Часть 1 из 7 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
* * *
Той, что снова пробудила во мне любовь, – Мохинисо.
Души Чингисхана и Омара Хайяма воплотились для меня в ней, озаряющей мир чистейшим сиянием идеального жемчуга.
Я прошу читателей помнить, что «Чародей» – художественное произведение. Многие места, описанные мной, действительно существуют, но некоторых никогда не было, или, по крайней мере отдельные, например Аварис, давно потеряны и забыты. Галлала – именно такой случай. Источник Таиты тысячу лет назад высох, а затем землетрясение разрушило город до основания.
Точно так же большинство персонажей в книге вымышлены – даже Таита жил только в моем воображении.
Уилбур Смит
* * *
Подобно развертывающей кольца змее, цепь боевых колесниц, стремительно вилась по дну глубокой долины. Держась за передний щит ведущей колесницы, мальчик смотрел вверх на обступившие их утесы. Отвесная скала, будто сотами, была пронизана зияющими входами в могилы древних. Темные отверстия глядели на него как беспощадные глаза легиона джиннов. Принц Нефер Мемнон содрогнулся и стал смотреть вдаль, украдкой сложив пальцами левой руки знак, отвращающий зло.
Он оглянулся на колонну и увидел, что со следующей колесницы сквозь клубящиеся облака пыли на него смотрит Таита. Пыль тонким слоем покрыла старика и его колесницу, и луч солнечного света, проникший до дна этой глубокой долины, блестел на частицах слюды так, что Таита, казалось, светился, будто воплощение одного из богов. Нефер виновато склонил голову, устыдившись того, что старик заметил его мимолетный суеверный страх. Никому из принцев крови Дома Тамоса не пристало выказывать подобную слабость, особенно ему, сейчас, когда он стоит на пороге зрелости. Однако Таита знал его как никто другой, ведь, наставник Нефера с самого младенчества, он был ближе к принцу, чем родители или кровные братья. Выражение лица Таиты никогда не менялось, но даже издалека взгляд его стариковских глаз, проникал Неферу в самую душу. Видящий все, понимающий все.
Нефер опять отвернулся и встал в полный рост рядом с отцом, который щелкал вожжами и подгонял лошадей длинным кнутом. Внезапно долина впереди открылась в большой амфитеатр, где лежали холодные развалины города Галлала. При первом же взгляде на знаменитое поле битвы Нефер затрепетал. Таита еще молодым человеком сражался здесь, когда полубог Тан, господин Харраб, уничтожил темные силы, угрожавшие Египту. Это случилось более шестидесяти лет назад, но Таита поведал принцу о битве во всех подробностях и столь живо, что Нефер будто сам присутствовал там в тот роковой день.
Отец Нефера, бог и фараон Тамос, подвел колесницу к россыпи камней от разрушенных ворот и остановил лошадей. Позади сто колесниц одна за другой в точности повторили маневр, и колесничие спустились с площадок, чтобы напоить лошадей. Когда фараон открыл рот, намереваясь заговорить, пыль, покрывавшая его лицо, стала крошиться на щеках и осыпаться по груди.
– Мой господин!
В ответ фараон приветствовал Великого Льва Египта, господина Нага, командующего его войском и любимого друга.
– Прежде чем солнце коснется вершин, мы должны оказаться далеко отсюда. Я хочу совершить ночной переход к Эль-Габару.
Синяя военная корона на голове Тамоса мерцала от слюдяной пыли, а глаза с крошечными влажными комочками грязи в уголках были налиты кровью, когда он взглянул на Нефера.
– Вас с Таитой я оставлю здесь.
Хотя Нефер знал, что возражать бесполезно, он все-таки решил: попытка не пытка. Войско шло на врага. Замысел фараона Тамоса был таков: двинуться в обход к югу через Большие Барханы и найти путь между горькими натровыми озерами, чтобы напасть на врага с тыла и пробить в центре его войска брешь, в которую могли бы хлынуть египетские легионы, собранные и ожидающие на берегу Нила напротив Абнуба. Тамос объединил бы два войска и, прежде чем враг оправится, погнал бы его мимо Тель эль-Даба и захватил вражескую цитадель Аварис.
