- Так. Что из этого? - А Барановский комбинат построил свой цех в точности по этому проекту. Вот справка. Что это может означать? Любой человек вам скажет: это означает, что данные чертежи предназначены для Барановского комбината. Тогда где же чертежи, где проект, по которому перестраивался ваш завод? Может быть, их уничтожили? Или потеряли? - Глупости! - Совершенно с вами согласен. Остаётся предположить одно: их просто не было. Были эскизы. - И это было бы грубейшим нарушением! - воскликнул Ревенко, вцепившись побелевшими пальцами в свой портфель. «Э, милый, ты начинаешь срываться, - усмехнулся про себя Игорь. - Даже твои нервы, кажется, не выдерживают». И спокойно заметил: - Конечно, нарушение. Но автор проекта Лучинин сам руководил перестройкой. Все очень спешили. Так что наличие эскизов можно если не оправдать, то объяснить. - Ваша обязанность не объяснять, а выслушивать объяснения! - Я именно так и сделал. И именно так все мне и объяснили, кроме вас. Вы объясняете очень странно. - Вся рота шагает не в ногу, один он в ногу, - пробасил со своего дивана Раскатов. - А вы!.. - обернулся к нему Ревенко. - Вы!.. - и вдруг спокойно и иронически закончил: - Вы ведь были, кажется, другого мнения, Викентий Петрович. Неужели так быстро поменяли? - Не быстро, - пробурчал Раскатов. - Совсем не быстро. А надо было бы. - Минутку, Владимир Яковлевич, - вмешался Игорь. - Я записываю ваше объяснение. Итак, завод перестраивался по чертежам, по которым потом был построен цех на Барановском комбинате. При этом вы внесли в проект большие изменения, иногда даже ухудшая его тем самым. - Позвольте! Почему же ухудшая? - Качество продукции у вас несколько хуже. А производительность меньше. Вот справка главного инженера комбината. - Ну, знаете! Мы строили первыми. - Конечно. Итак, я вас правильно понял? - Да, - резко ответил Ревенко. - И компетентная комиссия из министерства… - Вот теперь перейдём к этой комиссии, - перебил его Игорь. - Вы давно знакомы с её председателем? - Я?.. Сравнительно давно. - Вы, кажется, учились вместе? Ревенко усмехнулся, демонстрируя удивительное самообладание, и провёл рукой по волосам. - Кто вам это сказал? Впрочем, извините. Вам ведь нельзя задавать вопросов. И у вас… э-э, свои методы. - В данном случае метод был весьма прост, - невозмутимо ответил Игорь. - Нам сказал об этом сам Михаил Никитович Кобец. - Сам?! - не смог сдержать изумления Ревенко. - Но позвольте! Как вы могли… - Оставьте вопросы, - сухо прервал его Игорь. - У меня слишком много их к вам. Так вот. Кобец признал свою полнейшую некомпетентность в данном вопросе. И мы ещё к этому вернёмся. А сейчас скажите: вы знали об анонимных письмах, поступивших в прокуратуру, в газету, в министерство по делу Лучинина? Ревенко снова взял себя в руки и спокойно ответил: - Конечно. Я их даже читал. - Они содержат, в общем, одни и те же обвинения, не так ли? - Да, пожалуй. - У вас не возникло ощущения, что их писал один и тот же человек? - Я об этом не думал. - А вы не подумали, что их автор очень хорошо знает заводские дела и, возможно, сам работает на заводе? - Вполне вероятно. Ревенко был спокоен, удивительно спокоен, только полное лицо его словно окаменело, даже глаза, только двигались губы. - Мы тоже обо всем этом подумали, - медленно сказал Игорь. - И нашли их автора. - Поздравляю. - И он сознался. Ему, собственно, ничего больше не оставалось. Это некий Носов. Вы его знаете? - Знаю, - сухо ответил Ревенко. - Прекрасно. Но вот что на первый взгляд странно. Все обвинения, содержавшиеся в письмах, подтвердила комиссия. Ей давали объяснения вы… - Не я один. - Конечно. Но вы давали объяснения именно по этим пунктам. Так пишет нам Кобец, - Игорь указал на одну из бумаг на столе. - И эти же самые пункты, эти же обвинения, вы подсказали Носову для его писем. Вот его показания. - Ложь, - спокойно произнёс Ревенко. - И притом наглая ложь. - Вот как? - удивился Игорь. - Но Кобец - лицо официальное и к тому же ваш старый приятель. Зачем ему… - Я говорю про Носова, - с ударением на каждом слове, медленно и твёрдо произнёс Ревенко. Лицо его при этом оставалось неподвижно, глаза смотрели куда-то в одну точку. - Про Носова? - переспросил Игорь. - А Кобец, значит, прав? - Да. - Так и запишем… Теперь насчёт Носова. Я согласен. Этот человек доверия не заслуживает. Но он не только негодяй, он ещё и хитрец. И вас обманул. Вы не догадываетесь в чем? - Нет. - Вы не помните, что просили его вернуть одну бумагу, вернее записку, и он вам сказал, что потерял её? - Это тоже ложь. - Возможно. Но бумага эта теперь у нас. Там вашей рукой написаны некоторые трудные для Носова слова и формулировки. И приписано: «Смотри, пиши правильно, а то не поймут». - Ложь! - Вот она, эта записка. - Игорь взял со стола не большой помятый листок и показал Ревенко. - Разрешите… - протянул тот руку. - Нет. Вы и так узнаете. - Разрешите! - грозно повторил Ревенко, продолжая каменно сидеть на своём стуле с протянутой рукой. - Нет. Смотрите издали. Вполне… - Ну, так я сам!.. Ревенко неожиданно сорвался со стула, с грохотом опрокинув на пол портфель, выхватил у Игоря записку и мгновенно сунул её в рот. Он не успел, однако, её проглотить, как со своего дивана кинулся на него Раскатов и сдавил ему горло. - А ну, плюй! - задыхаясь, крикнул он. Лицо Ревенко налилось кровью, он громко засопел и стал отрывать, ломать пальцы Раскатова. Но тот уже другой рукой сжал ему аелюсть с такой силой, что, застонав, Ревенко разомкнул стиснутые зубы, и бумажный комок вывалился на пол. Раскатов ногой швырнул его к Игорю. Тот осторожно и брезгливо расправил мокрую записку и, положив её на промокашку, прижал толстой папкой. Ревенко без сил повалился на стул, держась рукой за горло и шевеля челюстью. Кровь медленно отливала от его лица. Он ничего не мог произнести, только ненавидящими глазами следил, как Раскатов медленно возвращается к дивану. На широкой спине под взмокшей гимнастёркой двигались лопатки: Раскатов, словно на зарядке, несколько раз с силой развёл локти. Видно, у него затекли руки. Опустившись на диван и ещё не остыв от возбуждения, он прохрипел: - Задушил бы, будь моя воля… Ревенко, наконец, пришёл в себя и, криво усмехнувшись, сказал, обращаясь к Игорю: - Поскольку я все равно не буду подписывать ваш протокол, то можете не стараться записывать. - Нет, я буду стараться, - возразил Игорь. - А там будет видно. Я только сейчас сделаю в нем по метку о вашем выдающемся поступке. - Как вам угодно, - с наглой церемонностью поклонился Ревенко, но было заметно, что шея у него плохо двигается.