- Да-с. Так вот, позвольте заметить, объяснение тут весьма простое. Пресловутые эти наряды существовали. В нашей книге регистрации они значатся поступившими. Но к моменту ревизии их у нас не оказалось. - То есть как это не оказалось?! - удивлённо воскликнул Игорь. - А вот так и не оказалось, - развёл руками Олешкович. - Работник бухгалтерии получил у меня за это строгий выговор. - Но, позвольте, Валентин Григорьевич, кому же это понадобилось их украсть? - Ума не приложу. Но факт. Украли. И, замечу, не мои работники. Иначе они и в книге учёта что-нибудь выкинули. Люди понимающие. - Та-ак, - задумчиво протянул Игорь. - Но как же комиссия? - Отказалась принять во внимание. Точнее, заявили, что наряды, видимо, были фальшивые и, узнав о ревизии, их поспешили уничтожить. Величайший абсурд, доложу вам. И это своё мнение от комиссии я не скрыл, Игорь сделал пометку в бумаге и спросил: - Вы мне потом разрешите познакомиться с этой книгой? - Ради бога. Заодно побеседуете и с моим работником. Бурашникова Анна Николаевна. Весьма квалифицированный бухгалтер. Утерять эти наряды никак не могла. «Бурашникова, Бурашникова… Где-то мне попадалась эта фамилия…» - подумал Игорь. - Ну, хорошо, Валентин Григорьевич, - сказал он. - А как объяснить такой, например, факт? Лучинин передал Барановскому комбинату некоторое оборудование, объявив его утильным. А вы спустя четыре месяца направляете на комбинат счёт за это оборудование. Следовательно, оно не было утильным, так получается? - Не совсем, - усмехнулся Олешкович. - Тут, изволите видеть, есть одна деталь. Оборудование мы отдали утильное. Это верно. Но потом комбинат прислал нам счёт по командировкам. А у нас по этой статье денег не оставалось. Что тут делать? Я и вспомнил об этом оборудовании. Евгений Петрович было вспылил. Я ему свои резоны выставляю. Он ни в какую. Поспорили. В конце концов подписал. Комбинат счёт этот принял. Баланс и сошёлся. Я это все от комиссии тоже не скрыл. Но опять-таки во внимание принято не было. Они ещё долго обсуждали различные пункты акта. Олешкович, несмотря на свои барственно-величественные манеры, изысканные выражения и малиновый халат с золотыми кистями на поясе, нравился Игорю все больше. За всем этим явственно ощущались безукоризненная честность, тонкая наблюдательность и безбоязненная прямота суждений. Игорь согласился даже выпить чашечку кофе, который им принесла на подносе маленькая старушка в фартуке. Кофе оказался превосходным. По этому поводу Олешкович заметил: - Рецепт заварки из Ирана вывез. Пришлось во время войны побывать. Могу поделиться, если желаете. Истинное наслаждение будете получать. - Спасибо, Валентин Григорьевич. А не поделитесь ли мнением о некоторых товарищах? Вы ведь людей на заводе знаете. - Ради бога! Если хоть в малой степени полезным окажусь. Видно было, что Олешкович тоже проникся симпатией к своему молодому собеседнику. О Черкасове он сказал пренебрежительно: - Специалист, конечно, неплохой, но человек… Уважения не испытываю, признаться. - А вот у вас там есть шофёр Булавкин. Что он за человек, на ваш взгляд? Олешкович пожал плечами. - Этого знаю мало. Да вот, видите, какой номер выкинул. - Он, возможно, не один номер выкинул, - заметил Игорь. - Вот, поглядите, это письмо в редакцию газеты. Олешкович, далеко отставив письмо от глаз, внимательно прочёл его, потом покачал массивной головой. - Не он писал. - Почему вы так думаете? - Сведения-то эти откуда у него? - Вот и я думаю: откуда? - и, помедлив, Игорь неожиданно спросил: - Скажите, а все эти факты Черкасов, например, мог знать? - Отчего же? Мог, конечно, - пожал плечами Олешкович и брезгливо поморщился. - Омерзительно! Руки надо мыть после такого «документа». А есть, знаете, превосходные у нас люди. Вот, к примеру, Симаков Иван Спиридонович. Благороднейший человек, скажу вам. Умница. Бригадир слесарей. Так это разбойное племя на него просто молится. Редкое явление, доложу. Между прочим, член партбюро. Бо-ольшим уважением пользуется. Весьма рекомендую познакомиться. «Симаков, Симаков… - пронеслось в голове у Игоря. - Это же он говорил Филатовой о Носове. Вот кстати…» - Как бы мне с ним повидаться, Валентин Григорьевич? Хорошо бы сегодня же. - А вот мы сейчас