- Потом, потом. Спешу, - отвечал им Коршунов строго. - И вообще, в коридоре такие дела не решаю. Когда вошли в кабинет, он сказал: - Так вот, ребятки. Едете в Окладинск. Понятно? К нам письма пришли, звонки были, просьбы. Решено прислушаться. С вами ещё Светлов поедет, из моего отдела. Он сейчас на задании. С местными товарищами я уже говорил. Вас встретят. Дело, на мой взгляд, непростое. А главное - принципиальное. Понятно? В любом случае. Ну и ещё, - он улыбнулся, - интересное дело. Это уж вы мне поверьте. Не соскучитесь. Так что, соколики, глядите в оба, А может случиться - и я к вам подскочу. За моим отделом это будет числиться. Друзья не сводили с Коршунова глаз. Виталий смотрел обеспокоенно и нетерпеливо, Откаленко сосредоточенно, насторожённо, будто ещё решая, ехать ему или остаться. - А теперь кое-что обсудим, - заключил Коршунов и, обращаясь к Виталию, деловито спросил: - Письмо при вас? О котором мне Цветков говорил. - Так точно. При мне, - торопливо ответил Виталий. Коршунов внимательно прочитал письмо, потом аккуратно сложил его, сунул в конверт. Лицо его стало сосредоточенным. - Да-а… - вздохнул он и повторил: - Давайте кое-что обсудим. Первые ваши мероприятия, так сказать. А то, что Лосев знал Лучинина и дружил с ним, я считаю, даже полезно. И то, что у вас разные мнения по этому делу, - тоже. - Коршунов усмехнулся. - Психологический момент, так сказать. …Часы, оставшиеся до отъезда, были заполнены торопливыми сборами. В городскую кассу - за билетами. Домой - сложить вещи. На работу - ну, там дел оказалось невпроворот. Остававшиеся товарищи еле успевали запоминать, что следует сделать, с кем встретиться, над чем подумать. Откаленко уже перед самым отъездом на вокзал звонил домой и сурово гудел в трубку: - Главное - не кутай. Вспотеет и опять простудится. А ещё медицинский работник! В аптеку-то некому будет бегать… Не обязательно меня провожать. И так беготни хватает… По другому телефону Виталий возбуждённо кричал: - Вагон три! Слышишь? Только не опаздывай! Мы уже выезжаем! Пламенный привет родственникам! Повезло им! А то бы они тебя только и видели! Потом были рукопожатия, дружеские и увесистые хлопки по плечу, напутствия, шутки и добродушные подковырки ребят. На вокзале в перонной предотъездной суёте среди взволнованных, взбудораженных людей, в ярком свете ламп, повисших высоко над головами, чёрные, резкие тени, то длинные, то короткие, путались, ломались, метались из стороны в сторону, внося ещё одну нервную ноту в этот пёстрый, разноголосый и напряжённый гомон. Виталий с нетерпением вглядывался в окружавшую его толпу, ожидая появления Светки. Изредка он, скосив глаза, видел тёмную фигуру Откаленко, невозмутимо разговаривавшего с женой. Потом они подошли к нему, Алла стала говорить, что в метро сейчас жуткая давка и невозможно схватить такси, и вообще, им пора заходить в вагон, потому что поезд скоро тронется… Виталий плохо её слышал. А Игорь говорил, что почему-то задерживается Светлов. И это тоже беспокоило Виталия. Но тут к ним подошёл незнакомый человек, показал удостоверение и сообщил, что Светлов задержался на задании, обстановка там неожиданно осложнилась и подполковник Коршунов приказал им ехать пока одним. Светлов приедет позже, а может быть, приедет и сам Коршунов. Наконец раздался свисток, кругом стали торопливо прощаться. Вагон незаметно тронулся, поплыл все быстрее. Алла стала совсем маленькой, её уже трудно было различить. Внезапно Виталий подался вперёд, почти свесился с площадки вагона. Он вдруг увидел, как рядом с Аллой возникла тоненькая белокурая фигурка в синем платьице с белой сумкой в руках. Светка!.. - Осторожно, молодой человек, - сказала проводница и ворчливо добавила: - Пришла все-таки ваша девушка. Раньше не могла. Потом они зашли в вагон, пробрались по узкому коридору до своего купе, закинули наверх чемоданчики и плащи. Игорь, стесняясь, сунул в угол на полку старенькую авоську, которую вручила ему уже на перроне жена. - Пирожки, видишь ли, напекла, - проворчал он с нарочитой небрежностью. - Пропадём без её пирожков. - Очень хорошо, - рассеянно ответил Виталий. В купе находились пожилая, грустная женщина в