— Шизик сопливый! — орет он. — Тебе, похоже, ЛСД в детское питание подмешивали! Господи, еще не факт, что вы мои дети! Энтони поднялся на второй этаж, чтобы не пропустить забаву. Он стоит в дверях, улыбается и не чувствует взгляда Маргарет. За эту улыбку малыш Энтони поплатится жизнью. — Это же шутка! — оправдывается Оливер. — Я покажу тебе шутку! — Том хватает Оливера, тащит в ванную и швыряет под холодный душ. Оливер визжит под ледяными струями. — Смешная шутка, да? — спрашивает Том. Он держит мальчишку под душем две минуты, потом выключает воду. Оливер рыдает навзрыд. Том качает головой, обнимает Энтони за плечи и ведет его вниз. Оливер раскорячился в углу душевой кабины. Он до сих пор плачет. Маргарет залезает к нему в кабину и берет его за руку. Оливеру стыдно за слезы, за все, что случилось. — Уходи! — говорит он. Он говорит несерьезно, и Маргарет это знает. Его всхлипы превращаются в хныканье. День клонится к вечеру. Солнце садится прямо на Оранж-авеню, прорисовывает самолеты, садящиеся в аэропорту Лонг-Бич. — Ничего-ничего! — Маргарет не выпускает дрожащую руку брата-близнеца. — Мы им устроим! 53 Кембридж, Массачусетс; кабинка в глубине паба «Четыре провинции». Пит и Рейчел сидят напротив кареглазого здоровяка. Праздничная атмосфера паба в кабинке не ощущается. Три пинты «Гиннесса» и три двойных скотча на столе гарантируют, что какое-то время официантки их не потревожат. Рейчел снимает бейсболку и кладет рядом со своим пинтовым бокалом. Она глядит на Пита, но тот лишь плечами пожимает. С чего начать, не знает и он. На часах четверть третьего. После школы Кайли едет к Стюарту, их забирает его мать. Мать Стюарта — адвокат, организованная, надежная; отец — отставной военный, работает дома и до сих пор состоит в Национальной гвардии Массачусетса. Не считая Марти, родители Стюарта — единственные, кому Рейчел доверяет дочь. Однако время идет. Рейчел хочет вернуться домой засветло. — Кому-то из нас придется начать, — говорит Рейчел. Неуклюжий здоровяк с грустными глазами кивает: — Вы правы. Я же встретиться предложил. Начнем с главного — с безопасности. Никаких блогов и имейлов, никакой документации. Когда мы встречаемся, сто раз проверяйте, нет ли хвоста. С транспорта сходите на разных остановках, как в фильме «Французский связной». Проверяйте и перепроверяйте, пока не убедитесь, что не ведете хвост. — Да, конечно, — рассеянно говорит Рейчел. — Нет, не «конечно». — Мужчина мрачнеет. — «Конечно» не достаточно. Нужна определенность. От этого зависит ваша жизнь. Вы жутко рисковали, встречаясь со мной в аэропорту. А приезд сюда? Вдруг я заманил вас сюда, чтобы убить обоих и выскользнуть черным ходом? — В аэропорту при мне оружия не было, а здесь есть. — Пит хлопает по карману своей куртки. — Нет, нет, нет! — качает головой мужчина. — Вы не видите главного! — А что главное? — негромко спрашивает Рейчел. — Главное — бдительность. Последние несколько недель… Я даже не знаю. На факультет математики кто-то вломился. Обыскали десятки кабинетов, а не только мой. Возможно, для отвода глаз. Я ведь, несмотря на осторожность, гнал волну. Воду в пруду взбаламутил. Может, нарушил их статус-кво. Может, меня по всем каналам пробивают. Может, на прицел берут. Я не знаю. А что еще важнее, не знаете вы. Вы понятия не имеете, кто я такой. Рейчел кивает. Пару недель назад она назвала бы такой монолог проявлением паранойи. А сейчас не назовет. Тяжело вздыхая, мужчина достает из кармана плаща потрепанный блокнот. — Это мой третий дневник наблюдений за Цепью, — поясняет он. — На самом деле меня зовут Эрик Лоннротт. Работаю я там. — Большим пальцем он показывает себе за спину. — В кухне? — уточняет Пит. — В Массачусетском технологическом институте. Я математик. Переезд в Кембридж обернулся кромешным адом для меня и для моей семьи. — Что случилось? — спрашивает Рейчел. — Я начну сначала. — Эрик делает большой глоток «Гиннесса». — Родился я в Москве, но когда мне исполнилось тринадцать, родители перебрались в Штаты. Потом мы жили в Техасе, и я поступил в Техасский университет. Там я стал доктором физико-математических наук и встретил Кэролайн, свою будущую жену. Она была художницей, писала большие прекрасные полотна, в основном на религиозную тематику. Я проходил постдокторантуру по топологии в Стэнфорде, когда родилась наша дочь Анна. Хорошее было время. — Потом вы приехали сюда, — подсказывает Рейчел. — Мы приехали в Кембридж в две тысячи четвертом году. Мне предложили должность доцента и пожизненный контракт. Кто откажется, если такое предлагает