– Скажи, что ты сам хочешь за такой труд? – спросил Эдоард в конце разговора. – Ведь копал, старался, без тебя бы половину заговорщиков не выловили. Бывают в жизни моменты, когда надо гордо не просить. Ибо сами предложат и сами все дадут. А бывают моменты, когда просить надо. Даже обязательно. Иначе дадут вовсе не то, что надо или что вам хочется. Запросто. Ганц низко поклонился: – Ваше величество, не смею докучать своими нелепыми просьбами… – А если попроще? – поморщился Эдоард. Он устал и хотел лечь. Да и здоровье не железное. – Ваше величество, разрешите мне просить руки графини Лилиан Иртон? Удивление было ненаигранным. Что у Эдоарда, что у Ричарда. – Вы всерьез, Ганц? Ганц подумал, что Ричард немного задет – судя по выражению его лица. Ну и плевать. Отдавать Лилиан принцу он не собирался. Раз случилось – и хватит. Забыть, как не бывало. – Да, ваше высочество. Я люблю ее… – А графиня? – Она любила мужа. Но я надеюсь составить ее счастье по истечении срока траура. Эдоард хмыкнул. Вообще, такой вариант его устраивал по многим причинам. И Ганцу будет достойная награда, и Лилиан под присмотром, и Миранда… да и вообще – кто лучше Ганца обеспечит Иртонам и Ивельенам безопасность? – Ганц, я не возражаю. Но… Ганц напрягся. Всегда это «но»! Всегда! А мы все равно прорвемся! Он точно знает! – Во-первых, срок траура – три года. И я даю тебе позволение ухаживать за графиней. Согласится она или нет, не знаю. Но если что – сам разбирайся. Во-вторых, ты лэйр, она графиня. Поэтому… у Рейнольдса, кажется, нет наследников? Будешь бароном. Считай это моей благодарностью. И назначу тебя опекуном Миранды. Чтобы повод был… Ганц вздохнул. – Ваше величество, разрешите тогда просить о милости? – О какой же? – Назначьте опекуном Миранды саму графиню Иртон. А мне просто позвольте помогать. – Закон… – Лилиан Иртон – не обычная женщина, которая не видит дальше своего дома. Король хмыкнул. – Ладно. Сделаем так. Опекать их ты будешь. И графиню, и Миранду, и будущего ребенка. Но так, чтобы они об этом не знали. Ганц низко поклонился. Это было даже больше того, на что он рассчитывал. И он станет бароном. Это много, очень много. Хотя и не вершина мечтаний. – Ваше величество, с вашего позволения… – К графине? Позволяю. Ганц поклонился и вышел. Ричард принялся расхаживать по кабинету. – Отец, зачем? Эдоард покачал головой, глядя на сына. – А ты против? Понравилась? Ричард чуть заметно покраснел. Понравилась, чего уж там. Хоть и была эта ночь недостойной, но была же, из песни слова не выкинешь. И Лилиан… в ней есть что-то необычное. Ричард не подозревал, что это отблески другого мира, другой личности, человека, который принципиально отличается от всех известных ему, но его тянуло к Лилиан. – Рик, я не буду против, если у тебя появятся фаворитки, но не надо втягивать в это графиню. – Я и не… – Что ты можешь ей дать? Семью? Детей? Положение в обществе? Ричард покачал головой. Все верно. Не может. Но… – Дружбу. Участие. Понимание… – Нет. Не тронь ее. Ричард вскинул брови, и Эдоард счел нужным пояснить: – Ты хочешь повторения моей судьбы? Рик не хотел. Определенно не хотел. Он покачал головой. – Тогда запомни. Сначала – государство. Фавориток у тебя может быть полк. Не важно. Такие, как баронесса Ормт, ничего не решают, ни на что не влияют, они неинтересны и никому не нужны. Да и тебе тоже. Жена не станет к ним ревновать, государство не покачнется, как это едва не случилось по моей вине. Сам видишь – это все из-за меня… Ричард положил руку на плечо отца: – Не надо. Ты ведь сам знаешь, что не виноват… – Не утешай, не стоит. Надеюсь только, что Альдонай простит меня. А даже если и нет – заслужил. – Эдоард вздохнул. – Просто постарайся понять меня. Женщины, подобные графине Иртон, не должны быть вторыми. Она слишком умная для этого, слишком… женщина. Рано или поздно она начнет ревновать тебя… – Джессимин не ревновала. – Ревновала. И плакала часто. Я знал. А вот графиня Иртон плакать не будет, уж поверь мне, она найдет способ разобраться с тем, что ей мешает. – Ты ее подозревал до последнего? – А каких усилий Ганцу стоило сориентировать всех так, чтобы приход графини, заговорщиков и стражи практически совпал… – Как ты мог доверять ей лечить себя, если подозревал? Эдоард усмехнулся. – Рик, когда я заболел, мне было ни до чего. Я почти умер. О Лилиан Иртон можно сказать многое, но спасала она меня вполне честно. А вот причины… они могли быть разные. Могла растеряться, могла ждать вашего возвращения, могла… да многое. Ты сам не задумывался – откуда у купеческой дочери такой характер и такие навыки? – Август тоже человек неординарный. – Не настолько же… – И что теперь? – А теперь я за нее спокоен. Ганц за графиней присмотрит. – Он все-таки только барон… – Это вопрос времени и заслуг перед короной. И вообще, служивым нужно видеть, что есть чего еще добиваться. Ричард кивнул: – Я не трону графиню. Обещаю. – Не надо обещать. Просто сделай. Лилиан расчесывала волосы, когда служанка доложила: – Ваше сиятельство, лэйр Ганц просит принять. – Пригласите. Прямо сюда. И принялась меланхолично укладывать челку. Злится она на Ганца или не злится, а выглядеть надо хорошо. Разве нет? Хотя злости Ганц и не заслужил. А вот благодарность… И все же не получается быть благодарной до конца, хоть тресни. И вспоминаются серые глаза Фалиона… Лэйр Ганц вошел быстрыми шагами. Лиля невольно отметила и круги у него под глазами, и усталый вид… опять не выспался. – Как ты? – Омерзительно. Знаешь, я до конца не верила, что Фалион…