— Давай, твой аланский. Вика обнимала руками чашку с чаем и думала, что кажется зря злиться на судьбу и Бога. Что бы ни случилось, рядом всегда оказывается человек, с которым она может обсудить разные темы и выпить вкусного чаю. Главное, ей не закрываться в самой себе. — Ты понимаешь свою уникальность, что ты катализатор различных процессов? Как только ты появляешься, мир, словно, оживает и трансформируется. Предчувствую, что и в моей жизни что-то изменится с твоим появлением. — Катализаторы ускоряют реакцию, но не расходуются в процессе этой реакции. — Ты поняла, о чём я, — довольно закивал Роман. — И ты знаешь, что можешь всегда восполнить свои ресурсы. Посмотри, где мы всё это обсуждаем, кто рядом с тобой, насколько эти люди готовы тебе помочь. — Да, моё дно для многих было бы раем. Но я не могу себя сравнивать с другими. Тогда мне придётся отрицать свои чувства. — Я и не предлагал тебе этого. А вот испытывать благодарность за то, что есть, вполне можно. — Как у тебя это происходит? — У меня автоматически. Каждый вечер перед сном я напоминаю себе, что хорошего было сегодня. Тем самым перевожу внимание на плюс, а не на минус и сплю спокойнее. Это дело привычки. Попробуешь? — А откуда ты знаешь, что я так не делаю? — По твоему лицу. Очень напряженное. — Ты прав. Когда я вышла из самоизоляции, то моими основными эмоциями стали страх и злость. — Это нормально. Базовые чувства, запускающие процессы. Без злости человек не сможет защитит себя или добыть еду. Без страха, погибнет, не соблюдая меры безопасности. — Разве не любовь главная энергия нашего мира? — Любовь прекрасна. Однако она не всем доступна. А злость всем. И не всегда ты можешь любовью ответить на злость, направленную на тебя. Может только когда твои сверхспособности вернуться к тебе? А пока ты человек, не стоит отрекаться от злости и страха. Представь, что на тебя пойдёт разъярённый медведь, что ты станешь делать? Любить его или убегать или, например, стрелять в него? И человек может быть слеп в своей ярости так, что ему будет не до твоей любви и понимания. — Никогда не думала об этом с такой стороны. Слишком мало общалась с людьми, когда стала обычной. — Потому и говорю с тобой об этом. — Спасибо. — В тебе много злости, Вик. И если ей научится пользоваться себе во благо и экологично, направляя туда, куда тебе нужно, то и миру будет хорошо. А пока ты своей злостью разрушаешь саму себя и становишься обессиленной. — Я понаблюдаю за этим, — согласилась Пятницкая. — Я рад, что ты меня услышала. *** Виктории не спалось. Она села у окна, закутавшись с одеяло. Небо было чистым и звездным. Луна настолько яркой, что освещала лужайку у дома. На лавочке под деревом сидели Виктор и женщина, невероятно похожая на Пятницкую. Волосы той женщины были длинные, как когда-то у Вики. Поспелов обнимал её, а она положила голову ему на плечо. У Пятницкой сдавило легкие. В своём окоченение она даже не могла закрыть глаза, чтоб перестать видеть то, что доставляло ей невыносимую боль. Зависть смешалась с горечью утраты, и с удвоенной силой эти чувства разогнали кровь. В висках начало пульсировать. Виктор поцеловал ту Викторию в макушку и обернулся. Казалось, что он смотрит прямо на Пятницкую. Отводит взгляд, а после снова смотрит. Может просто на окно? По его лицу невозможно было что-то понять. Вика наконец смогла выдохнуть и закрыть глаза. Она сделала еще пару шумных вдохов и выдохов и вновь посмотрела на улицу. Пусто. Теперь кольнуло сердце. Она закрыла лицо руками и заплакала, до конца не понимая, от чего именно плачет. Так обессиленная она и уснула прямо на кресле. Глава 9 — Я вчера вспомнил твой рассказ про холоны, — услышала Виктория чью-то увлечённую речь, когда спускалась вниз по лестнице. — И мне видится, в этом есть объяснение тому, что происходит. Гипотетически, конечно. Пятницкая остановилась, размышляя, стоит ли ей прерывать разговор своим появлением. — Параллельные вселенные — это холоны Космоса. Ну, ты понимаешь, я сейчас говорю не про физический космос, а про Космос как мироздание. И если предположить, что вселенные, как может быть свойственно холонам, начали разрушаться, так как по каким-то причинам стали не способны поддерживать свою деятельность и целостность. В общем, начался процесс их распада, ну, разложения на подхолоны. То это размывает границы в точке распада и происходит наложение одной вселенной на другую. Тут Виктория