Такер уставился на темные джунгли, окружавшие их со всех сторон. Разбитые баржи раскидало по всему лесу, словно вагоны сошедшего с рельсов поезда. Вся устроенная де Костером преграда была сброшена с реки в джунгли, включая и их баржу. Где-то за рекой дымился огромный кратер, в центре которого бушевало пламя, просвечивая сквозь густое облако пыли. Какую площадь он охватывал, понять было трудно, особенно в темноте. – Что теперь будем делать? – спросила Шарлотта. Такер переглянулся с Фрэнком. Они уже обсуждали этот вопрос, с безрассудным оптимизмом предполагая, что смогут выжить. «А что – все-таки выжили!» Такер указал вверх по реке. – Этот урод де Костер планирует устроить нечто подобное и на своем острове. Мы подслушали его разговор. Прибраться в доме – так вроде он это назвал. На рассвете. Мы же предпочитаем устроить в его доме еще больший беспорядок. Шарлотта была явно ошеломлена. – Вы хотите вернуться туда? – Это наш лучший шанс добраться до радио. Особенно теперь, когда мы знаем, как там все устроено. – Такер представил себе флешку Дрейпера с кодом. – А заодно можно будет и рассчитаться за оказанное нам гостеприимство. Монк одобрил этот план кивком головы. Кейн завилял хвостом. – Я иду с вами, – сказала Шарлотта и, явно предугадав возможные возражения, быстро добавила: – У меня там пациенты. И я по-прежнему несу за них ответственность. – Придется идти пешком, а путь неблизкий, – предупредил Фрэнк. Шарлотта решительно выпрямилась. – Я не собираюсь отказываться от них. Монк слегка улыбнулся ей. – Может, с таким отношением к делу вы бы взялись полечить и меня? 22 25 апреля, 04:11 по центральноафриканскому времени Провинция Итури, Демократическая Республика Конго Грей с трудом вел вездеход по пересеченной местности из покрытых лишайником валунов и замшелых скал. Фары «Шатуна» дрожащими стрелами пронзали темноту под густыми древесными кронами. Массивные шины пережевывали каменистый ландшафт, играючи преодолевая препятствия, но кабина то медленно кренилась в одну сторону, то резко заваливалась на другую, раскачивая всех с боку на бок. Бенджи и Фарайи устроились сзади, крепко пристегнувшись ремнями к сиденьям, но все равно раскинули руки и ноги во все стороны, словно пара беличьих обезьян, изо всех сил пытающихся удержаться на ветках захваченного бурей дерева. Справа от Грея храпел Ковальски, соперничая с рокотом двигателя. Голова его моталась туда-сюда, но он так и не просыпался, доказывая, что внутри его черепа, скорее всего, не было ничего такого, что можно было бы расшатать. Грей сел за руль два часа назад, когда ночная гроза наконец утихла, хотя пропитанные дождем джунгли продолжали парить влагой и сочиться каплями, падающими с веток и листьев. Он то и дело поглядывал на небо на востоке в поисках признаков рассвета – хоть какого-то намека на то, что эта бесконечная ночь подходит к концу. Время словно замедлилось – увы, как и их продвижение к цели. Мир впереди возвышался стеной поросших лесом холмов, скалистых утесов и вулканических конусов. Некоторые из вершин поднимались больше чем на пятнадцать тысяч футов. Проложенный на планшете путь пролегал от западной части континента, известной топографам как Нижняя Африка, к высоким плато и горным хребтам Верхней Африки. Разделял эти два региона великий Восточноафриканский разлом, протянувшийся на четыре тысячи миль и состоящий из великого множества рифтовых долин[87] со своими собственными названиями. Согласно карте, прямо перед ними находился самый негостеприимный участок из всех, известный как Альбертинский разлом. Синяя линия, которую Грей нарисовал на электронной карте, вела в самое сердце этого изломанного ландшафта, где вздымающаяся ввысь Сомалийская тектоническая плита образовывала непроницаемый барьер из отвесных скал и зубчатых гор. По мере того, как они поднимались к нему, Грей надеялся, что лес поредеет, но вместо этого тот становился лишь выше и гуще, как будто джунгли пытались затолкать эти высокогорья обратно в землю, до предела нагрузив их растительностью. Пальмы и красные кедры, густо оплетенные лианами, вырастали тут до гигантских размеров, а бамбуковые заросли образовывали непреодолимые препятствия, которые приходилось обходить стороной. Окружающий пейзаж, покрытый мхом, опутанный лианами и заросший гигантскими папоротниками, выглядел каким-то доисторическим, неким наследием юрского периода. Джунгли пытались проникнуть и внутрь вездехода – через пустой проем лобового стекла. По сидящим спереди то и дело хлестали мокрые листья. От леса пахло какой-то сладкой гнилью. В кабине роились комары и черные мухи, досаждая болезненными укусами. Небольшая передышка наступала, лишь когда приходилось до предела сбавлять ход – дизельный выхлоп успевал