ему позвоним. И Олешкович тяжело поднялся, опираясь руками о поручни кресла. …Час спустя Игорь уже шёл через весь город, отыскивая улицу со странным названием Лесной Тупик. По дороге он вспоминал свой разговор с Олешковичем и терялся в догадках. Значит, кто-то украл наряды! Но кто же? Это не мог сделать Булавкин. Он не имел доступа в бухгалтерию, да если бы и проник туда, то ни за что не нашёл бы этих нарядов. Кто же тогда? Носов? Тоже сомнительно. Если же принять версию, что они с Булавкиным убили Лучинина, «закопали», то зачем им надо было вообще писать анонимки? А если они решили «закопать» его, так сказать, в переносном смысле, то есть попросту оклеветать, то откуда у них появились такие факты? Что-то не сходятся тут концы с концами. Какое-то ещё звено существует в этой второй цепочке… Улица с удивительным названием оказалась на окраине и действительно упиралась в небольшой лесок. Последние её дома исчезали среди деревьев. Было уже около четырех часов дня. Игорь изрядно устал. Кроме того, очень хотелось есть. Домик Симаковых оказался одним из последних, уже в самом лесу, и калитка выходила на небольшую поляну. Игорь сразу угадал Симакова в худом, усатом человеке, сидевшем на скамье у калитки, с маленькой девочкой на руках. Узнал, видимо, его и Симаков. Он неловко поднялся, обхватив девочку рукой, и махнул Игорю. - Вы, наверное, так-эдак, меня отыскиваете, - чуть заикаясь, сказал он. - Симаков я. - Точно, Иван Спиридонович, вас и отыскиваю, - улыбнулся, подходя к нему, Игорь. - Здравствуйте. - Ну, в дом прошу. - А может, на скамейке посидим? Хорошо у вас тут, как на даче. И тень вон какая. - Можно и тут, - согласился Симаков. - Вот только, так-эдак, дите бабке отдам. Молодые-то наши, значит, в отпуск, а мы с бабкой, так-эдак, маемся вот, - и он любовно погладил девочку по русой головёнке. - А вы сидайте, сидайте, - закончил он, указав на скамью. - Я сейчас. Неожиданно лёгкой, какой-то даже летящей походкой он направился к дому, прижимая девочку к себе и словно не ощущая её тяжести. Через минуту Симаков вернулся, опустился рядом с Игорем на скамью и закурил, перекинув ногу на ногу и упёршись локтем в колено. - Насчёт чего же, так-эдак, разговаривать будем? - спокойно, без тени любопытства спросил он. - Да, вот насчёт Лучинина, - негромко сказал Игорь, словно извиняясь за столь скорбную тему предстоящего разговора. - Понятно, - кивнул головой Симаков и снова спросил: - Из Москвы, выходит? - Из Москвы. - Понятно, - повторил Симаков, сдувая пепел с коротенькой, измятой сигареты. - Что же это с ним случилось? - спросил Игорь. - Как думаете, Иван Спиридонович? - Думаю, как он мог, так-эдак, на себя руки наложить? - досадливо произнёс Симаков. - Ив голове это никак не помещается. - Ну, а все неприятности? С другой стороны - Филатова… Симаков вдруг резко повернулся и строго, даже сурово сказал: - А вот она здесь, так-эдак, ни при чем. - Я не о том хочу сказать. - Сказать, может, хотите не о том, а думаете о том, раз дознались, - возразил Симаков. - Так я о том вам сразу скажу. Чтобы потом не возвращаться. Таня - чистейшая душа, чистейшая. Я её, так-эдак, вон с каких пор знаю, - он протянул заскорузлую ладонь над землёй. - И от той своей любви она мук приняла ох сколько. И он её, кажись, полюбил… Но семью его разрушать она не хотела. Уволиться решила, из города нашего уехать, это вот да. Хотела. Но чтоб через это он жизни себя лишил, так-эдак, - не поверю. Сильный был человек, Евгений Петрович, добрый человек, вот как я скажу. Он смял между пальцами окурок сигареты, далеко отбросил его в сторону и огорчённо добавил: - А насчёт брехни вокруг него, то мы ему прямо, так-эдак, сказали: «Дело, Петрович, не кончено. Мы дальше пойдём». А он ещё осерчал: «Я, - говорит, - так-эдак, и сам дальше пойду». И вот куда пошёл… Оба помолчали. Потом Игорь сказал: - Филатова говорила мне, что грозил ему Носов. Закипать грозил. И она того Носова, мол, боится. - Насчёт этого, помнится, я ей сам, так-эдак, сказал, - кивнул задумчиво Симаков. - Мутный человек. - И на Евгения Петровича злость имел? - Он на весь свет злой. - Кем он у вас работает? - Мастером, так-эдак. Евгений Петрович ему два выговора дал, а потом вообще уволить собирался.