- В записке? - Нет, на других бумагах. - Ну, допустим… - Ничего допускать нельзя, - решительно оборвал его Игорь. - Нужна квалифицированная экспертиза. Нужна полная уверенность. Сегодня Волов изымет образец его почерка на заводе. А вот экспертизу удастся, к сожалению, провести только, видимо, в понедельник. - Но дело не возобновлено! - упорствовал Виталий. - Роговицын не желает его возобновлять. Это он мне сказал сегодня совершенно определённо. И он не вынесет постановления! - Чепуха! Розыск Булавкина ведётся самостоятельно. Сегодня у нас пятница? В понедельник я сам пойду в прокуратуру. К этому самому, как его? - Кучанскому, - подсказал Томилин. - Да, к нему! И добьюсь возобновления дела. - Очень интересно, - иронически усмехнулся Виталий. - Что же ты мне поручишь? - За тобой будет важнейшее дело - поиск Булавкина. Свирское шоссе. Забыл? - Ах да! - и, помедлив, Виталий добавил: - Пожалуй, ты прав. - Теперь третье направление. - Игорь посмотрел на Томилина. - Надо собрать сведения о Носове. Что за птица? - Поглядим, - ответил Томилин и добавил, кивнув на Виталия: - А ему в помощь дадим кого-нибудь из наших, местных. В конце концов все было решено. А потом пришёл усталый и злой Волов. - Все облазили, - сообщил он. - И странное, скажу вам, дело. В тот час, когда Булавкин шёл от Речной к заводу, на его маршруте в разных местах оказались три знакомых парня и девушка. Двое стояли у ворот, больше часа стояли, беседу вели. А один с девушкой в кино шёл. И как раз по улице Менделеева, а потом по Речной, то есть прямо навстречу Булавкину. И никто из них его не видел. Никто! Странное дело, а? Чисто по воздуху перелетел. Или почему-то другим путём пошёл, дальним. - Та-ак. Ещё одна загадка, - вздохнул Игорь. - Тут их, будь здоров, сколько, - сердито откликнулся Томилин. - Загадок этих. Незаметно подкрался вечер. Кончился ещё один трудный день. Но впереди были другие дни, ещё труднее. Пружина поиска медленно сжималась. Утром в субботу Игорь Откаленко пришёл в горотдел один и заперся в кабинете Томилина. Он положил перед собой на стол зеленую папку из прокуратуры, потом достал сложенные вчетверо листки с объяснениями Ревенко и квадратик бумаги с пословицей жителей Мадагаскара. Пробелов её глазами, он усмехнулся и покачал головой. Прежде всего Игорь занялся письмами из зеленой папки. На отдельном листе он выписал по порядку все обвинения в адрес Лучинина, которые там содержались. Затем принялся читать акт ревизии. Те же обвинения. А чем подтверждаются? Ага, вот! Пункт о незаконной передаче оборудования Барановскому комбинату. Некоторые утверждают, что оно было исправно. Другие - что было утильным, валялось под снегом во дворе. И при этом ссылаются на акт о списании его как непригодного. Но комиссия почему-то верит первым. В своём листе Игорь против пункта об оборудовании сделал пометку. Затем снова принялся читать акт. И вдруг даже присвистнул от удивления. Оказывается, комиссия основывается не только на словах. Все куда солиднее! Оказывается, бухгалтерия завода направила на комбинат счёт за это оборудование и предложила его оплатить. Счёт подписан директором завода и главным бухгалтером Олешковичем. Выходит, оборудование все-таки не было утильным? Около своей пометки Игорь приписал фамилию Олешковича, жирно подчеркнул её и поставил восклицательный знак. «Так. Пойдём дальше», - сказал он себе, чувствуя, как беспокойство все больше охватывает его. В акте есть и обвинение в незаконной выплате денег. И опять ссылка на бухгалтерию. В ведомости на выплату эти фамилии стоят, а нарядов на выполненную работу нет. Но есть распоряжение Лучинина выплатить деньги. Игорь снова записал фамилию Олешковича, теперь уже против пункта о выплате денег. И на этот раз поставил вопросительный знак. Но тут его мысли прервал телефонный звонок. Дежурный доложил, что пришёл инженер Черкасов. И почти сразу раздался деликатный стук в дверь. На пороге появился невысокого роста худощавый человек в очках, редкие