Хочется сказать, что никуда те чувства не делись. Пусть они не такие сильные, какими были, но все же они есть. Но я молчу, решая просто выслушать до конца его речь. — Я не сказал тебе о главном, — тем не менее говорит Альпарслан. Но теперь я отчётливо вижу, что продолжать он не хочет. Его кадык дёргается, а правая рука, которая лежит на спинке дивана, сжимается в кулак. — Твой отец болен, Дарина, — бьёт он словами. — И его болезнь неизлечима. Не знаю почему, но внутри ничего не происходит. То ли оттого, что я не до конца понимаю, о чем говорит Альп, то ли тупо не хочу понимать. — В смысле? — Врачи поставили диагноз... Жить ему осталось совсем немного. И я хочу, чтобы он не думал о тебе плохо. Давид вбил ему в голову всякую ерунду. — Нет, постой… — Я мотаю я головой. — Ты уверен? То есть... Вот сейчас, кажется, я начинаю понимать. Судя по тому, как все внутри сжимается, а сердце ускоряет темп. Я уже хочу сказать что-то вроде «А мне все равно. Они давно наплевали на меня, и я поступлю точно так же», но внутри что-то неприятно щелкает. Нет, я — не они. И мне не наплевать. Как бы подло со мной ни поступили... Ведь он мой отец. — Могу отвезти тебя к нему. — Где он? В больнице? — Да. Но поговорить с ним ты сможешь лишь через пару дней. Пока к нему не пускают. Сначала переезд... Альп замолкает, потому что звонит мой телефон. Я вся на нервах. Дрожащей рукой достаю мобильный и всматриваюсь в экран, на котором высвечивается имя няни. По телу пробегает волна плохого предчувствия. — Да, Азиза. Что-то случилось? С Кааном все в порядке? — говорю на одном дыхании, замечая, как напрягается Альпарслан. — Я не знаю, Дари. Он не спит. И то и дело плачет. Не пойму, что с ним. Не хотелось тебя беспокоить, но другого выхода у меня не осталось. Глава 22 После услышанного перед глазами появляется пелена. Я встаю с дивана и хватаюсь за сердце. — Каан... — произношу с болью, что сразу передается и Альпарслану. Он хмурится, и я тут же отвечаю на его немой вопрос: — Ему плохо. Нужно срочно. Срочно ехать... Я делаю глубокий вдох, но ничего не помогает. Мне трудно дышать, хотя мы находимся у моря, и воздух тут самый чистый. Ноги становятся ватными, но я все равно делаю шаг и чуть не падаю. То есть упала бы, если бы не сильные руки Альпарслана, держащие меня за талию. Когда дело касается Каана, я не могу контролировать эмоции. Они рвутся, создавая в голове обрывки мыслей. Успокоиться не получается. Первым приходит в себя Альп. Впрочем, он никогда не теряет самообладания. Даже в самые трудные и тяжёлые минуты. Он хватает меня за руку и идет к трапу. Движемся быстро и молча. Я отчетливо слышу, как неистово бьется мое сердце. Мы доходим до парковки и останавливаемся. — Поедем на моей машине, — тоном, не терпящим возражений, произносит Альпарслан, и я впервые не протестую. Потому что попросту боюсь не успеть. Каан ждёт меня. Нуждается во мне прямо сейчас. О гордости подумаю позже. Альп заводит автомобиль, и мы трогаемся. Очень надеюсь, что доберемся быстро. По дороге я нервно без конца постукиваю пальцами по приборной панели. Альпарслан задумчиво поглядывает на меня и с силой сжимает руль. Видно, тоже волнуется, хотя и молчит. Он всегда предпочитает промолчать, чтобы не нагнетать и не накалять обстановку. Наверное, сейчас это лучшее, что он может сделать. Скажи он в данный момент хоть что-то про состояние Каана, даже если это будет попытка успокоить, я наверняка раскричусь и обвиню его в том, что все это время могла быть рядом с сыном, а не с ним. Да только кто предполагал, что с малышом что-то случится? Когда мы заходим в квартиру, я тут же встречаюсь взглядом с растерянными глазами Азизы. Видно сразу, она чуть не сходит с ума от волнения, а значит, дело серьезное. Обычно няня всегда справлялась с Кааном. Да и он вполне себе спокойный ребенок, чтобы плакать без причины. Черт. Хоть бы самой сейчас не упасть пластом. Все же никакого опыта с серьезными проблемами у меня нет. Да и посоветоваться не с кем. Няня передаёт мне сына, и я тут же целую его в лоб. Глажу по спинке, начиная молиться, чтобы с ним все было хорошо. Он оглядывается по сторонам. Смотрит то на меня, то на Альпарслана, и потихоньку затихает. Прекращает плакать. — Рассказывай, — тихо выдаю я, все так же целуя Каана. — Он все плакал и плакал. Я не могла его успокоить, — с