– А что не видно? – рявкаю. – Может, домой лучше? Ничего не отвечаю. Хочу к папе. Интуитивно чувствую, что там, рядом с ним, мне станет легче. Отец всегда был моей опорой, защищал. По-детски кажется, что и сейчас, будучи в коме, он сможет как-то поддержать меня. – Привет, пап… – говорю ему и закусываю губу. Как больно видеть его таким. Слабым, беззащитным, с кучей трубочек и аппаратов вокруг. – Я не хотела, чтобы так все вышло, – признаюсь ему. – Прости меня. Пожалуйста, прости, если сможешь. Усаживаюсь на стул рядом с кроватью и укладываю ладошку сверху на крупную отцовскую. Мне так хочется услышать от него одобрения. Хочу, чтобы папа уверил меня – все будет в порядке. Он поправится, Ратмир выживет, а я смогу оставить ребенка. Что мой малыш будет кому-то нужен. – Я не знаю, что мне делать, – поглаживаю папину руку, и с каждым движением мне все труднее находиться рядом с ним. Кажется, что грудная клетка взорвется от тяжести. В легких ощущается груз, который не дает вдохнуть полной грудью. И я не знаю, как это исправить. Как переиграть все. Но, будучи рядом с папой, одно я понимаю абсолютно точно – если бы в свое время он по какой-то причине решил избавиться от меня, вынудив маму сделать аборт, я бы никогда не увидела света. И мой малыш, совсем маленький крохотный комочек, тоже заслуживает возможности познать этот уродливый мир. Глава 77 Ассоль Я сижу у папы долго. Медсестра приходит поставить капельницу, проверяет оборудование. Позже отца осматривает врач. Он говорит, что его состояние стабильное, и в нашем случае – это отличная новость. Папа дышит сам, что тоже немаловажно. «Господи, пожалуйста! Помоги ему выкарабкаться… Я ведь никогда, ни одного разочка, ни о чем тебя не просила. Только это…», – молю про себя, поглаживая папину ладонь. Как это сложно, оказывается. Ожидание хуже всего. Когда не знаешь, что будет завтра. Встретит ли любимый человек новый день. Ожидание убивает. Нервы накаляются, заряжая все окружающее пространство. Охранники несколько раз порываются забрать меня, протискиваясь в палату, но по моему взгляду, видимо, понимают, что еще не время. Не знаю, сколько еще просижу здесь. Быть может, пока не вышвырнут. Ведь идти домой совсем не хочется. А здесь так удобно скрыться от всех. От всего. – Да как вы достали! – огрызаюсь на охранника, предпринявшего попытку в очередной раз разрушить нашу с отцом идиллию. Поворачиваюсь, и вместо мужика в костюме на пороге палаты вижу его. Цербера. Моего Ратмира. Он ничего не отвечает на мою резкую претензию, а только делает несколько шагов ко мне. Я тоже подскакиваю со своего места рядом с папой и бегу к нему. На автомате. Инстинктивно. Даже не успев обдумать свой порыв. Буквально падаю в его руки, прижимаясь плотнее к крепкому торсу. Какой же он все-таки. Красивый, как спартанец. Хоть и выглядит сурово и даже старше своих лет. И у меня сводит дыхание, когда я оказываюсь к нему близко. Не хочу признавать своей реакции, но вынуждена мириться с ней раз за разом. От внезапно возникшего чувства облегчения по щекам начинают течь слезы. Я сильнее хватаюсь руками за Ратмира, подсознательно цепляясь за него, и сдерживать рыдания больше нет никакой возможности. Я плачу навзрыд, пропитывая слезами его плотную рубашку, а Цербер просто молчит. Но не отпускает. Держит крепко, позволяя почувствовать опору под ногами. Твердую землю, на которой можно уверенно стоять. И только когда я успокаиваюсь, интересуется требовательно: – Что сказал врач? – Состояние папы стабильно, – все еще всхлипывая, отвечаю ему. – Не этот, – поясняет мужчина, и мое сердце обмирает. И как сказать ему сейчас? Я не смогу. Не готова делиться. – Парни сказали, у тебя что-то случилось. Зажмуриваюсь, наивно полагая, что Цербер исчезнет. Но остается, конечно же. Более того, поднимает мою голову за подбородок. Вынуждая смотреть на себя. Разыскивая ложь, таящуюся в моем