– Ты его все еще любишь? – Нет. Просто противно, когда тебя предают. – Ты позволишь? – Лэйр Ганц взял расческу и принялся проводить по длинным густым волосам Лили. – Клянусь, я ничего не подстраивал. – Я знаю, ты просто подтолкнул… – Чтобы нарыв прорвался в нужное время и в нужном месте. У меня такая служба. Нас ненавидят, но выбора нет ни у меня, ни у остальных. Мы защищаем нашу родину… – Наша служба и опасна и трудна… – Именно. Это стихи? – Да. – А дальше? Лиля удовлетворила его любопытство и прочитала стихи до конца. – Насчет родных – это в точку. Откуда эти стихи? – Не знаю. Забыла. – Лилиан, нельзя так открыто демонстрировать свои умения и навыки. Ладно я, но могут ведь сопоставить и другие. Ты уже не в захолустье, ты в столице… И Лиля сорвалась. – В столице?! Да вот у меня где ваша столица! Руки что есть силы ударили по туалетному столику, к счастью, тот оказался стойким. Ганц вздохнул. Раз начала – дальше будет легче, главное было пробить эту стену отчуждения. – Не хочу я здесь оставаться, не хо-чу!!! Кругом грязь, гадость, обман, предательство, подлость! Убийцы в Иртоне хоть честнее были. Им платили – они делали. А здесь?! Детей и тех не жалеют!!! Ненавижу все это!!! Ненавижу!!! Руки Ганца легли на плечи Лили, развернули – и она уткнулась лицом в его рубашку, выплакивая все, что накопилось. В другое время она бы сдержалась, смогла себя пересилить, но не сейчас, когда беременна и нервы не дружат с головой. Ганц гладил длинные золотистые волосы, приговаривая всякие глупости. Но наконец истерика прекратилась – и Лилиан чуть отстранилась. – Я испортила тебе рубашку. – Обычно мне их портят другим способом. Мечи, кинжалы, кровь… – Это твоя работа. – Кто сказал, что я хочу посвятить ей всю оставшуюся жизнь? – Судя по вчерашнему? – Лиля хлюпнула носом и приподняла левую бровь. Получилось не особенно иронично, но доходчиво. – Вчера… я так рад, что ты поверила мне и помогла… – Приятного было мало. – Лилиан, ты чудо. Но ты совершенно не интриганка. Ты думаешь, для тебя была хоть малейшая опасность? – Разве нет? – Я знал, что минуту ты за себя постоять сможешь. А больше и не надо было. Я весь дворец набил гвардией. Стоило чему-то пойти не так – и… – А оно пошло так? Объяснить не желаешь? Ганц желал. Вздохнул и начал издалека: – Еще в Иртоне покушения на тебя выглядели нелогичными. Всех тянуло то в одну, то в другую сторону – уже тогда я заподозрил нескольких человек. В том числе, кстати, и твоего покойного мужа. Лиля фыркнула, но промолчала. – Потом, когда я начал разматывать ниточки… пару раз меня едва не убили. И я решил затаиться. Что ты отобьешься, я и не сомневался. Мне оставалось подождать твоего визита в столицу и тогда посмотреть, кто и чего желает. Ты преподнесла мне Йерби на блюдечке. – Что с ними, кстати? – Умерли. Лилю передернуло. – Не от моей руки. И я не отдавал приказ. Я хотел побеседовать с ними. Но отца удавили в камере, а сын отравился. Ты не знала? И знать не хотела. – Тогда я понял, что против меня играет кто-то высокопоставленный. Кто же? Йерби назвал Фалиона. Но… старший был в отъезде. Младший же принялся вертеться вокруг тебя. – И? – Ты умница. Но ты совершенно не умеешь хранить тайну. Если ты доверяешь – ты даже не задумываешься, поэтому я держал подозрения при себе. Наблюдал, делал выводы. Фалион богат, и даже очень. Знатен, приближен к королю – зачем бы ему эти игры? Когда вскрылся благодаря тебе заговор Амалии, я второй раз подцепил Фалионов. Александр щедрой рукой давал деньги своим прихлебателям. И Рейнольдсу, и еще нескольким, а те не жили на широкую ногу, не играли, не имели содержанок. Куда шли финансы? – На заговор? – Наемники, оружие, они готовились ударить. У меня не было другого выхода. Я понимал, что они нанесут удар, и готовился. – И сам его спровоцировал. – Нет. – Неужели? Доверия в голосе Лили не было ни на грош. Однако Ганц не оскорбился. Не до того сейчас. – Лилиан, ты относилась к Фалиону как к другу. Даже больше, я ведь видел, что вы увлечены… он тебе признавался в любви? Лиля кивнула. Не совсем так, но ведь было. Женщина всегда знает, если мужчина к ней неравнодушен. – Как ты думаешь, он оставил бы тебя без присмотра? Лиля сразу все поняла. – Кто?! Ганц пожал плечами: – Один из слуг Алисии. Не важно кто. Он уже умер. – Ты? – Нет, – порадовался Ганц этому переходу. – Не я. Фалион при последней встрече. Когда услышал про твою беременность, ударил, и слуга неудачно упал. – Горлом на кинжал? – Виском на камин. Часть информации Фалиону шла от меня. Например, о твоей беременности и о том, что ты согласилась выйти замуж по выбору короля. – И это его… – Оскорбленное самолюбие – страшная вещь. Он тебе симпатизировал, возможно, даже любил, искренне считал себя подарком для любой женщины – и ты так легко отказываешься от его чувств. Даже побороться не пыталась. – За место любовницы? – За это место тоже боролись. Лиля фыркнула. – Я поняла. А теперь подробнее. – Один из моих коллег смог втереться в доверие к заговорщикам и представился им сочувствующим. Пообещал, что поможет устранить короля, задержав его в замке, и намекнул, что их заговор скоро раскроют. – Поверили? – А кто бы не поверил? Мы были очень убедительны. – Ганц, я все сделала, как ты попросил, но все-таки хочу спросить: я обязана была присутствовать при аресте заговорщиков? – Нет. Ты присутствовала, потому что я так решил.