— К вечеру соберёшь вещи? — перебиваю мягко. Дарина кивает несколько раз. — Наверное. — Она опускает взгляд на нашего сына. — Прекрасно. Я поеду... Надеюсь, вернусь с хорошими новостями. Выхожу из дома с тяжёлым сердцем. Что-то не даёт мне покоя. Не пойму, что именно. Звоню безопаснику Григориевичу, чтобы тот выслал нескольких проверенных парней сюда, к зданию, где живёт Дарина. Они приезжают минут через тридцать и я все время сижу в машине в ожидании их. Успеваю решить некоторые вопросы, а также позвонить адвокату. Тот докладывает, что ничего не изменилось и что к Давиду еще никто не приехал. А значит, Давид с каждой минутой теряет надежду выйти на свободу. Приказываю парням подняться на нужный этаж. И чтобы никто не посмел стучаться в дверь Дарины. Сам же уезжаю в участок, где меня встречает юрист. — Где он? — В комнате допроса. — Камеры там рабочие? — Ну, естественно, — ухмыляется адвокат. — Давай, заходи. И чтобы справился в течение десяти минут. — Что-то не так? — Я прищуриваюсь. — Следом за тобой та крыса приехала. — Бл*дь! — матерюсь, уже зная, о ком он. — Окей. Отвлеки ее. Помещение темное и слишком душное. Захожу, и, взяв стул, сажусь напротив Давида. Тот пялится на меня, зло бросает несколько нецензурных слов. — Что? Опять не веришь в бумеранг? — Какой, сука, бумеранг? — рычит он вне себя. — Тебе возвращается все то, что ты делал против Дарины, — объясняю ему. — Не сечешь? Когда же до тебя наконец допрет что ты, ублюдок, ей всю жизнь испортил? Не без моего участия, конечно... Я тоже виноват. Но я расплатился... И нехило так... От семьи отказался. Не видел их полтора долбаных года. Не был рядом, когда родился мой сын... А ты... Ты расплачиваешься сейчас. Скажи, стоило ли наследство отца всех твоих выкрутасов, а? Ты можешь использовать те деньги, чтобы выбраться отсюда? — Я обвожу помещение глазами. Каждое слово цежу сквозь стиснутые зубы, стискиваю челюсти до такой степени, что чувствую невыносимую боль. Руки сами сжимаются в кулаки. Хочется врезать этому кретину пару раз, чтобы не смотрел на меня так... издевательски. — Стоило, — ухмыляется он. — Ты обо мне не думай, Чакырбейли. Я тут ненадолго. Выберусь рано или поздно. А те деньги... Да, они мне нужны. Наследство только мое. Никто не посмеет отнять даже малейшую часть! Отец уже не в состоянии что-либо поменять. Прекрасно. Не рассчитывал, что он проболтается и все так удачно сложится. — Почему же ты все ещё здесь, Давид? Ведь ты мог воспользоваться тем баблом и выйти отсюда. И да, а как же твоя баба? Она же любит тебя до беспамятства. Кстати, куда делся ребенок, а? Она так упорно пыталась доказать, что беременна... И что беременна от меня. — Она никогда не была беременна от тебя! Тот ребенок был мой... А она от него... — Избавилась? — договариваю вместо него. — Так сильно любила... Такая она вся хорошая, что аборт сделала. Зная, что ты при деньгах? Ну вот, опять ты в проигрыше. Опять наследство тебе не помогло. На лице Давида ходят желваки. Злится он не на шутку. Как говорится, правда глаза колет. Он ругается. Матерится в мой адрес несколько раз, но я не реагирую. Так и сижу напротив, смотрю на него не моргая. Не жаль его. Ничуть. — Она придет, — уверяет твердо. — Я даже не сомневаюсь. И будет рядом, пока не отнимет у тебя то самое наследство, из-за которого ты так подставил родную сестру. Перед семьёй унизил, выдал ее легкодоступной. Ещё и с журналистами договаривался, чтобы играли по твоим правилам. Молодец, что сказать. Я прямо восхищаюсь тобой... — Я брезгливо морщусь. — Какой же ты ублюдок... — Ты какого хрена приперся вообще? Чего пытаешься сделать? В любом случае все, что надо, я уже сделал. Отец тебе не поверит. Потому что я во всём его убедил как надо. И да, она мне не сестра. Давно уже... С того дня, как я узнал, что отец хочет бо́льшую часть наследства передать ей. И да, ещё... Ни капли не жалею о том, что сделал! Ты меня понял? Так и передай ей! — Она подписала документы. Отказалась от всего, что может дать ей отец. Ничего от вашего семейства не хочет. — Я встаю и, взяв Давида за воротник