Это был смелый, блестящий план; его осуществление позволило бы одним ударом завершить войну с гиксосами, бушевавшую на протяжении жизни двух поколений.
Нефера учили, что смысл его существования на этой земле – сражение и слава. Но даже в его нынешнем возрасте, четырнадцати лет, и то и другое пока ускользало от него. Он же всей душой стремился мчаться рядом с отцом к победе и бессмертию.
Протест не успел сорваться с губ принца: фараон опередил его.
– Что есть первая обязанность воина? – спросил он мальчика.
Нефер опустил глаза.
– Повиновение, великий, – тихо и неохотно ответил он.
– Всегда помни об этом. – Фараон кивнул и отвернулся.
Нефер чувствовал себя отвергнутым и брошенным. В его глазах была боль, верхняя губа дрожала, но пристальный взгляд Таиты заставил принца взять себя в руки. Мальчик поморгал, прогоняя слезы, глотнул воды из меха, висевшего на поручне сбоку колесницы, и повернулся к старому Магу, бойко тряхнув густыми, покрытыми спекшейся пылью кудрями.
– Покажи мне памятник, Тата, – приказал он.
Странная пара зашагала через скопление колесниц, мужчин и лошадей, запрудивших узкую улицу разрушенного города. Раздетые донага из-за сильной жары, два десятка солдат спустились по глубоким шахтам к древним колодцам и по цепочке передавали на поверхность ведра со скудными остатками горьковатой влаги. Когда-то эти колодцы вдосталь снабжали водой богатый густонаселенный город, безраздельно господствовавший на торговом пути от Нила к Красному морю. Затем, столетия назад, землетрясение разрушило водоносный слой и перекрыло подземный поток. Город Галлала обезлюдел от недостатка воды. Теперь ее едва хватало, чтобы утолить жажду двухсот лошадей и наполнить мехи, прежде чем колодцы иссякнут.
Таита вел Нефера по узким переулкам мимо храмов и дворцов, ныне населенных только ящерицами и скорпионами, пока они не достигли пустынной центральной площади. Посреди этой площади стоял памятник господину Тану и его победе над полчищами разбойников, которые едва не истребили самую богатую и могущественную нацию на земле. Памятник представлял собой внушающую ужас пирамиду из человеческих черепов, скрепленных вместе; перед ней стоял маленький храм из красных каменных плит. Более тысячи черепов, оскалив зубы, глядели на мальчика, когда он читал вслух надпись на каменном портике: «Наши отрубленные головы свидетельствуют о битве, в которой мы пали здесь от меча Тана, господина Харраба. Да прославят деяния этого могущественного повелителя мощь богов и праведных в грядущих поколениях. Так провозглашено в четырнадцатом году правления бога фараона Мамоса».
Сидя на корточках в тени памятника, Таита наблюдал за принцем. Тот двинулся в обход пирамиды и через каждые несколько шагов останавливался, уперев руки в бедра, желая изучить ее со всех сторон. Хотя лицо Таиты оставалось невозмутимым, в его глазах читалась любовь к этому мальчику. Она брала начало в жизнях двух других людей. Первой была Лостра, царица Египта. Таита, евнух, был оскоплен после возмужания и когда-то любил женщину. Из-за увечья любовь Таиты была чиста, и он щедро изливал ее на царицу Лостру, бабушку Нефера. Это была любовь столь всепоглощающая, что и теперь, спустя двадцать лет после смерти Лостры, она составляла основу его существования.
Другим источником любви Таиты к Неферу был Тан, господин Харраб, в честь которого воздвигли этот памятник. Таите он был дороже брата. Лостра и Тан давно умерли, но их кровь щедро смешалась в жилах этого мальчика. От их незаконного союза родился ребенок, который ныне вырос, стал отцом принца Нефера и фараоном Тамосом и теперь вел войско на колесницах, доставивших их сюда.
