секунду я села прямо на ступеньки управления. Потому что… потому что темно-синие глаза Сташека стремительно залило сияющее серебро. Нет, этого не может быть! Этого просто не может быть! Не может быть никак! Мысль одна и та же настойчиво толкалась в ошалевшем мозгу и молотом ударяла в уши. Но внутренний голос (умеет он у меня в ответственные моменты сохранять хладнокровие) спокойно заявил, что очень даже может и что если я перестану затравленно метаться и возьму на себя труд прислушаться к себе, то пойму, что так оно и есть. – Регина, – осторожно позвал меня тот, кого я принимала за Сташека, и я как ошпаренная шарахнулась и от него, и от его букета. Отгородилась ладонями, пряча и взгляд, и само лицо. – Я не хотел… так, – глухо сказал он. Монстр из монстров! Как он был прав! Монстр из монстров, его дневная и ночная формы! Дневная и ночная формы! Кому это могло в голову прийти?! А ведь мне могло бы… я бы могла догадаться, если была бы повнимательнее! Сейчас, как всегда с опозданием, многие странности казались такими красноречивыми! Стали понятны царапнувшие меня раньше моменты: и то, что Элан беспрепятственно проник в мой дом (ведь я же пригласила туда Сташека!), и то, что он проговорился про тигренка (это Сташек видел меня в любимой футболке и не мог не прочитать на ней надпись!), и то, как легко целитель догадался о Первородных… да много еще что! Я схватилась за голову, а внутренний голос безжалостно подсовывал мне все новые и новые факты, которые внезапно обрели совсем другое объяснение. Сташек не спешил к раненому Брэду не оттого, что причесывался или адрес сверял, а потому, что ждал рассвета… и он не ест практически ничего… и… и… Я едва не подпрыгнула. Да он в первый же день написал в отчете о моей устойчивости к вампирским чарам! Наверняка сделал этот вывод из личного опыта, а не из показаний лабораторных приборов! Внутренний голос с готовностью мне поддакнул и вдруг сорвался, издав короткий тоскливый вой. О, теперь даже казавшееся дурацким предупреждение Перси обрело смысл! Воспоминания рухнули на меня лавиной, и я покачнулась под их натиском, затягиваемая все глубже и глубже в водоворот мыслей и эмоций. Я дошла до того, что с ужасом предположила, что и все изменения во внешности Сташека, ставившие меня в тупик, были не случайны. Ведь каждый раз то, что меня раздражало в целителе особенно сильно, на следующий день волшебным образом выглядело по-другому. И ростом он стал как будто выше, и чертами лица тверже, и на вид старше. Он что, подправлял свою дневную форму намеренно, чтобы мне угодить?! Такое возможно вообще? Я застонала, стараясь не делать этого слишком громко. Так, значит, он был активен и днем, и ночью… и (внутренний голос, давно растеряв свое хладнокровие, стал задыхаться, и я вслед за ним)… и вел за мной практически круглосуточную слежку! Ведь он всегда был рядом! Почти всегда, то в одном, то в другом обличье! И всегда лгал! Ну, я и дура! Я зажмурила глаза, отчаянно жалея, что светское воспитание (и строгая юбка) не позволяют мне зажать голову между колен, как настоятельно советует практика борьбы со стрессом и избегания гипервентиляции легких. – Я думал рассказать тебе сегодня, – вздохнуло чудовище и присело рядышком, но не настолько близко, чтобы мне пришлось с воем отползать. – Мне очень жаль. Сквозь растерянность, отупление и возмущение в мой перевернувшийся мир внезапно прорвался нежный запах роз, которые он небрежно смял. По-хорошему мне бы этими цветами ему физиономию начистить, а не думать о том, как непомерно тяжел становится букет, принесенный в дар любимому человеку и ставший вдруг таким… неуместным. Будь ты хоть трижды монстр. Я протянула руку и, не глядя на чудовище, быстренько перетащила розы к себе. Уткнулась лицом в их мягкие, свежие, такие живые, такие настоящие лепестки, вдохнула запах, и мне стало легче. Настоящие! Вот она, правда. Эти цветы – настоящие. А вот он – вряд ли. Кто из них двоих настоящий?! Он просто играл в Сташека, без сомненья, но, может, и в Элана он тоже только играл?! Что я о нем вообще знаю? Он и не вампир даже, как сам признался, к этим я хоть как-то приспособилась! Внутренний голос в составление домыслов активно включился. И поскольку он, помимо непрошибаемого хладнокровия, любил впадать и в другую крайность – а именно в самую безобразную истерику, то полузадушенно взвизгнул и испуганно выдал: «А может, он вообще и не он?! В смысле – не мужчина. Кто их знает, этих древних монстров?» Как оказалось, уж точно не я. Я отчетливо хрюкнула, пряча лицо в букет. – Регина, – заботливым Сташековым голосом, от которого меня традиционно покоробило, произнесло чудовище, – посмотри на меня, пожалуйста. «Ишь ты, – желчно фыркнул внутренний голос, – психикой нашей хрупкой озаботился. Раньше надо было думать, до того, как посреди дня форму менять стал! Видимо, эмоции его вышибают, – тут же деловито предположил он, – а глаза более всего не стабильны. Помнишь, Сташек ранним утром в очках пришел?» Я вяло кивнула. Чудовище моего внутреннего монолога не услыхало, и оттого моими кивками (как и неторопливо-медитативными раскачиваниями) обеспокоилось: – Регина, ты дорога мне. Очень дорога. Наверное, я теперь не имею права сказать, что… Старый монстр прервался («На самом интересном месте!» – расстроился внутренний голос, да и я тоже) и неожиданно подытожил: – Разреши мне помочь тебе. «Это чтой-то? – заволновался внутренний голос. – Это он нам память подправить предлагает, что ли?!» На всякий случай я слегка от чудовища отодвинулась, стирая офисной строгой юбкой все многочисленные следы ног и пыль со ступеней управления.