тёмном костюме и молоденькая, остроносенькая девушка с бойкими чёрными бусинками-глазками и капризными губками, ещё не тронутыми помадой. Пожилая женщина что-то сказала, обращаясь к вошедшим, и Виталий не сразу понял, что она просит уступить её дочери нижнюю полку. - Ну зачем ты, мама, - возразила девушка. - Какой может быть разговор, - ответил Игорь и забросил свою авоську наверх. - Располагайтесь. Только поздно вечером, когда затих вагон и уснули внизу обе женщины, Виталий и Игорь вышли покурить в пустой коридор и тихо заговорили о самом главном, о чем в течение всего вечера не проронили ни слова. Напряжённо и дробно стучали внизу колёса, мерно покачивался в своём стремительном беге вагон, за окном в непроглядной темноте изредка загадочно мелькали далёкие огоньки, в чёрном небе упрямо плыл вслед за поездом молодой, любопытный месяц, то прячась за облако, то появляясь вновь. - …Тут должны быть особые причины, - горячо шептал Виталий. - Это тебе не пьяная драка, не грабёж. - Ты все время в плену одной версии. Так не годится. Это может быть и самоубийство. - Он неврастеником никогда не был. И паникёром тоже. И трусом. Ты же читал письмо. - Не обязательно быть неврастеником. И паникёром. А страх… Это не только у труса. Может, он совершил что-то незаконное или попался на чью-то удочку? Или, наконец, сам он в чем-то запутался? А человек он гордый, самолюбивый. Разоблачение тут может показаться хуже смерти. Нет. Тут все куда сложнее. Давно уже в вагоне погас свет, только еле теплилась синяя ночная лампочка под потолком. Неумолчно, тревожно стучали колёса. «А мы бежим, а мы спешим…» Наконец Откаленко устало сказал: - Ладно. Давай спать. - Давай, - вздохнул Виталий. Они вернулись в купе и залезли на свои полки. Виталию вдруг стало грустно. Вот погиб Женька. Как мало он прожил! И дома у него не ладилось с женой. И на работе тоже. Он не заметил, как уснул. И последнее ощущение у него было непонятно тревожным. Тревога эта шла из будущего, которое его ждало, из неведомого ему Окладинска, где случилось что-то непоправимое. Глава II НИКТО НЕ СОМНЕВАЕТСЯ Окладинск… Поезд наконец подошёл к длинному серому перрону и плавно, почти незаметно остановился возле небольшого вокзала. Над широкими окнами его, нестерпимо блестевшими под лучами солнца, протянулась белая вывеска с чёткими, строгими буквами: «Окладинск». Виталий и Игорь спрыгнули на горячий асфальт. Из других вагонов пассажиров вышло немного. Редкой цепочкой они потянулись к распахнутым дверям вокзала, неся в руках чемоданы, узлы, корзины. Некоторые вели за руку детишек. Встречающих почти не было. - Не вижу оркестра, - сказал Виталий. - Оркестр - это мы, - неожиданно произнёс за его спиной чей-то спокойный голос. Друзья, как по команде, обернулись. Перед ними стоял, улыбаясь уголками губ, высокий, чуть сутулый человек с длинным, тяжёлым лицом и усталыми глазами. Одет он был в слегка помятый темно-синий костюм. Рядом с ним стоял ещё один человек. - Томилин! - воскликнул Игорь. - Николай!.. - Я самый. - Вот это встреча! Знакомься. Старший лейтенант Лосев. - Знаю, - Томилин протянул Виталию широкую, сильную руку. - С приездом. И вы знакомьтесь, - он указал на своего спутника. - Капитан Валов. Из областного управления. - Слушай. Ты же в Свердловске работал, - сказал Игорь. - Как же сюда-то попал? - По семейным обстоятельствам, - неопределённо пояснил Томилин и добавил: - Прошу за мной. По опустевшему перрону они двинулись к зданию вокзала. - Мы сейчас куда? - спросил Откаленко. - В гостиницу. Оставите вещи - и в горотдел. Товарищ подполковник будет ждать. - Это твой начальник? - Начальник горотдела. Подполковник Раскатов Викентий Петрович. Раскатов, немолодой, кряжистый подполковник с красным лицом и седым ёжиком волос, тяжело расхаживая по своему небольшому кабинету, напористо и уверенно говорил: - Об этом деле весь город у нас гудит. А как же? Видный человек погиб, известный. Директор, изобретатель… Но я вам скажу - липовый оказался директор. И изобретатель тоже. Вот гак. Однако подать все умел. Ну, а как разобрались - один театр. И даже хуже. - Кто же разбирался? - спросил Виталий, нервно вытаскивая свою трубку.