— Знаю я эти процедуры, — прорычала Артанна и вырвала руку из хватки гацонца. — Ничего это не даст. Вазаш — не гражданин. — Успокойся, Артанна! До утра я ничего не могу сделать. — Зато я могу, — прошипела вагранийка, застегивая куртку. — Отдайте мне оружие. Кларетта пусть останется здесь. Ты тоже не высовывай носа из дома, пока я не пришлю весточку. — Пойдешь одна? — опешил Гвиро. — С ума сошла? Артанна приладила поданные слугой клинки к поясу и надела плащ. — Не одна. Но это уже моя забота. Помощник наместника покачал головой: — Доношу до твоего сведения, что не одобряю этого решения. — Как будто это что-то изменит, — бросила на прощание Артанна и вышла. Покинув дом Гвиро, она тщательно спрятала приметные волосы под капюшон и еще раз поверила, легко ли вынимались клинки из ножен, затем отвязала коня и вывела его со двора. Оказавшись в переулке, наемница остановилась. — Веззам, — нараспев позвала она. — Выходи. Я знаю, что ты здесь. Ему хотелось выругаться, но он подавил брань и молча вышел из тени пристройки. — Ты все это время знала, что я слежу? — поравнявшись с командиром, спросил наемник. — Шрайн давно сдал тебя с потрохами. Не злись на него, Молчун. Он хотел, как лучше, а мне было интересно, когда тебе уже надоест ходить за мной по пятам. — Я не буду оправдываться. — Так и я плачу тебе не за оправдания. Впервые за год ты оказался здесь вовремя, вот что важно. Об остальном поговорим позже. Сейчас нарисовалась проблема. — Я видел женщину, которая вбежала в дом Гвиро. Дело в ней? — Ага, — кивнула Артанна. — Ты вооружен? Веззам откинул полу плаща, скрывавшую ножны меча. Из каждого сапога наемника торчало по рукояти кинжала, к поясу крепились несколько ножей. — Прелестно, поехали. Здесь рядом. — Так что случилось? — нетерпеливо спросил Веззам, отвязывая свою лошадь. — Наших бьют, — коротко ответила Артанна и пустила коня рысью. Миссолен — Леди Лисетта Тьяре, — объявил секретарь, впуская в кабинет молодую женщину в целомудренном наряде из эннийского шелка. Голову дамы венчал конический головной убор с длинной полупрозрачной вуалью, высота которого демонстрировала статус баронессы. То же можно было сказать и по длине шлейфа, сморщившегося тяжелыми складками на ковре. Женщина робко остановилась в нескольких шагах от письменного стола Демоса. Казначей оторвался от гроссбуха и поднял на вошедшую даму усталые глаза. — Рад, что вы быстро откликнулись, леди Лисетта, — Демос жестом пригласил ее есть. — Нам есть что обсудить. Секретарь тотчас скрылся за дверью. Женщина устроилась на самом краю обитого дорогой тканью кресла. Казначей сложил пальцы домиком и вгляделся в миловидное лицо собеседницы. Вуаль красивыми волнами спадала на ее плечи. «Хоть картину пиши, — мысленно признал Демос и любезно улыбнулся гостье. — Однако, у моего среднего брата есть вкус. Но, увы, нет мозгов». — Я получил ваше письмо, — спокойно начал Демос. — Не могу сказать, что проблема меня удивила, однако я вполне осознаю щекотливость сложившейся ситуации. Мой брат проявил неосмотрительность, непростительную для человека его положения. — Барон… Демос метнул жесткий взгляд, заставив Лисетту замолчать. — Ваш муж это переживет, как переживет и супруга моего брата. Но об этом позже. Когда ублюдок появится на свет? Лицо женщины дрогнуло от грубой, но правдивой формулировки. — В начале осени. — В таком случае все лето вам лучше провести вдали от мужа. — Но он не позволит… — Барон уже дал согласие, — казначей улыбнулся одними уголками губ. — Дом Деватон щедро возместит ущерб. Все решено. Плечи леди Тьяре поникли, но она быстро взяла себя в руки: — Как вам будет угодно. — Вскоре подойдет время, когда скрывать ваше положение станет затруднительно. Вы отправитесь в монастырь и пробудете там до рождения ребенка в окружении наставниц и сестер Хранителя. Как только восстановите силы, сможете вернуться ко двору. Равнодушный тон, казалось, беспокоил молодую баронессу сильнее, чем обожженное лицо казначея. Опустив глаза к полу, она тихо спросила: — Но что станет с ребенком? Горелый лорд пожал плечами. — В доме моего брата, равно как и в вашем, места для него не найдется. Он останется в обители, пока не достигнет семилетнего возраста. Щедрое подношение настоятельнице уже сделано. — А затем? — Если это будет девочка, она станет служить Хранителю в Ульфиссе или Бэрке. В случае, если Хранитель одарит вас мальчиком, бастарда переведут в другой монастырь. Например, в обитель при Лаклане. — Так далеко… — Чем дальше, чем лучше для всех, — сухо произнес Демос. — Дальнейшая судьба ублюдка будет зависеть от его способностей. Если он проявит тягу к знаниям, станет наставником и, возможно, сможет построить карьеру в церкви. Если же у него обнаружится талант к владению мечом, ему помогут стать братом-протектором и примут в Орден. Леди Лисетта обреченно вздохнула. — Вы отдаете его церкви? Никаких шансов на светскую жизнь? Демос слегка приподнял плешивые брови: — Этот бастард вообще не должен существовать, впрочем, как и ваша связь с графом Линдром. Вы оба едва не стали причиной крупного скандала, рискуя запятнать честь величайшего Дома империи! — воскликнул казначей, заставив собеседницу вжаться в спинку стула. — Благодарите Хранителя, что вашему ублюдку позволят жить. На миг лицо баронессы ожесточилось, но она быстро пришла в себя. Демос оценил самообладание молодой женщины. — Теперь, когда все решено, отправляйтесь домой и старайтесь не подвергать себя излишним волнениям, — закончил Горелый лорд. — Поверьте, жизнь в монастыре — не самая плохая участь. Леди Лисетта Тьяре поднялась со стула и слегка поклонилась: — Спасибо. Да благословит вас Хранитель. — Взаимно, — Демос уже снова уставился в конторскую книгу, потеряв всякий интерес к баронессе. Он был убежден, что в этот момент Лисетта Тьяре проклинала его до седьмого колена. * * * — Имперский казначей Демос Деватон, герцог Бельтерианский! — объявил герольд, и на несколько мгновений в приемном зале воцарилась мертвая тишина. Демос перехватил устремленные на него взгляды придворных. В глазах нарядных вельмож явственно читалась смесь интереса и ужаса. Он успел отвыкнуть от их общества. Должность казначея предполагала неотлучное пребывание при дворе, но отнюдь не обязывала Демоса вести светскую жизнь. Однако он понимал, почему вызывал столь живой интерес именно сейчас. «Глядите! Сам Горелый лорд вышел на прогулку. Интересно, сейчас они прикидывают, как на мне будет смотреться корона, или воображают мою уродливую голову, насаженную на пику?» Демос лениво обвел глазами оживленный зал приемов. Просторное светлое помещение с двумя мраморными аркадами по бокам было набито людьми. От вынужденной и бессмысленной болтовни его мог спасти лишь Аллантайн. Демос высматривал слуг канцлера, медленно продираясь сквозь толпу в сопровождении неизменных телохранителей-эннийцев. Мужчина и женщина, чьи лица скрывались за цветастыми шелковыми платками, открывавшими лишь темные узкие глаза, расчищали казначею дорогу, впрочем, вельможи шарахались в разные стороны от Горелого лорда, словно тот был прокаженным. Демос ощущал едва уловимую тревогу, витавшую в воздухе. «Неужели эти болваны успели что-то разузнать? Вряд ли. Или кто-то все же успел проболтаться?» Когда ранним утром в его кабинет ворвался посланник канцлера и сообщил новости, даже привыкший к различным поворотам судьбы Демос на некоторое время опешил. За те пять лет, что он служил империи в столице, случалось всякое.