рубашки, заставляю его подняться следом. — Ты не достоин такой сестры, как она. А твои родители — такой дочери! Что касается Ларисы… Зря ты с ней связался. Оставит тебя без гроша, как осталась сама. Сейчас она на все готова, лишь бы деньги у нее были. Поверь, она сможет оставить тебя ни с чем. Я даже буду этому рад. Врезав Давиду по самодовольной морде кулаком, наблюдаю, как он катается полу, пытаясь встать. Я выхожу в коридор и иду в кабинет, где обычно сидит мой адвокат. И ни капли не удивляюсь, увидев там сидящую на диване Ларису. Закинув ногу на ногу, она демонстрирует свои бедра, половину которых не прикрывает короткая юбка, которую она на себя натянула. На лице тонна макияжа. Раньше она так сильно не мазалась... — Альп? — Она вскидывает брови, поднимается и бросается мне на шею. Будто не она получила на днях от меня пощечину, когда пришла к моему отцу и кидалась обвинениями. Я впервые тогда поднял на женщину руку. Не жалею... — Сядь! — рявкаю так, что она замирает. — Сядь и не испытывай свою удачу. У меня к тебе пара слов, после которых можешь катиться к своему Давиду. Имей в виду, что ещё один косяк с твоей стороны, и я просто сотру тебя в порошок. Уничтожу. Так, что от тебя и следа не останется. Поверь, семейка Гейдаровых никогда не докопается, кто это сделал. И даже труп твой не найдет. Глава 24 Я действительно соглашаюсь на предложение Альпарслана о переезде в другое место. Не знаю, что заставляет меня принять это решение. Наверное, то, каким тоном он это все говорил. Я на инстинктивном уровне почувствовала, что Давид с Ларисой — угроза. А раз Чакырбейли обеспокоен нашей безопасностью, то не будет делать ничего во вред. Да и выбора у меня немного. В одиночку с маленьким ребенком идти против целого мира невероятно сложно. Боюсь, в этот раз я просто не выстою. В первую очередь мне нужно думать о Каане. Беззащитный ребенок может пострадать в чужих играх за власть, деньги и наследство. Не желаю, чтобы в этой гонке мы оказались потерпевшими Поэтому сейчас я стою перед шкафом и смиренно собираю вещи. Раскладываю их по чемоданам. В конце концов, если что-то пойдет не так, всегда можно переехать и найти другой выход из ситуации. Я ведь неспроста искала разные варианты съемного жилья. Подходящие нашлись. Дело только в безопасности. В том, чтобы никто нас не тронул. Ни посторонний, ни тот, кто когда-то считался близким. Безусловно, я могла бы остаться и здесь. Никто меня отсюда не выгонял. Да, контакты с Русланом оборваны, однако никакого уведомления покинуть квартиру не поступало. Впрочем, это не имеет отношения к ситуации. Я бы и так съехала. Вопрос во времени. Ну и в деньгах, конечно же. А ещё слова Альпарслана не дают покоя. Подстегивают к действиям. Он сказал, что Абрамов по уши в проблемах. Подробностей, конечно же, не пояснил, но очевидно, что лучше быть начеку и точно не рядом с ним. В случае чего его проблемы могут отразиться и на нас. Но как бы я ни относилась к нему сейчас... все же не могу винить его во всем. В трудное время Руслан невероятно меня поддержал. Протянул руку помощи. Тем не менее внутри сжался тугой комок, который ноет от разочарования, не дает вздохнуть спокойно. Абрамов не так прост, как казалось в начале. Да и ситуация с Альмирой до жути тяжёлая. Подозрения грызут изнутри. Однако необходимо подумать о себе и собственном спокойствии. Вряд ли Руслан хотел бы, чтобы его проблемы коснулись и нас с Кааном. Ближе к вечеру половина вещей уже собрана. Осталось немного. Но я все же нервно кусаю губу в ожидании Альпарслана. Надеюсь, все пойдет по плану и ничего не случится, потому что сейчас все очень зыбко. Лишние метания ни к чему. Мельком я посматриваю на сына, который увлечен игрушкой и лежит на диване. Затем бросаю взгляд на свой телефон в надежде, что сейчас позвонит Чакырбейли и немного меня успокоит. Однако проходит двадцать минут, а он так и не объявляется. Наверное, придет еще позже. Конкретных сроков ведь не давал. И когда я уже теряю всякую надежду на его скорый приход, краем уха улавливаю невнятные звуки за дверью. «Неужели Альпарслан?» — сразу