тревогой произносит Азиза. — Никогда ещё такого не было, чтобы он не останавливаясь кричал и… Я киваю, чувствуя, что дыхание сына становится размеренным. — Я клянусь, он плакал, — извиняющимся тоном говорит Азиза, видя, что Каан жмется ко мне и вовсе не производит впечатление ребенка, который недавно не мог успокоиться. — Я просто не могла с ним справиться. Если бы было иначе, я бы... — Она сглатывает. — Никогда вас не побеспокоила. Нет смысла в этом, и... — Успокойся, — выдыхаю я. Тревога постепенно уходит. Господи, спасибо, что с ним все в порядке. По дороге я уже успела надумать всякое, и каждая новая мысль приводила в ужас. Каан протирает глазки, словно проверяет: рядом ли я? И, поморгав, снова жмется ко мне. — Прости, что потревожила, — хмуро выдает Азиза. — Все нормально. Успокойся. Я все понимаю. Вижу, что он был вне себя. — Я сажусь вкресло, краем глаза глядя на Альпарслана. Он не отрываясь смотрит на нас, явно о чем-то раздумывая. Азиза, уловив мой взгляд, кивает. — Я, наверное, тогда пойду? — несмело спрашивает она. — Не буду мешать вам. Поеду к брату. Поговорю с ним. Хочу узнать, как там мама. Завтра созвонимся, хорошо? В этот момент Каан в моих руках оживает. Сна ни в одном глазу. Он оглядывается на Альпарслана и тянется к нему. Чакырбейли тут же оказывается рядом. Забирает его и садится на диван, как будто так и надо. Я же, сцепив зубы, иду в коридор, чтобы проводить Азизу. Она выглядит раздавленной. Очевидно, ее тревожит мысль о том, что она не смогла справиться с Кааном и вынужденно прервала нашу встречу с Альпарсланом. — Я побеспокоила вас, да? У вас наверняка что-то романтическое намечалось ... — Азиза! — Меня одолевает смех. — Нет, конечно. Он — отец моего ребенка и только. У нас могут возникнуть вопросы по воспитанию и дальнейшей судьбе нашего сына, но не более того. Если он заплакал, я бы в любом случае приехала. Это моя обязанность как матери. Не так ли? — Верно, — чуть улыбнувшись, говорит няня. — Что-то я расклеилась в последнее время. Наверное, болезнь мамы так на меня подействовала. — Все образуется. — Я обнимаю ее, и она благодарно кивает. Закрыв за ней дверь, я тут же иду в гостиную и вижу Альпарслана и Каана. Они вместе. На диване разложена кипа игрушек. Понятия не имею, каким образом бывший муж (буду называть его именно так) нашел их. Впрочем, задаваться этим вопросом — последнее, чего мне хочется в самом деле. Я сажусь в кресло прямо напротив, искоса поглядывая на них и не смея нарушить идиллию. Смотреть на сына и его отца чертовски больно, но я не могу этого не делать. Самое интересное, что Каан чувствует родную душу и не плачет рядом с Альпом, будто не устраивал недавно концерт Азизе. — Дарина ... — слышу голос Альпа и поднимаю голову. Наши взгляды перекрещиваются. Мой — сосредоточенный. Его — серьезный. Он явно о чем-то хочет спросить. — Что-то не так? Алпарслан кивает. — Что с твоей няней? — В смысле? — Она явно о чем-то озабочена. Я тяжело вздыхаю. — У нее мама больна. Сейчас в больнице лежит. Ей нужна дорогостоящая операция... Стоит таких денег, которых у нее и в помине нет. Она говорит, что брат продаст квартиру и сможет все оплатить, но я сильно сомневаюсь в этом. Быстро продать не получится, если только очень дешево... Тогда у них не останется жилья. В общем, ей сейчас совсем не до Каана. Азиза переживает. Алпарслан задумчиво проводит пальцами по подбородку, а затем кивает. — Что? — Все будет хорошо, Дарина, — уверяет он. — У всех все наладится. Я обещаю. Я выгибаю бровь. Совершенно скептически отношусь к его реплике. Доверия между нами нет и вряд ли когда-нибудь появится снова. Но все же уверенность в его голосе придает мне немного сил. Сейчас все очень зыбко. В любой момент может что-то случиться. Я не чувствую себя защищенной, оттого и страх никуда не уходит. Очень хочется, чтобы все это закончилось и мы бы смогли спокойно жить с Кааном… Вдали от всех невзгод. Родственников и плохих воспоминаний. От Альпарслана... Заметив мой настороженный взгляд, Чакырбейли поджимает губы, будто прочитав мои мысли. А мне скрывать нечего. Я действительно очень устала сражаться против целого мира. Хочу спокойствия и уверенности в завтрашнем дне. А самое главное — в людях, которые меня окружают. Увы, такого сейчас нет. Не знаю, сколько прошло времени с тех пор, как мы пришли домой.