– Тата, покажи, где вы захватили главаря грабителей. – Голос Нефера срывался от волнения – и оттого, что принц вступил в пору взросления. – Здесь? – Он побежал к разбитой стене на южной стороне площади. – Расскажи мне эту историю еще раз.
– Нет, не здесь. На той стороне. – Таита поднялся и на длинных и тонких, как у аиста, ногах зашагал к восточной стене. Он посмотрел на рассыпающуюся вершину пирамиды. – Негодяя звали Шуфти, и был он одноглазым и уродливым, как бог Сет. Он попытался сбежать с поля боя и полез через стену вон там. – Таита наклонился, поднял из обломков половинку кирпича и внезапно швырнул ее вперед. Она перелетела через высокую стену. – Я раскроил ему череп, убил одним ударом.
Хотя Нефер знал силу старика не понаслышке, а о мощи и выносливости Таиты ходили легенды, принц дивился тому удару. «Он стар как горы, старше моей бабушки – ведь он и ее растил, – изумился Нефер. – Говорят, он видел двести разливов Нила и лично участвовал в постройке пирамиды». Он громко спросил:
– Ты отрубил ему голову, Тата, и положил ее на ту груду? – Он указал на зловещий памятник.
– Вы знаете эту историю не хуже меня, ведь я рассказывал ее вам сто раз. – Таита притворялся, будто из скромности не хочет расхваливать собственные подвиги.
– Расскажи опять! – потребовал Нефер.
Таита сел на каменный блок, а Нефер в счастливом ожидании устроился у его ног и жадно слушал, пока войска не протрубили в бараньи рога отход и отголоски не затихли в черных утесах.
– Фараон зовет нас, – сказал Таита и встал, чтобы первым идти назад через ворота.
За стенами царили великие суматоха и суета: войско готовилось к отправке в земли барханов. Мехи вновь распирало, солдаты, прежде чем подняться на колесницы, проверяли и подтягивали упряжь.
Когда старик и мальчик появились из ворот, фараон Тамос посмотрел поверх голов советников и кивком подозвал к себе Таиту. Вместе они отошли туда, где их не могли слышать военачальники. Господин Наг хотел было присоединиться к ним, но Таита что-то шепнул фараону, и Тамос повернулся и коротко отослал Нага. Оскорбленный господин Наг вспыхнул от унижения и бросил на Таиту яростный взгляд, разящий, как боевая стрела.
– Ты оскорбил Нага. Однажды меня может не оказаться рядом. Кто тогда защитит тебя?
– Никому нельзя доверять, – возразил Таита. – По крайней мере, пока мы не раздавим голову змее предательства, которая сжимает кольца вокруг опор вашего дворца. До вашего возвращения из северной кампании только мы двое должны знать, куда я беру принца.
– Но Наг! – Фараон протестующе засмеялся. Наг был ему как брат. Они вместе проехали по Красной Дороге.
– Даже Наг. – Таита не сказал больше ни слова. Его подозрения наконец превращались в уверенность, но он еще не собрал все нужные свидетельства, чтобы убедить фараона.
– Принцу известно, зачем вы едете в бесплодную пустыню? – спросил фараон.
– Ему известно только, что мы продолжим изучение тайных знаний и постараемся поймать его божественную птицу.
– Хорошо, Таита, – кивнул фараон. – Ты всегда был скрытен, но верен. Мне нечего больше сказать, ибо все сказано. Теперь ступай, и пусть Гор прострет крылья над тобой и Нефером.
– Будьте осторожны и вы, великий, в эти дни враги стоят позади вас, не только впереди.
Фараон крепко сжал локоть мага. Рука под его пальцами была тонкой, но твердой, как высохшая ветвь акации. Затем он вернулся туда, где возле царской колесницы его ждал Нефер – с оскорбленным видом щенка, которому приказали вернуться в конуру.
