Вытираю лицо полотенцем и пишу Козыреву еще одно сообщение: «Сделала» Он читает, ставит палец вверх и выходит из сети. Глава 22 — Ты дрожишь, — замечает Макар и привычно целует меня в плечо. Прикрываю глаза. Еле сдерживаюсь, чтобы не отстраниться. Мне плохо. Во всех смыслах этого слова. Каждая секунда кажется бесконечной, тяжелой и мучительной. Как пережила прогулку — неизвестно. Физически я была рядом с дочерью и мужем, а мыслями… Мыслями ускользнула на другую планету. Козырев пообещал, что ничего плохого не случится. Никакого криминала. Макар просто не будет дальше участвовать в гонке. Его кандидатуру снимут с предвыборной кампании. Я прокручиваю эти слова у себя в голове уже по сотому кругу, но легче почему-то не становится. Я злюсь на Макара, это злость моментами плотно граничит с ненавистью. Злюсь и на себя. Эмоции рвут меня на части, колотят сердце. Неудивительно, что я дрожу и это так заметно. Хочу просто повернуться и прокричать в лицо мужа вопрос, почему он настолько жесток со мной? Почему с такой легкостью и изяществом врет мне, глядя прямо в глаза? Почему целует и обнимает так, будто я для него единственная любимая женщина на всём белом свете, а затем спокойно уходит к другой? Я глотаю все эти вопросы, давлюсь и напоминаю себе, что Макар сам это сделал. Сам подвел меня к черте, вытолкнул за ее пределы и превратил в бездушную тварь. Я не хотела ею ставать. Не хотела! — Ничего страшного. Пройдет, — отвечаю, но чувствую, как дрожь в теле предательски усиливается. — Устала после прогулки? — спрашивает Макар, когда я увеличиваю между нами расстояние и делаю вид, что что-то ищу на своем туалетном столике. — Да, есть немного. Хочу верить, что мой голос звучит убедительно, но судя по тому, как Макар внимательно следит за мной, лгать я совсем не умею. — Что-то случилось? Я же вижу, ты сама не своя. Утром всё было иначе. — Просто настроения нет. Так бывает. И Лика по ночам беспокойно спит. Я, действительно, просто устала. Макар ничего не отвечает. Только слегка сужает глаза, смотрит-смотрит на меня, а затем кивает, принимает мои слова. Всю ночь я верчусь в кровати и не могу уснуть. Мысли сжирают. Сомнения — жалят. Я не умею играть во все эти игры. Не умею переступать через людей и спокойно идти вперед. Эта роль не для меня. Затем волна гнева и обиды снова захлёстывает. Я опять чувствую себя тем маятником, каким была, когда впервые узнал об измене Макара. Утро выдается на редкость серым и неприветливым. Лика просыпается раньше обычного, и я вместе с ней на руках спускаюсь на кухню, чтобы приготовить себе чай. Наивно верю, что он хотя бы чуть-чуть, но согреет меня. Телефон молчит. Мое напряжение зреет и кажется, что вот-вот взорвется. Слышу шаги Макара на верху. Проснулся. Говорит с кем-то по телефону. С кем именно и о чем не знаю, потому что отсюда слов не разобрать. Сильней напрягаюсь и Лика чувствует это, начинает капризничать. Голос Макара становится громче. Он спускается и уходит к себе в кабинет. Почти не дышу и прихожу в себя, когда Макар появляется на пороге кухни. Еще немного сонный и абсолютно спокойный. — Кто звонил? — Козырев. Ничего особенного. Просто сравнили цифры. Давай лучше вместе позавтракаем. Пошло всё оно до обеда. Хочу хоть пару часов сегодня побыть дома. С такой элементарной задачей, как организовать завтрак, еле справляюсь. Вся эта утренняя сцена выглядит до того идеальной, что выть хочется. Стараюсь не уронить тарелки и не обжечься чаем. Не