Грей обернулся к остальным. – Тогда начнем наши поиски оттуда. Он вновь тронул вездеход с места. И вместо того, чтобы следовать длинному изгибу затопленной береговой линии, закатил его прямо в воду и, продираясь сквозь заросли тростника, двинулся по озерной отмели. Огромные шины уверенно цеплялись за илистое дно озера, а там, где этого не происходило, зубастые протекторы превращали шины в гребные колеса. Им не потребовалось много времени, чтобы добраться до бухты, подпитываемой ручьем. Когда Грей снова выкатил машину на берег, Фарайи указал вперед на небольшую поляну, поросшую папоротником. Из подлеска здесь торчали обрубленные пни. Пирс также заметил три выложенных камнями круга – вероятно, отмечающих старые кострища. – Лагерь бакуба всегда был здесь, – подтвердил Фарайи. Загнав вездеход на поляну, Грей остановил его. Затем повернулся к остальным. – Сейчас мы разделимся на две группы и обыщем местность. Я возьму с собой Фарайи. Ковальски, ты пойдешь с Бенджи. Ковальски с сомнением покосился на биолога, после чего опять повернулся к Грею. – А что мы вообще ищем? – Сам не знаю. Что-нибудь подозрительное или выбивающееся из общей картины. Шеппард наверняка привел нас сюда не просто так. Все выбрались из вездехода и размяли ноги. Путешественников сразу же окружили тучи комаров. Грей помахал фотографией в руке, чтобы удержать их на расстоянии, затем еще раз поднес ее к глазам. С этой позиции камень в озере полностью соответствовал виду, открывающемуся от машины. Это подтверждало, что сто лет назад Шеппард сделал этот снимок именно в охотничьем лагере бакуба. Убедившись, что они ищут в нужном месте, Грей подозвал остальных. – Давайте приступим. Две маленькие группы двинулись в противоположных направлениях от вездехода, принявшись обыскивать отведенные им половины поляны. Кольца из камней и вправду оказались старыми кострищами, покрытыми толстыми слоями пепла. Повсюду был разбросан всякий лагерный хлам: помятая жестяная кружка, заплесневелый моток веревки, череп антилопы со сломанными рогами, даже россыпь старых гильз, указывающих на то, что с некоторых пор охотники бакуба не ограничивались одними стрелами и копьями. Шаря глазами по сторонам, Грей пытался представить, как могло выглядеть это место, когда здесь целыми стадами бродили окапи, ныне находящиеся под угрозой исчезновения, а племя жило в бо`льшей гармонии с окрестными джунглями. Поиски постепенно распространялись от центра поляны к окружающим ее деревьям. Добравшись до края леса, Пирс вытащил вторую фотографию, сделанную Шеппардом и датированную тремя днями позже первой. Изучил изображенное на ней в лунном свете, надеясь, что обстановка заброшенного лагеря добавит ей смысла. Шеппард в белом колониальным костюме – не хватало лишь обычного тропического шлема – стоял перед группой туземцев, которые опустились на колени, словно во время молитвы. Это впечатление еще больше усиливалось тем, что было начертано на обороте. Грей перевернул фото. Там был нарисован крест, установленный на вершине холма, к которой поднималась зигзагообразная тропинка. Он уже показывал фотографию и рисунок Фарайи, но мальчишка лишь виновато покачал головой. Тем не менее это еще больше укрепило веру Грея в то, что Шеппард наверняка оставил на озере какую-то подсказку, которая поможет им добраться до следующего места, изображенного на втором снимке. С усиливающимися в равной мере уверенностью и разочарованием Пирс продолжил свои поиски вдоль края поляны. Всех донимали комары. Хор квакающих лягушек словно высмеивал их усилия. Летучие мыши пикировали на незваных гостей, бомбардируя их ультразвуком, от которого звенело в ушах. С каждым шагом грязь все глубже засасывала ботинки. Паркая влага, повисшая в воздухе, приклеила одежду к телу. Не добившись успеха, Грей начал уже отчаиваться, все чаще задаваясь вопросом, не окажутся ли их поиски совершенно бесплодными. Даже если Шеппард и оставил некогда какую-то зацепку, от нее её уже давным-давно могло ничего не остаться. И тут негромкий вскрик вдруг отвлек Грея от его горестных дум. Выхватив свой «КелТек», он повел им по сторонам. Как оказалось, Бенджи на противоположной стороне поляны рухнул вниз лицом прямо в траву, торчащую из жидкой грязи. Ковальски бросился к нему. Грей держал оружие наготове. – С ним все в порядке? – крикнул он. – Похоже, он запутался в собственных ногах. – Ковальски протянул было руку, чтобы помочь Бенджи подняться, но его предложение было отвергнуто. Перекатившись на другой бок, биолог принялся рыться в траве, усыпанной прелыми листьями. Наконец сел повыше и обеими руками приподнял перед собой что-то длинное и грязное. Кое-как протер его, обнажив отрезок толстых серебристых звеньев. Это была цепь. 19:34 Бенджи отступил назад, чтобы позволить остальным осмотреть свою находку. И хотя ему вроде полагалось бы гордиться своим открытием, щеки его горели от смущения. Он чувствовал себя очень неловко из-за того, что не смотрел себе под ноги и что