Вику изрядно веселила выдуманная процедура торжественной записи в книге судеб. Трубы и правда гудели, даже с минуту после их возвращения в квартиру. Она живо забралась на подоконник с ногами, и лишь после посмотрела на Виту. Та плакала. — Вит, ты чего? — не поняла Пятницкая. — Вита, солнышко, — забеспокоился Смолин, подбежав обнимать девушку. — Что там произошло? — покосился он на Викторию. — Лёш, я не знаю. — Это какое-то неподъёмном одиночество и тоска, — еле выдавила из себя Вита. — Как ты справилась? — Я ещё не справилась, — на миг погрустнела Пятницкая, опуская глаза. — Ведь ещё с детства, — всё ещё продолжала плакать Вита. — Я могу тебе помочь, исцелить эту боль? — тихо спросила Вика. Вита кивнула. И Пятницкая окутала её в плащ из энергии безусловной любви. А потом сдернула потемневшую накидку, отправляя отслужившую вещь растворяться в ядре земли. — Давай теперь я помогу тебе? — У меня так просто не пройдёт. Мне ещё кое с кем поговорить нужно. — Так хоть облегчу на время? — Не трать силы. Я срослась с этими чувствами. Сейчас это будет просто бессмысленно. Пять минут меня не спасут. Загремели замки, и в квартиру вернулся Виктор с едой и вином. *** Пятницкая очнулась в кровати со Смолиным. Осторожно высвободилась из его объятий и вышла в гостиную. Там она встретила растерянную Виту. — Мне не спалось. А тут ещё это, — сказала она. — Я думаю про Лёшу и ваши отношения. Я теперь очень боюсь переходить в вашу вселенную. Кажется, я слишком спешу? И тебя ещё подгоняю. Поддалась юношеским чувствам, а ведь они лишь выглядят одинаково с тем Алексеем. — Всё, что я тебе сейчас скажу, будет влиять на твоё мнение. А я бы этого не хотела. Я и, правда, не знаю, изменился он или нет. Можно такое увидеть в книге судеб? — Нельзя, — покачала головой Вита. — Ты же понимаешь, тогда бы мы ходили и подсматривали. Можно получить лишь подсказки. Леша сказал, что подал документы на развод. После твоих воспоминаний хочется запросить бумаги и поверить, а лучше дождаться официального решения. — Это два или три месяца, — пожала плечами Виктория. — Если тебе это нужно, не будем спешить. Поживем здесь, вот так. — Меняясь телами? — поежилась Вита. — Ты заметила, что время нашего пребывания в телах друг друга с каждым разом уменьшается. — Да, заметила. И всё же это хороший вариант. Мне почти нечего терять, так что я лицо заинтересованное. Кроме твоей работы, мне всё подходит. Но и мне страшно. У тебя же другая история. Попроси у Бога дать тебе знак, чтоб стало понятнее, что будет правильным. И давай изменим время пребывания в телах друг друга. Снимем ограничения. — Попрошу дать знак. А то мой ангел на этот счет молчит. Сказал лишь, что телами можно поменяться либо насовсем, либо вот так временно. Мы не сможем изменить время пребывания в телах друг друга. Это защитный механизм. — Думаю, он лукавит. Сдается мне, почти всё можно изменить, при большом желании. Твой ангел тот, что в розовом костюме, вместе с моим сидят на подоконнике? Или это все мои? — Да, мой, — улыбнулась Вита. — С чего твои, по одному же? — У меня раньше было три. — Ну да, с твоей судьбой такое возможно. — Сейчас один, значит всё точно идёт к лучшему. — Дай Бог! — Романтичный у тебя ангел, как и ты. А у меня, — Пятницкая засмеялась, прикрывая лицо руками. — Милая, ты опять не спишь, — послышался заспанный голос Виктора, а после он появился в дверном проёме. — И ещё прозрачная. Почему ты в другой вселенной? — Так вышло. Завтра всё расскажу. Иди, я скоро буду. — У вас точно всё в порядке? — уточнил он, оглядывая Викторий. — Да, милый, у нас микро-девичник. — Как же вы порой похожи, — пробубнил он и скрылся в спальне. — Словно вас в детстве спать не научили. — Нервничает, — поджала губу Вита. — Да, нервничает. Хочешь, я помогу тебе уснуть? Поменяемся телами, и я опущу на тебя энергию безусловной любви, чтоб ты расслабилась? — продолжила Вика. — А ты? — Я проснулась только от того, что вернулась в свою вселенную. Так что спокойно усну снова. — Тогда да, хочу. Пятницкая сорвала. Она перехотела спать и села на подоконник со своим ангелом. Ангел в розовом исчез вместе с Витой. И только ей захотелось заговорить с ангелом, как подошёл Смолин и сел рядом. — Я невольно слышал ваш разговор с Витой. Я не спал. — И что? — пожала плечами Виктория. — Спасибо, что помогла ей уснуть. Грустно, что не помогаешь мне. Вика промолчала, рассматривая как пустующий бульвар подсвечивают разноцветные огни, а специальные прожекторы отбрасывают на променад теневые круглые рисунки. — Прости меня, я вёл себя с тобой неправильно. И не один раз. — Хорошо, что ты смог это осознать. — Прощаешь? — Прощаю. — Так быстро? — смутился Алексей. — В текущей ситуации да. Ты больше не набиваешься мне в женихи. Ты любишь Виту. — Почему ты ей не сказала то, что видишь мою любовь к ней? — Нет уж, доказывай сам своими поступками. Тебе судьба даёт очередной сто пятьсотый шанс. Так напрягись и не продуй всё снова. — Что мне делать? — Любить, беречь, не обманывать. — Ну а делать-то что? — Спроси у Виты. Вы же с ней живёте. Откуда я знаю, что ей нужно. Ты общаешься с ней больше, чем я. — Но она же как ты? — Нет, мы очень разные. Это видимость схожести. Она росла в любви, я в заботе. Это бесконечно удалённые понятия. Хорошо гладить рубашки можно и не любя владельца этих рубашек. Ты почти всегда обо мне заботился, но ведь не любил. — Не любил, как теперь понимаю, — печально выдохнул Смолин. — Прости. — Хорошо, что ты позволил этому чувству родиться внутри. — Ты меня прощаешь? — снова спросил он. — Прощаю. — А мне почему-то кажется, что нет. — Лёш, мне бесконечно грустно сейчас. Хочется сидеть и думать о своих чувствах, а не о твоих. А ты всё пытаешься меня заставить думать о тебе, о Вите. Спасибо хоть, не о мире во всём мире. Тебе важны мои чувства только с точки зрения, что я чувствую относительно тебя или как они могут повлиять на тебя. Однако есть чувства, которые никак не связаны с тобой, да вообще с кем-то ещё. Дай мне побыть одной. Если бы я знала, как проживать некоторые сильные эмоции с кем-то ещё, я бы делала это с Витей. Понимаешь теперь, почему я сижу ночью одна? Он знает, что порой мне это очень нужно. И знает, когда всё же лучше быть рядом. Когда любишь, умеешь отпускать. — Теперь мне грустно. Вика усмехнулась: — Погрусти у другого окна, пожалуйста. Тут ещё кухня есть. — Да ладно, пойду спать. Извини, может меня и правда не переделать. — А-а-а, Лёша, ты снова, — Пятницкая закрыла руками лицо, чтоб не засмеяться в голос. ***