же проскальзывает мысль, но я тут же отбрасываю ее, потому что на него это не похоже. Он бы зашёл, не стучась. Он действует напористо, явно чувствуя себя хозяином положения. Странно... Очень. Выгибаю бровь, ощущая неприятные колючие иголки, пронизывающие сердце. Но все же встаю и иду в коридор, где с удивлением вижу совсем не того, кого ожидала увидеть. В недоумении я дважды смотрю в глазок, однако картинка перед глазами не меняется. Прямо за дверью стоит Руслан в окружении здоровенных мужчин в специальной форме. — Дарина! — кричит Абрамов. Его глаза горят. Он явно сейчас вне себя. — Немедленно прикажи им уйти. Я хочу тебя видеть. Сейчас же! Мне нужно срочно с тобой поговорить. Ты же прекрасно знаешь, что нам есть, что обсудить. — Не положено, — выдает ему один из мужчин, отгораживая его от двери. Судя по тому, каким методом они действуют, — это и есть охрана, о которой говорил Альпарслан. Его проверенные люди. Однако бывший босс не унимается. Идёт напролом. — Мне плевать! — Руслан отдергивает руку, которая его удерживает. — Вы пропустите меня, иначе... Я жмурюсь и совершенно не знаю, что мне сейчас делать. С одной стороны, я не могу не пустить его в квартиру. Но с другой, сейчас, когда мы все находимся под угрозой, рисковать жизнью своего ребенка и собой — худшее, что я могу сделать для нас с Кааном. Поэтому с тяжёлым сердцем я все же возвращаюсь обратно в зал, где встречаюсь с искрящимися от радости глазами сына. Сажусь рядом с ним и начинаю гладить по спинке. Успокаиваю себя как могу. Хотя чувствую, что Руслан ещё не ушел. Ровно в этот момент телефон начинает подавать признаки жизни. Я настораживаюсь и тянусь к нему. — Ну наконец-то, — рвано выдыхаю, глядя на контакт, который стоит перед глазами. Тут же нажимаю на кнопку. — Дарина... — доносится до меня встревоженный голос Альпарслана по ту сторону трубки. — Слушаю, — прочистив горло, говорю ровным голосом. Хотя после увиденного хочется немедля отсюда сбежать. Потому что откуда-то взялось ощущение, будто за мной пристально кто-то следит. Хочется спрятаться ото всех. — Ты в порядке? Как себя чувствуешь? — с ходу закидывает он меня вопросами. — Жду тебя. — Я сжимаю подлокотник дивана. — Ты обещал, что придёшь. Но тебя всё еще нет. — Через пару часов, — отвечает он устало. — Ты, главное, никому не открывай дверь. Хорошо? — Я и не открываю... — Ты знаешь, о ком я. — Слышится сигналы машин. Кажется, Альп в пробке. — О Руслане. Он ведь сейчас в подъезде. Хочет с тобой поговорить. Ради своей же безопасности, не выходи к нему. За ним может быть слежка. Абрамов обещал сидеть смирно, но, видимо, не умеет держать себя и свои эмоции под контролем точно так же, как не умеет сдерживать обещания. Не задумывается о том, что может случиться, когда он приедет к тебе. Если те люди узнают, что вы общаетесь, всякое может произойти. Нет гарантии, что вы останетесь целы. Это не игра. — Я понимаю, — киваю я и облокачиваюсь на диван. — Если честно, разговаривать мне с ним сейчас не о чем. Точнее, есть, но выяснять отношения — такая себе перспектива. Наговорим друг другу еще больше гадостей. Только нервы потратим. Ни к чему это. На некоторое время в трубке повисает молчание. Кажется, Альп переваривает сказанное. Не знаю, рад ли он этому раскладу, но это не имеет значения. Просто мысли вслух. Так или иначе, иметь дел с Русланом я больше не буду. И доверия между нами тоже нет. Чакырбейли не в счет. Я вижу, что ему небезразлична судьба сына. А это уже совсем другие категории. — Дарина, а вы собрались? — доносится его тревожный баритон, смешиваясь с голосами за дверью. И я просто не выдерживаю. Сбрасываю звонок и закрываю глаза. Нужно успокоиться. За всем этим я не замечаю, как Каан начинает тянуться ко мне, и лишь когда его ручка касается моей, открываю глаза, и, взяв сына на колени, крепко обнимаю. Стараюсь успокоиться и глубоко дышу. Через какое то время мне все же удается это сделать. Да и в подъезде замолкают голоса. Значит, Руслан решил уйти. Это и к лучшему. Зато раздается еще один звонок в дверь. Но в душе уже нет нехорошего предчувствия.