— А? — У меня с собой нет ничего съестного. Как ты думаешь, ard taedh, великий бард, может в гостях у дриад рассчитывать на ужин? — Они не ужинают. Никогда. А стражницы на границе Брокилона и не завтракают. Придется тебе поститься до обеда. Я уже привык. — Но когда мы доберемся до их столицы, до их знаменитой, укрытой в чащобе Дуэн Канэлли… — Мы туда не доберемся, Лютик. — То есть? Я думал… Но ты же… Ведь они предоставили тебе убежище. Ведь они… тебя… уважают. — Точно сказано. Молчали долго. — Война, — сказал наконец поэт. — Война, ненависть и презрение. Всюду. Во всех сердцах. — Поэтизируешь. — Да так оно и есть. — Точно. Ну говори, с чем прибыл. Рассказывай, что творилось в мире, пока меня здесь штопали. — Сначала, — наконец сказал поэт, — расскажи-ка, что в действительности произошло в Гарштанге. — А Трисс не рассказывала? — Рассказывала. Но мне хотелось бы услышать твою версию. — Если ты знаешь версию Трисс, значит, знаешь более подробную и наверняка более точную. Расскажи, что случилось потом, когда я уже был в Брокилоне. — Геральт, — шепнул Лютик, — честное слово, я не знаю, что сталось с Йеннифэр и Цири… Никто не знает. Трисс тоже… Ведьмак резко пошевелился, хрустнули ветки. — Разве я о Цири или Йеннифэр спрашиваю? — бросил он изменившимся голосом. — Расскажи о войне. — Ты ничего не знаешь? До тебя никакие вести не дошли? — Дошли. Но я хочу услышать все от тебя. Ну же, говори. — Нильфгаардцы, — начал бард, немного помолчав, — напали на Лирию и Аэдирн. Без объявления войны. Поводом якобы стало нападение войск Демавенда на какой-то пограничный форт в Доль Ангре во время сборища чародеев на Танедде. Некоторые утверждают, что это была провокация и все устроили нильфгаардцы, переодетые в солдат Демавенда. Как там было в натуре, нам никогда не узнать. Во всяком случае, реакция Нильфгаарда была молниеносной и массированной: границу перешла могучая армия, которую накапливали в Доль Ангре никак не меньше нескольких недель, а то и месяцев. Спалля и Скалля, две лирийские пограничные крепости, были взяты с ходу, всего за три дня, Ривия подготовилась к многомесячной осаде, а капитулировала через два дня под давлением цеховиков и купечества, которым пообещали, что если они откроют ворота и дадут откупного, то их не станут грабить. — Обещание сдержали? — Да. — Интересно. — Голос ведьмака снова немного изменился. — Сдерживать обещания в нынешние времена? Уж не говоря о том, что раньше и не думали давать таких обещаний, да никто их и не ожидал. Ремесленники и купцы не отворяли крепостных ворот, защищали их, каждый свою башню или навесную бойницу. — У денег нет родины, Геральт. Купцам без разницы, под чьим правлением деньгу зашибать. А нильфгаардскому палатину без разницы, из кого он будет выколачивать налоги и подати. Мертвые купцы денег не куют и налогов не платят. — Дальше. — После капитуляции Ривии армии Нильфгаарда быстро пошли на север, почти не встречая сопротивления. Войска Демавенда и Мэвы отступили, не сумев организоваться для решительной битвы. Нильфгаардцы дошли до Альдерсберга. Чтобы не допустить блокады крепости, Демавенд и Мэва решили принять бой. Позиция их армий оставляла желать лучшего… Черт, если б было больше света, я б тебе начертил… — Не черти. И сокращайся. Кто победил? *** — Слышали, господа? — Один из регистрантов, задыхающийся и потный, пробился сквозь группу, окружающую стол. — Прибыл гонец с поля боя! Победа наша! Бой выигран! Победа! Наш, наш сегодня день! Побили мы врага, разбили наголову! — Тише, — поморщился Эвертсен. — Голова раскалывается от ваших воплей. Да слышали мы, слышали. Побили мы врага. Наш сегодня день. Наше поле и победа наша. Тоже мне — сенсация! Коморники и регистранты удивленно уставились на начальника. — Вы не радуетесь, милсдарь коморный? — Радуюсь, но умею делать это тихо и без надрыва. Регистранты молча переглянулись. «Щенки, — подумал