взгляде. – Если там что-то серьезное… – в голосе Цербера мне удалось расслышать тревожные нотки. Он, кажется, говорил с заботой, но я все равно не могу найти в себе силы признаться ему сейчас. – Нет… Я просто… Ратмир чуть склоняется, и его дыхание согревает мои приоткрытые губы. Я сглатываю, и вдох нарушается от нашей волнующей близости. Мужчина прищуривается, вглядываясь в глубину моих, наверное, раскрасневшихся глаз, а затем его губы легонько касаются моих. Вздрагиваю. Снова закрываю глаза, позволяя вновь почувствовать эту слабость рядом с ним, распространяющуюся по коже щемящую нежность. И наш поцелуй превращается в сильный жадный поток. Он заставляет меня отбросить все и податься еще вперед. Стать обезумевшей и свободной от печалей и страхов. Широкие мужские ладони, до безумия горячие, изучают мою тонкую спину. Скользят по ней и, опустившись на талию, притягивают. Хотя, куда уже ближе?! И я без того была вжата в Ратмира. Пылала в очищающем потоке облегчения и сладости. Позволив себе окончательно расслабиться, впервые за этот чертов день, запускаю пальцы в его волосы. Щекочу кожу. А Цербер все целует меня. То кусает губы, точно дикий, то нежно ласкает их. И я подстать ему. Такая же заведенная и горячая. Впивающаяся в губы Ратмира. Вдыхающая его дурманящий запах. Уже ставший родным. – Что будет дальше? – спрашиваю, когда едва отдышавшись после жаркого поцелуя, получается произнести эти слова. – Мне нравится смотреть на тебя, – отвечает Ратмир, кажется, совсем не по делу. – И тебе идет возбуждение. И я хочу его видеть. Часто. Сердце отчего-то сжимается, пропуская неприятный острый удар. Неужели, это все, что ему нужно? Мое тело? Отшатываюсь, будто его слова обжигают кожу. – У меня мало времени. Пойдем, отвезу тебя домой. Мотаю головой. – Я хочу остаться с папой. – Через двадцать минут закончится время посещения, тебя здесь никто не оставит. К тому же, для тебя сейчас важно более безопасное место. Я не смогу защитить тебя, если… – Если сдохнешь там? – перебиваю его. Не знаю откуда берется раздражение, но, выплевываю свой вопрос именно с ним. – Нам пора, – Цербер оставляет мой вопрос без ответа, когда поворачивается в сторону выхода. – Ты не умрешь там! – кричу ему как безумная. – Ты не умрешь, ясно?! Ты не имеешь права, Ратмир! Не имеешь никакого чертова права! Потому что станешь отцом! Потому что… Главные слова так и остаются несказанными. И меня душит болезненная горечь. Глава 78 Ассоль Всю дорогу до моего дома мы едем молча. Ратмир сам ведет машину. На этот раз навороченный внедорожник, стоимостью больше десятка миллионов. Но мне плевать. Кажется, в нашем с ним уазике тоже было комфортно. Едва заметно улыбаюсь, вспоминая, как сильно он вонял. Меня чуть не вывернуло в тот первый раз. А сейчас нет никакого значения, если честно, на чем ехать. Даже без разницы, откуда у Цербера столько деньжищ. Где-то очень глубоко во мне подсознание восторгается происходящим. Мне чудится, будто Ратмир проявил обо мне заботу. Приехал, утешил, забрал, а теперь сам провожает до дома. Почти романтично. Почти… Мельком бросаю взгляд на татуированные руки. Кажется, с тех пор, как мы встретились, и Цербер разбил костяшки в первый раз, они так и не заживали. Закостеневшие бурые лепешки перемешались с устрашающими медвежьими лапами. Наверное, это странное и очень неадекватное желание, но видя, как мужчина сжимает свои ладони на руле, мне захотелось провести кончиками пальцев по каждой болячке. Точно чувствую вину. Словно, хочу принести ему облегчение. Сможет ли Ратмир стать отцом для моего малыша? Я не знаю. Честно, не знаю. Я вообще не уверена, что между нами может быть хоть что-то, кроме обезумевшей страсти. Дом встречает нас повисшим над ним потемневшим вечером. Он сгустился там в виде темного облака, и это напоминает какой-то злой рок, что навис над моей семьей, принеся столько несчастья.