поднял крик, словно его собственная мать, вдруг увидевшая на кухне мышь. Бенджи крепко обхватил себя руками за грудь, используя этот прием, чтобы успокоиться. Несмотря на лишь незначительную степень аутизма, ему все еще приходилось сталкиваться с тем, что для подавления резкого всплеска эмоций требовалось время. Он сделал глубокий вдох, как учили. Наконец натужно сглотнул и ослабил захват. Тут Ковальски хлопнул его по плечу – да так, что у него едва не подкосились ноги. – Молодчина, малыш! Бенджи кивнул и отступил подальше, чтобы здоровяк не поблагодарил его еще раз. Грей проследил за цепью до того места, где она была обмотана вокруг ствола красного кедра. Звенья ее кое-где почти утонули в толстой коре. Это доказывало, что цепь была очень старой, прикрепленной здесь еще в какие-то незапамятные времена. Коммандер приподнял вылезший из земли отрезок и осмотрел по всей длине, а затем глянул на своего здоровенного напарника. – Ковальски, помоги-ка… Это должно куда-то привести. Они вдвоем принялись извлекать тяжелую цепь из-под двухвекового слоя перегноя и грязи. Несмотря на рыхлую почву, все равно потребовалось немало кряхтения и рывков, прежде чем она стала понемногу вылезать на поверхность, звено за звеном. Бенджи оставил их заниматься этим делом, наконец вспомнив, что именно отвлекло его перед позорным падением. Он шел, не отрывая глаз от танцующего полета гигантского мотылька. Бенджи вообще испытывал особую привязанность к мотылькам и бабочкам – как по причине их красоты, так и удивительных методов адаптации, что вызывало у него любопытство в связи с его собственными исследованиями, касающимися влияния стрессогенных факторов окружающей среды на наследуемые признаки. Этот мотылек, судя по всему, принадлежал к виду Holocerina angulate. Размах его крыльев с огненными краями достигал семи или даже восьми дюймов, причем Бенджи считал, что эта особь выросла еще лишь наполовину. Кроме того, брюшко у нее было радужно-лазурного цвета и словно светилось в темноте, хотя этот эффект, очевидно, был вызван светом его фонарика, отражавшимся от хитинового панциря. Он снова поискал мотылька на опушке леса, но тот давно исчез. Разочарованный, Бенджи опять переключил внимание на остальных. Те уже освободили бо`льшую часть цепи и теперь пытались добраться до ее конца. Скрытая в траве цепь, похоже, уходила куда-то в озеро. К этому времени Фарайи уже тоже брел туда, осматриваясь по сторонам. Бенджи устремился к нему. Добравшись до кромки воды, мальчишка остановился. Прищурил один глаз и рассеянно потер руки. – Что-то не так? – спросил Бенджи. Фарайи уставился поверх воды куда-то в небо. – Попо больше нет. «Попо?» Не отрывая взгляда от озера, Фарайи изобразил целую пантомиму, сложив ладони в виде крылышек и помахав ими в воздухе. – Ты имеешь в виду птиц? – уточнил Бенджи. – Нет, не ндеге. Попо. – Мальчишка еще раз пошевелил раскинутыми пальцами для большей выразительности. Бенджи нахмурился. А затем понял, что Фарайи с подозрением изучает не просто небо. Это было ночное небо. – Ты, наверное, имеешь в виду летучих мышей, – пробормотал он. Только теперь Бенджи понял, что постоянный гул и быстрые полеты летучих мышей полностью прекратились. Мыши словно разом исчезли. Он хотел отмахнуться от этого факта, списав его на простое прекращение их естественного времени кормления, но у него хватило ума не сомневаться в Фарайи, который был гораздо лучше него настроен на ритмы, по которым живут джунгли. Прежде чем Бенджи успел продолжить расспросы, грубый голос у него за спиной рявкнул: – С дороги, мальчики! Он повернулся, когда Ковальски опять рванул утонувшую в озерной грязи цепь, выдернув несколько звеньев прямо у них из-под ног. Ковальски с Греем приплясывали возле нее с обеих сторон. Здоровяк продвинулся вдоль освобожденного участка цепи к кромке воды, Пирс за ним. Ковальски вытащил из воды еще порядочный кусок. Мокрые звенья тускло поблескивали в лунном свете. – Теперь вроде полегче пойдет, – заметил здоровяк, опускаясь на колени, чтобы в очередной раз перехватить цепь. Крепко вцепившись в нее обеими руками, он уперся ногами и сильно потянул. И все же цепь не поддавалась. Просто подрагивала на месте, а конец ее по-прежнему исчезал в черной воде. – Блин, сглазил, – пробурчал Ковальски. Грей присоединился к нему на более твердой земле на краю озера. – Эй, ребята, подсобите-ка нам! Могут понадобиться все четверо, чтобы освободить остаток. Фарайи и Бенджи подошли и тоже ухватились за цепь. – Тянем на счет три, – распорядился Пирс. Бенджи подобрался, приготовившись помочь в меру сил. Коммандер досчитал до трех, и все дружно рванули. Это было похоже на игру в перетягивание каната со слоном. «Нам в жизни ее не вытащить…» Ковальски был с этим явно не согласен. – Тянем дальше, – пропыхтел он. – Вроде подается. Ладони Бенджи горели, спина болела, но он боролся, отказываясь сдаваться. Наконец все дружно повалились назад, когда то, что удерживало цепь, наконец отпустило ее.