Массачусетский технологический институт? Все шло прекрасно до две тысячи десятого, когда… — Эрик осекается, делает глоток пива и берет себя в руки. — Моя жена на велосипеде ехала домой из своей студии в Ньютоне, когда ее сбил внедорожник. Она умерла на месте. — Мне очень жаль, — говорит Рейчел. Эрик слабо улыбается и кивает: — Мне хотелось умереть — так солоно пришлось, — но я думал о дочери. Мы справились. Кажется, такое невозможно, а человек справляется. Нам понадобилось пять лет. Пять долгих лет. Жизнь понемногу входила в колею, и тут… — Цепь, — вставляет Пит. — Анну похитили четвертого марта пятнадцатого года, когда она возвращалась домой из школы. В Кембридже, среди бела дня. Там идти-то четыре квартала. — Мою дочь похитили с автобусной остановки. Эрик достает из бумажника и показывает им фото сияющей кудрявой девочки в футболке и в джинсах. — В свои тринадцать лет Анна была совсем ребенком. Очень застенчивая. Ранимая. Когда мне сообщили, что нужно сделать для ее освобождения, я ушам своим не поверил. Разве такое можно затевать? Тем не менее требования я выполнил. Прежде чем выпустить, дочку четыре дня продержали в темном подвале. — Господи! Эрик качает головой: — Анна от похищения не оправилась. У нее появились слуховые галлюцинации, эпилептические припадки. Год спустя она попыталась покончить с собой — сидя в ванне, перерезала себе вены на запястьях. Сейчас она в вермонтской психбольнице. Когда я навещаю ее, Анна порой меня не узнает. Моя родная дочь! У меня бывают хорошие дни и плохие. И очень плохие. Моя красавица, умница Анна в смирительной рубашке. Ее кормят пластмассовой ложкой — дают детское питание. С тех пор как Цепь разрушила мою жизнь и жизнь моей дочери, я ищу способ ее уничтожить. — А ее можно уничтожить? — спрашивает Рейчел. — Наверное. Ваш черед рассказывать. Что случилось у вас? — Нет, это не «ты — мне, я — тебе», — парирует Пит. — Как вы сами заметили, мы знать вас не знаем… — Мою дочь похитили, — перебивает Рейчел. — Мне пришлось похитить восьмилетнюю малышку. С тех пор мне снятся кошмары. Моя дочь в ужаснейшем состоянии. — А у вас рак, — говорит Эрик. — От вас ничего не скроешь. — Рейчел машинально касается редеющих волос. — Еще вы из Нью-Йорка, — добавляет Эрик. — Может, я просто фанат «Янкиз», — говорит Рейчел. — Вы и то и другое. Вы очень смелый фанат «Янкиз». Из тех, кого не смущают косые взгляды каждого первого жителя нашего городка. — Если дальше взглядов не пойдет, будет очень здорово. — Рейчел вымучивает очередную улыбку. — Систему, известную как Цепь, я изучаю уже несколько лет. Эрик протягивает блокнот Рейчел и Питу. Они снимают эластичную застежку и открывают его. На страницах цифры, имена, таблицы, графики, замечания, экстраполяции, дневниковые записи, краткий анализ. Все написано черной пастой, мелким неровным почерком. Все зашифровано. — Поначалу не попадалось ничего: запуганные жертвы молчали. Но я копнул глубже и обнаружил отсылки к Цепи в частных газетных объявлениях, потом совершенно нелогичную новость в криминальной сводке. Я использовал метод решета и Марковское моделирование, провел регрессионный анализ и анализ временной последовательности событий, отсортировал и регрессировал результаты. Определенные выводы появились. Не много, но кое-что. — Какие выводы? — спрашивает Рейчел. — Я считаю, что Цепь появилась между две тысячи двенадцатым и две тысячи четырнадцатым годом. Регрессионный анализ выдает медианную дату — две тысячи тринадцатый год. Манипуляторы Цепи старательно убеждают нас, что их система не знает себе равных несколько десятилетий, а то и веков, но, думаю, они врут. — Многолетняя история создает иллюзию непобедимости, — соглашается Рейчел. — Вот именно. Только, по-моему, история у них не многолетняя. — Эрик прихлебывает из бокала. — По-моему, тоже. — Еще какие выводы вы сделали? — спрашивает Пит. — Основатель Цепи очень умен. Прекрасно начитан. С высшим образованием. С ай-кью гения. Предположительно, он мой ровесник. Вероятно, это белый мужчина. — Я так не думаю. — Рейчел медленно качает головой. — Я исследование провел. Такие хищники предпочитают охотиться в своей этнической группе. Даже с учетом псевдослучайности в выборе объекта. Основатель примерно моего возраста или чуть старше. Рейчел снова качает головой, но молчит. — Цепь — самоподдерживающийся механизм, задача которого — защищаться и обогащать своего создателя, — продолжает Эрик. — По-моему, ее создал белый мужчина под пятьдесят в начале этого десятилетия в ответ на экономический спад и банковский кризис.