всё же решилась пройти на кухню, осознавая, что без пояснений ей не понять того, что говорит человек. — Доброе утро, — появилась в дверном проёме Пятницкая. — Меня зовут Вика. Вы, предполагаю, Стас. А кто такие холоны? — Стас, — кивнул худощавый, темноволосый парень лет двадцати и посмотрел на Романа. — Хочешь, сам объясни. Мы здесь на «ты», Вик. А ещё мне было лень сегодня готовить, так что, либо сама, либо мюсли с молоком. А кофе я сейчас сварю. — Могу и сама, кто-то что-то хочет? — Мы нет, — отмахнулся Климов. — Ну, тогда и я поленюсь. Холоны важнее. — Термин «холон» ввёл Артур Кёстлер. Так он обозначил то, что может быть само по себе целостной единицей и одновременно частью другого целого. Например, сердце в моем теле выполняет определённые функции, которые другие органы не выполняют. Это целостный орган. При этом без моего тела, без общности с ним, оно долго существовать не сможет, как и я без сердца. Я умру, тело начнёт разлагаться, то есть распадаться на частицы, на подхолоны. И из этой биомассы возродится нечто новое. Впрочем, это тоже будут холоны. Потому как всё холоны. И атомы и наша планета и вселенная, являющаяся только частью Космоса. Всё состоит из холонов. Виктория глотала горячий кофе и думала, как просто человек, с неизлечимой болезнью, говорит о смерти и небытие. И не могла понять, это первая стадия проживания горя — отрицание, или последняя — принятие. Но потом всё же заставила себя вернуться к разговору. — Получается, в этой вселенной и той что-то пошло не по сценарию, дало сбой. Но почему другую вселенную вижу только я? По твоей теории, я повреждённый холон, которому суждено исчезнуть? — Не только ты, — наморщил лоб Климов. — И в той вселенной должно что-то идти не так. А там ты видишь Виктора. А еще ты видишь другую вселенную только в этом доме, на территории этого дома, — поправил себя Роман. — Значит, добавляем еще один фактор: место. — Что по этому поводу говорят «холоны»? — нахмурилась Пятницкая. — Не факт, что дело только в них, — оперся на локоть Роман и ушёл в свои мысли. — Я вообще считаю, что более важно наблюдать и изучать сам факт взаимодействия двух вселенных. Особенно, если всё идёт к разрушению, то есть процесс финальный, и мы можем не успеть его изучит, если это завершиться быстро, а мы увязнем в деталях. — Не хочешь ли ты сказать, — вдруг Пятницкой пришло неприятное осознание, — Что я могу умереть, как испорченный холон, и всё прекратится? — Да, — согласился Стас. — Одно из свойств холона — растворятся, если холон не выполняет свои функции. Теперь падения уже не казались Вике невинными случайностями. Допросилась, чтоб развеяли. И это в тот момент, когда она вдруг решила вернуться к нормальной жизни. — Будем тебя беречь и наблюдать дальше за событиями, — вздохнул Климов. — И оставим на сегодня. Это надо обдумать. Твои родители когда приезжают? В среду? — Не уверен. У них какая-то заминка в делах. Может, придётся ещё на неделю остаться. Поймут сегодня. — Что если тогда тебе пожить у меня, пусть на диване, но всё спокойнее. Слишком уж много ты пьёшь воды. Сушит рот? — Да, нет. Рисовым пудингом сегодня себя побаловал. Не переживай, я очень редко и чуть-чуть. — Ладно, если что, предложение в силе. *** «Chateau d'Ouchy» оказался отелем в старом замке, подвергшемся реиновации. Однако Пятницкая не смога восхититься современным интерьером в средневековых стенах, как было написано в описании гостиницы на гугл-карте, потому что Иван сидел в баре на открытой веранде. — Белое вино в одиннадцать утра? — одобрительно закивала Виктория, садясь напротив Михайлова в плетёное кресло с мягкими подушками. — Прекрасная замена кофе. Она закуталась в плед. — Красиво здесь, — начал Иван после долгой паузы. Вика успела осушить бокал вина. И он налил ей снова из небольшого кувшинчика. Сумрачное небо и тонкий слой тумана, застеливший Леман, добавляли таинственности моменту. — Ты посмотрела программы медвузов? Выбрала что-то? — Два дня прошло. Иван неодобрительно посмотреть на Викторию. — Это были входные, — театрально возмутилась она. — Чего ты тянешь? — Зачем ты давишь? — Вот и поговорили, — тихо произнёс Иван и замолчал, разглядывая бокал с вином. — В гору идти тяжело. Под горку, конечно, проще, только больнее, когда кубарем. — Красивая аллегория, однако, я сейчас просто сижу и вместе с тобой. — Так не бывает. Этот мир в постоянном движении. Как минимум твоё время уходит.