– Божественно великий, в войске есть солдаты моложе меня. – Принц предпринял последнее отчаянное усилие убедить отца, что его место – на колесницах. Конечно, фараон знал: мальчик прав. Мерен, внук прославленного полководца Кратаса, был моложе Нефера на три дня, но сегодня ехал с отцом как копьеносец в одной из замыкающих колесниц. – Когда вы позволите мне отправиться с вами на битву, отец?
– Возможно, когда ты проедешь по Красной Дороге. Тогда даже я не стану противиться.
Пустое обещание, они оба знали это. Красная Дорога была тяжелым испытанием в искусстве верховой езды и владении оружием, и немногие воины решались проехать по ней. Дорога доводила до изнурения и часто убивала даже крепкого мужчину в расцвете сил, но доводила его обучение почти до совершенства. Для Нефера этот день должен был наступить не скоро.
Затем строгое лицо фараона смягчилось, и он сжал плечо сына – единственное проявление любви, которое он мог позволить себе перед войсками.
– А сейчас я повелеваю тебе отправиться с Таитой в пустыню, чтобы поймать божественную птицу и таким образом доказать, что в твоих жилах течет царская кровь и у тебя есть право однажды надеть двойную корону атев.
Нефер и старик бок о бок стояли под разрушенными стенами Галлалы и наблюдали, как колонна проносится мимо. Ее, обернув поводья вокруг запястий и откинувшись назад, сдерживая рвущихся лошадей, вел Фараон с обнаженным торсом и в льняном набедреннике, хлеставшем по мускулистым ногам; синяя военная корона на голове делала его высоким и подобным богу.
За ним следовал господин Наг, почти такой же высокий, почти такой же красивый, с надменным и гордым лицом, с большим изогнутым луком через плечо. Наг, один из самых могучих воинов Египта, получил свое имя как почетное прозвище: Нагом звалась священная кобра в урее, царской короне. Фараон Тамос даровал ему это прозвание в тот день, когда они вместе прошли испытание Красной Дорогой.
Наг не соизволил взглянуть в сторону Нефера. Колесница фараона въехала в устье темного ущелья прежде, чем последняя колесница в колонне промчалась мимо того места, где стоял Нефер. Мерен, друг и товарищ принца во многих запретных детских забавах, рассмеялся ему в лицо, сделал непристойный жест и насмешливо крикнул, стараясь перекрыть скрип и скрежет колес:
– Я принесу тебе голову Апепи поиграть, – пообещал он, и в этот миг, когда Мерен уносился прочь, Нефер возненавидел приятеля. Апепи был царем гиксосов, а Нефер не нуждался в игрушках: он уже стал мужчиной, пусть даже отец отказывался признать это.
После того как колесница Мерена исчезла и пыль улеглась, старик и мальчик долго молчали. Затем Таита повернулся и без единого слова пошел туда, где были привязаны их лошади. Он поправил удила, поднял набедренник и не по годам проворно вскочил в седло. Оказавшись верхом на голой спине животного, он, казалось, слился с ним воедино. Нефер вспомнил: если верить легенде, Таита первый в Египте освоил искусство верховой езды. Он по-прежнему носил титул «Повелитель десяти тысяч колесниц», дважды дарованный ему вместе с Золотой Похвалой двумя фараонами, правившими раздельно.
И, без сомнения, он был один из тех немногих, кто осмеливались ездить верхом. Большинство египтян чурались этого занятия, считая его так или иначе непристойным и недостойным, а главное, опасным. Нефер не питал таких предубеждений, и стоило ему вскочить на спину любимого жеребца, Звездочета, как его дурное настроение начало таять. Когда они достигли гребня холмов над разрушенным городом, к принцу почти вернулось обычное воодушевление. Он бросил последний завистливый взгляд на клубы пыли, поднятые войском вдали, у северного горизонта, и решительно повернулся к ним спиной.
– Куда мы едем, Тата? – спросил он. – Ты обещал сказать, как только мы отправимся в путь.
Таита был неизменно сдержан и скрытен, но редко до такой степени, как в том, что касалось конечной цели этой их поездки.
Перейти к странице: