– Что-то серьезное? – По словам докторусов, мне нельзя беременеть еще пару лет. Иначе я могу погибнуть вместе с ребенком. Джерисон активно изобразил сочувствие. – Что ж, пара лет – это немного. Лиля пожала плечами. «Немного? Для тебя это будет до-олго… блин, что ж я леди Вельс заложила? Надо было развестись, женить тебя на ней – тебе бы и корова ангелом показалась…» – Осталось определиться с нашими отношениями. – Что с ними не так? Вы моя жена перед Альдонаем и людьми. Вот пусть Альдонай тебе супружеский долг и исполняет. Перед людьми… – У нас есть дочь. И скоро придется решать, за кого ее выдавать замуж. Что же до наших отношений… А как вы их видите? Об ответе Лиля догадывалась по масленому взгляду, направленному на ее грудь. В мозгу благородного графа крупными буквами было прописано «ВСЕ БАБЫ – ТЕЛКИ». Со всеми вытекающими. А раз телки – их надо иметь. Но не слушать. – Я буду вам плохой женой. Мне нельзя пока иметь детей. Дойдет это до тебя или нет? – Это не важно. Рано или поздно докторусы разрешат рожать, – отмахнулся Джерисон. – А до тех пор вы будете развлекаться с любовницами? – Вопрос был поставлен резко и жестко. Зеленые глаза сверкнули яростными искрами. – Не буду, – спокойно отозвался Джес. – Незачем. Рядом с вами все остальные женщины кажутся страшными… – А леди Вельс с этим согласилась бы? Она несколько раз покушалась на мою жизнь. – Лилиан встала из кресла и заходила по комнате. – Я не виню вас за то, что было. Давайте признаем честно. Я нервничала перед свадьбой, я была сама на себя не похожа – вначале. А потом… потом все как-то завертелось. И вряд ли можно было посчитать привлекательной женщину, от которой оставалось только тело. Разум же… какой в дурмане разум? Но это было тогда. А что сейчас? Надо мной будут смеяться? Показывать пальцем: вот это графиня, это граф, а это его любовница? – Успокойтесь. – Джерисон чуть ли не насильно усадил ее в кресло. – Раз уж вы сами все понимаете… скажите, зачем мне любовница с такой красавицей дома? Лиля насмешливо прищурилась. – А красавица должна вытереть хрустальную слезинку и упасть к вам в объятия? Ирония удивила Джерисона. Нет, а что не так? Они женаты, он привлекателен, она привлекательна… – Почему бы и нет? – А почему – да? – Потому что вы моя жена. – А вы об этом помнили, когда крутили любовь с другими женщинами? В голосе Лили звучала такая обида, что Джерисон невольно усмехнулся про себя. Женщины, все они женщины… Готовы простить что угодно, кроме наличия соперниц. – Других больше не будет. Джерисон даже не сомневался в силе своего обаяния. А Лиля даже и не думала давить. Она страдала. Она давно поняла, что малейшая попытка давления приведет к установлению отношений а-ля каменный век. Дубинкой по башке – и в кровать. Туда не хотелось. Во всяком случае – пока. Привлекателен все-таки… граф! Этого у него не отнять. Ну и что? Все равно еще побегает за своей же женой. Любовь? Господи, да о чем вы? Если ее сейчас признает и Джерисон Иртон – все, подозрений на ее счет не будет. А вот если графа бортануть – он точно поднимет волну… начнутся неприятные вопросы, упреки… Лиля отлично понимала, что сейчас она держится за счет своей полезности. Король ее терпит потому, что она его лечит. И потому, что из ее мастеров со временем вырастет неплохой противовес гильдиям. И они это тоже постепенно осознают. Это раньше у Эдоарда не было альтернативы. А сейчас, когда он получил возможность подмять гильдии, чтобы он ею не воспользовался? Да он ради такого и Мальдонаю потерпит. Не то что Лилиан Иртон. – А сколько их было? Да при дворе каждая вторая мне вслед усмехается! – Забудьте о них. – Разве это легко? Примерно в таком ключе разговор продолжался минут двадцать. Супруги сошлись на том, что надо, надо появляться при дворе почаще. И вместе. Чтобы всем заткнуть рты. Джерисон клятвенно обещал не волочиться. Лиля смотрела с недоверием, но изображала кого-то вроде Татьяны Лариной. «Онегин, я тогда моложе, я лучше, кажется, была, и я любила вас…» Признание в любви тоже прозвучало. И красочное описание Лилиных