разогнать эти назойливые орды. Но стоило прибавить скорость, как тучи насекомых вновь заполоняли все пространство кабины. Но такие мелкие неудобства были наименьшим из зол. Грей постоянно оглядывал джунгли в поисках каких-нибудь более серьезных опасностей. Милю назад стадо диких свиней, здоровенных тварей с изогнутыми клыками, протопало по обеим сторонам от вездехода им навстречу, огибая машину, словно валун на реке. Но свиньи двинулись дальше, не обратив на путешественников никакого внимания и никак их не потревожив. Грей поймал себя на том, что надолго затаил дыхание. Мышцы между лопатками едва не свело от напряжения. Из-за отсутствия лобового стекла он чувствовал себя чуть ли не голым. Никто не пытался напасть на них уже несколько часов, так что в любой момент приходилось ждать чего угодно. Грей огляделся по сторонам, загоняя вездеход на очередной крутой склон. За вершиной подъема местность наконец немного выровнялась. «Шатун» катил теперь вдоль разлившегося ручья, где недавний паводок снес бо`льшую часть подлеска и кустарника у его берегов. Получив возможность прибавить газу, Грей немного воспрял духом. И все же темные джунгли вокруг них оставались пугающими. Тропический лес Итури раскинулся больше чем на двадцать пять тысяч квадратных миль. Примерно пятая часть его представляла собой охраняемый заповедник, прочая же территория оставалась дикой и нехоженой. Особенно в этом отдаленном восточном уголке, где местность представляла собой запутанный лабиринт, погребенный под густым лесом. Здесь могло таиться все что угодно. То же самое беспокойство, должно быть, заставило Бенджи ослабить хватку на подлокотниках и податься вперед. – Я тут подумал об источнике этого вируса… – произнес он. Грей оглянулся на него. – И что же? – Если он и вправду находится где-то впереди нас, то, скорее всего, вирус оставался бездействующим в течение многих веков – а возможно, и тысячелетий. – По крайней мере, со времен пресвитера Иоанна и его затерянного царства, – согласился Грей. – Вот именно. Но что же запустило этот вирус именно сейчас? После стольких лет? Что-то должно было возродить его к жизни. Вот чего я никак не могу понять. Грей хмуро посмотрел на биолога. – По-моему, мы пришли к заключению, что это был недавний паводок – что это он выбросил этот вирус во внешний мир. – Я не сомневаюсь, что не виданные до сих пор муссонные ветра с ливнями и вправду способствовали распространению вируса. Но все-таки думаю, что его пробуждение от вековой спячки предшествовало грозам. На несколько месяцев. А не исключено, что и больше. Особенно после того, что мы видели. – Что вы имеете в виду? – Я все думаю про тех шакалов… Дожди и наводнения наверняка вынудили их мигрировать со своей обычной территории. Но откуда бы ни взялась эта стая, вирус должен был тлеть там не меньше года, чтобы вызвать такие биологические изменения. Грей поразмыслил над этим. По словам Бенджи, период беременности шакала, за которым следует время, необходимое щенку, чтобы достичь половой зрелости, составляют в сумме как раз примерно год. Биолог тем временем продолжал: – Но если б эта стая шакалов всегда жила в пределах действия вируса, я бы ожидал более значительного отклонения от их нормального внешнего вида, особенно после стольких поколений воздействия. Они не были бы просто увеличенными версиями самих себя. – Итак, вы считаете, что животные подвергались воздействию вируса лишь в течение прошлого года, результатом чего стали лишь незначительные изменения. А потом ливни и паводки выгнали их с привычных мест обитания. Бенджи кивнул. – Навскидку я бы сказал, что вирус активировался внезапно, но сначала охватывал лишь какую-то ограниченную территорию, воздействуя на местные виды. А после этого стал медленно распространяться и за ее пределы. Передаваясь от вида к виду. – Когда начались грозы. Бенджи кивнул. – Паводок вызвал массовую миграцию, невиданные доселе смещения в окружающей среде, и в итоге вирус проник и в человеческую популяцию. – Что, как мы знаем, произошло совсем недавно. Но вы думаете, что вирус зрел там гораздо дольше? – Именно так. Что меня очень беспокоит. – Почему? – Мы сосредоточились на попытке выяснить, откуда изначально взялся этот вирус, но я думаю, не менее важно понять, что именно вызвало его первоначальное распространение после тысячелетий бездействия. Грей подозревал, что биолог прав. – У вас есть какие-нибудь мысли по этому поводу? – Наверное… Грей услышал нерешительность в голосе биолога. Молодой человек был, несомненно, одарен и наверняка умел разгадывать всякие головоломки не хуже его самого. Бенджи в этом отношении оказался для него родственной душой. – Так что все-таки думаете? – не отставал Пирс. Бенджи уставился в джунгли.