волосы были гладко зачёсаны назад, открывая большой, с залысинами лоб, на костистом, синеватом после бритья лице чёрный клинышек бородки казался приклеенным. Черкасов был одет в серый поношенный костюм, галстук на белой рубашке завязан торопливо и небрежно. В руках он держал потёртую кожаную папку на «молнии». На вид Черкасову было лет пятьдесят, может быть, немного больше. - Разрешите? - сдержанно осведомился он. - Да, да, прошу вас, - ответил Игорь, поднимаясь из-за стола. - Извините, но пришлось вас побеспокоить. - Пусть вас это не смущает, - все так же сдержанно ответил Черкасов. - Необходимость. Я понимаю. Он опустился на стул. - Хотелось бы, Пётр Андреевич, - приступил к разговору Игорь, - узнать ваше мнение об изобретении Лучинина и обо всей этой истории с проектом для Барановского комбината. Вы ведь в курсе дела? - Более или менее, - отрывисто сказал Черкасов, нервно поправляя галстук. - Скорее менее. И прошу меня правильно понять. Я инженер. У меня есть собственные замыслы. Смею надеяться, важные. Мне нужен покой. Государство получит больше пользы, если я эти мысли осуществлю. И не буду ввязываться в склоки. - Но изобретение Лучинина… - начал было Игорь. - Не признали? - быстро, с ноткой какого-то удовлетворения перебил его Черкасов и тонко усмехнулся. - Естественно. Вы знаете, что сказал по этому поводу Макс Планк? Он сказал: «Новые научные истины побеждают не путём убеждения их противников, просто эти противники постепенно вымирают, а новое поколение усваивает истину сразу». - Выходит, надо ждать, пока мы вымрем? - улыбнулся Игорь. - А потом Лучинина признают сразу? Довольно грустная перспектива. - Что ж делать, - невозмутимо возразил Черкасов и потрогал бородку, словно проверяя, на месте ли она. - Люди так устроены. Бертран Рассел, например, писал: «Человек является самым интересным и в то же время самым противным животным на Земле». - Скажите, пожалуйста, - удивился Игорь. - Но он, кажется, не теряет надежду исправить человечество? Черкасов покачал головой. - Вряд ли. Очень уж давно следовало бы начать. Оскар Уайльд, знаете, как-то сказал: «Если бы пещерные люди умели смеяться, история пошла бы по другому пути». «Черт возьми, он начинён изречениями, - с беспокойством подумал Игорь. - Надо, пока не поздно, выбираться из этой энциклопедии». - Скажите, Пётр Андреевич, - спросил он, - вы видели книгу профессора Ельцова? - Да, конечно. - Ну и действительно, Лучинин… - Не знаю, - отрывисто произнёс Черкасов. - Не исследовал. Он становился необыкновенно краток, если не при бегал к чужим изречениям. - Но это возможно исследовать? - Элементарно. - Понятно. Теперь история с проектом для Барановского комбината. Здесь утверждается, - Игорь указал на лежавший перед ним акт ревизии, - что туда были проданы синьки с чертежей, по которым перестраивался ваш собственный завод и которые были обнаружены в столе у Евгения Петровича. - Чушь! - оскорблённо вскинул голову Черкасов. - Я не привык даром получать деньги. - Но как же тогда все, это получилось? - Весьма просто. Мы сделали оригинальный проект. Для комбината. По его техническим условиям. И кальки с него - кальки, а не оригиналы! - Евгений Петрович оставил у себя для пополнения технического архива завода. С нашими авторскими подписями, кстати говоря. - Но подписей не оказалось, - возразил Игорь. - На них были штампы вашего завода. - А это уж мне неизвестно, куда делись подписи, - развёл руками Черкасов. - Но выходит, что проект вашего завода отличается от того проекта? - Естественно, - усмехнулся Черкасов и снова потрогал бородку. - В новый проект я внёс и свои идеи. - Тогда где же проект вашего завода? - Его не было. - То есть как так не было? - Перестройка шла под руководством Евгения Петровича. На ходу. Прямо по эскизам. - А вот комиссия утверждает, что этого не может быть. Что найденный в столе у Евгения Петровича проект - это проект вашего завода. - Безграмотное утверждение. Игорь улыбнулся. - Вы так и заявили комиссии?