страданий, когда она пришла в себя. Ребенок потерян, замок развален, муж пошел по любовницам… «А я ведь любила, я страдала, как вы могли причинить мне такую боль?» И слезы, слезы ручьем. Мужчины, не верьте в женские слезы. Если они не луковые, конечно. Любая женщина может плакать по заказу. И Джерисон расслабился. Все укладывалось в схему. Слабая женщина, хрупкое создание, нервы, ревность… Ну не мог, никак не мог благородный граф воспринимать женщину всерьез как хозяина и управителя. Замок? Все было в развалинах, но сначала я крутилась как могла, а потом отец прислал доверенного… Производство? Папа помог. Прислал своих людей… Тарис Брок, его доверенный… Докторусы? Случайность, если бы они были в Иртоне раньше, наш ребенок остался бы жив… О-о-о, наш несчастный ребенок, простите ли вы меня когда-нибудь за него? Если бы докторус Крейби не опаивал меня, пока вы были в отъезде, какое горе… Вирмане? Отец помогал им с кораблями и когда узнал… Граф, я не могла даже надеяться, вы были так заняты, ваши солдаты оказали неоценимую помощь… Ханганы? Чистая случайность. Я искала лучшего докторуса, чтобы больше никогда не повторилась история с выкидышем. Лиля внимательно приглядывалась к Джерисону. Граф не считал нужным скрывать свои эмоции, поэтому легко было угадать, что и как говорить. Как проще всего убедить человека в своей безобидности? Говорить ему то, что он желает услышать. Лиля просто перевела стрелки на своего отца. Тому было ни жарко ни холодно, а Джерисон убедился, что любовника у его супруги нет, и успокоился. Август имеет полное право помогать дочери. А если еще и по просьбе зятя, мол, муж уехал, за ней надо приглядеть… Ему даже в голову не пришло заподозрить Лилиан в изощренном коварстве. И осуждать за это мужчину не стоило. Каждый представитель сильного пола свято уверен, что женщина – это нежное, трепетное создание. И объяснить, что нежное создание может одним взглядом коня остановить, и вообще… Встает трепетное создание в пять утра, готовит завтрак, кормит-собирает супруга, кормит-собирает детей, отводит их в школу, мчится на работу, в обеденный перерыв еще успевает в магазин, после работы мчится домой, там опять по кругу: ужин – супруг – дети – тетради – свекровь – супруг… а еще постирать, убрать, приготовить, помыть-почистить… И сколько там нежности останется? Да приличная лошадь, двигаясь по такому графику, давно загнулась бы. А женщины бегают из года в год. Лиля всхлипывала, показывая свою слабость. Говорила о своем разбитом сердце. Джерисон успокаивал ее, но палку не перегибал. Любую женщину можно уложить в постель, но спешить не стоит. Он женщин никогда не насиловал – зачем? Сами готовы были. И начинать с супруги тем более не собирался. Чуть раньше, чуть позже – поломается и тоже упадет ему в руки. Чего уж там – сейчас перед ним незнакомка. Эту Лилиан он просто не знает. А знал бы… Джерисон сейчас задавал себе вопрос: если бы на свадьбе он увидел эту женщину, как бы он поступил? Уж точно не стал бы напиваться. И не отослал бы ее… Джес был сердит. И на жену, и на себя… только вот Лилиан вела себя так, что напуститься на нее было просто не за что. Упреки? Да. Но со слезами. И без злости, без истеричности. Не так: «Сволочь, негодяй, мерзавец!!!» Нет. «Мне было так плохо, я хотела умереть, Вы все не писали и не писали…» Близкие по сути, но очень разные по формулировке претензии. Лилиан балансировала на тонкой грани. Передавишь – взрыв. Недодавишь – придется покоряться и прогибаться. И каждый шаг почти вслепую, каждое движение как на льду… страшно. А выхода нет… Джес пару раз попытался распустить руки – приобнять, погладить по плечу… с-скотина, но Лиля удачно увернулась, разрыдалась, принялась расхаживать по комнате… И хорошо, что она успела перемигнуться с вирманами. Олаф («Умничка, расцелую!!!») выждал законный час (плюс-минус десять минут) и поскребся в дверь. – Ваше сиятельство, вы к альдону сегодня хотели… Он ждать будет. Джерисон сверкнул глазами на вирманина, но тому, хоть усверкайся, все было как слону бананы. Лиля схватилась за голову.