успеваю даже закончить с омлетом, когда Макару звонит охрана. Разговор длится всего лишь несколько секунд, но по лицу мужа вижу, что он крайне недоволен тем, что услышал. — Давай-ка бери Лику и марш в детскую, — командует строгим, нетерпящим возражения тоном. — Зачем? — выключаю плиту и вытираю руки кухонным полотенцем. — Марш наверх, — повторяет Макар и своим громким тоном пугает дочь. Я ничего больше не говорю, забираю ребенка и поднимаюсь на второй этаж. Хожу из угла в угол, пытаюсь успокоить Лику и себя за одно. Получается из рук вон плохо. Вижу из окна как к нам в дом заходят незнакомые мне люди. Их слишком много. На некоторых из них замечаю полицейскую форму. Пугаюсь, потому что представляла себе всё это иначе. Не с таким размахом. Спуститься не рискую. Крепче прижимаю к себе Лику и чувствую в какой сумасшедшей панике стучит мое сердце. Теперь секунды как песчинки ускользают сквозь пальцы. Когда вижу Макара на пороге детской, замираю на месте. — Бред какой-то происходит, — заявляет он. — Ничего не понимаю. Нужно в офис прокатиться и кое-что уточнить. Сосредотачиваю взгляд на Лике. Киваю. Чувствую, как меня начинает знобить. — Айя, — зовет меня Макар. — М-м? — что-то большее из себя сейчас выдавить не могу. — Я тебя уже спрашивал, но спрошу еще раз. Ты точно ничего не хочешь мне рассказать? Поднимаю взгляд на мужа. Он выглядит очень напряженным и взвинченным. Чувствую себя стальной пружиной, которую крепко-крепко сжали. — Нет. Макар с облегчением выдыхает. Быстро подходит к нам, целует нас с Ликой и также быстро уходит. Когда Козырев присылает короткое сообщение, чтобы я немедленно собиралась, бросаюсь в гардеробную. Оставляю Лику в кроватке и дрожащими пальцами набираю номер Серёжи. В мыслях на повторе грохочет: «Макар не простит, не простит, не простит». — Кто все эти люди? — спрашиваю и едва не задыхаюсь. — Не паникуй, Дюймовочка, всё идет по плану и без лишней суеты. Всё что нужно в сейфе уже нашли. Я позаботился о том, чтобы дом верх-дном не переворачивали. Незачем ребенка пугать. Сейчас в офис к Макару едут. Бери вещей по минимуму. Машина за вами скоро приедет. На самом деле меня пугает вся эта пунктуальность и расчётливость, но времени для рефлексии у меня нет. Гонимая страхом и паникой, я собираю лишь небольшую сумку. Одеваюсь сама, одеваю Лику. Охрана мне не препятствует, когда выхожу на улицу. Неприметный серый седан забирает меня с дочерью. На землю обрушивается мелкий ледяной дождь, как только я закрываю за собой дверцу. Небо кажется теперь не просто серым, а черным и давяще низким. — Ты всё правильно сделала, Дюймовочка, — Козырев сидит впереди рядом с водителем. — Его должны снять с гонки, правильно? — Планы немного поменялись. Но не волнуйся. На тебе с дочерью это никак не отразится. У вас будет жилье, будут деньги и все необходимые документы. — Как именно они поменялись? — спрашиваю, игнорируя все остальные нюансы. — Для закрепления результата Даровскому лучше какое-то время побыть в СИЗО, — ровным тоном объясняет Козырев. — Он нас уничтожит, — срывается с моих губ задушенный шепот. Я хотела причинить боль Макару. Отомстить. Действовала на эмоциях. Но превратить всю жизнь своего мужа в пыль — никогда. То, что я совершила ошибку, отчетливо понимаю, когда Козырев доставляет нас во временную квартиру и передает всё то, что и обещал. Но меня пугает не сам факт ошибки, а цена, которую мне непременно придется за нее уплатить. Конец первой части