Эвертсен. — Возбужденные сопляки. Впрочем, им я не удивляюсь, но, извольте, там, наверху, даже Мэнно Коегоорн и Элан Трахх, да что там, даже седобородый генерал Брайбан верещат, прыгают от радости и дубасят друг друга по спинам. Виктория! Победа! Наш день! А чей он должен быть? Королевства Аэдирн и Лирия вместе сумели мобилизовать три тысячи конных и десять тысяч пехоты, из которых одна пятая в первые же дни наступления была отрезана и блокирована в фортах и крепостях. Часть оставшейся армии им пришлось вывести из боя для защиты флангов, которым угрожали глубокие рейды нашей легкой кавалерии и диверсионные уколы отрядов скоя’таэлей. Оставшиеся пять или шесть тысяч — из них не больше тысячи двухсот рыцарей — приняли бой на полях под Альдерсбергом. Коегоорн бросил на них тринадцатитысячную армию, в том числе десять тысяч хоругвей латников, цвет нильфгаардского рыцарства. А теперь радуется, вопит, колотит маршальским жезлом по ляжке и требует пива… Виктория! Победа! Тоже мне — сенсация!» Решительным движением он смел в кучу и собрал покрывающие стол карты и записи, поднял голову, осмотрелся, потом резко сказал: — Слушайте мои распоряжения. Подчиненные замерли в ожидании. — Каждый из вас слушал вчерашнее выступление фельдмаршала Коегоорна перед хорунжими и офицерами. Посему обращаю ваше внимание, милостивые государи, на то, что все, что маршал говорил военным, нас не касается. У вас будут другие задания и другие распоряжения. Мои. Эвертсен задумался, потер лоб. — «Мир хижинам, война крепостям, — сказал вчера командирам Коегоорн. — Вам известен такой принцип. Этому вас учили в военной академии. Принцип этот действовал до сегодняшнего дня. С завтрашнего вы должны его забыть. С завтрашнего дня вы обязаны руководствоваться другим принципом, который отныне станет девизом нашей войны. Девиз этот и мой приказ таковы: война всему живому. Война всему, что горит. Вы должны оставлять за собой выжженную землю. С завтрашнего дня мы переносим войну за пределы той линии, за которую отойдем после подписания мирного договора. Мы отойдем, но там, за линией, должна остаться выжженная земля. Королевства Аэдирн и Лирия должны быть превращены в пепел! Вспомните Содден! Сегодня пришел час возмездия!» Так сказал фельдмаршал. Эвертсен громко откашлялся. — А теперь мой приказ: прежде чем войска оставят за собой выжженную землю, мы должны вытянуть из этой земли и этой страны все, что удастся, все, что может приумножить богатства нашей родины. Ты, Авдегаст, займешься погрузкой и вывозом уже собранных и складированных плодов земли. То, что еще на полях и чего не уничтожат героические рыцари Коегоорна, следует собрать. — У меня мало людей, милсдарь коморный… — А пленные зачем? Гоните их на работу. Мардер и ты… забыл, как тебя кличут… — Гельвет. Эван Гельвет, милсдарь коморный. — Займетесь живым инвентарем. Собрать в стада, согнать в предназначенные пункты на карантин. Остерегаться ящура и других болезней. Больную либо подозрительную скотину забить, трупы сжечь. Остальное гнать на юг назначенными путями. Ясно? — Так точно. «Теперь специальные задания, — подумал Эвертсен, приглядываясь к подчиненным. — Кому их поручить? Все младенцы, молоко на губах не обсохло, почти ничего в жизни не видели, не испытали… Эх, мне б сейчас тех старых, бывалых коморников и регистрантов… Войны, войны, постоянные войны… Солдаты гибнут во множестве и часто, но и коморники, с учетом соотношения, тоже ненамного реже. Но среди воинов незаметен урон, потому что армия постоянно пополняется, ибо каждый хочет быть воином. А кто хочет быть коморником либо регистрантом? Кто, вернувшись, на вопрос сына, что он делал на войне, захочет ответить, как корцем измерял зерно, пересчитывал вонючие кожи и взвешивал воск, как вел по разъезженным, покрытым воловьими лепешками дорогам колонну заполненных трофеями телег, погонял мычащие и блеющие стада, глотая пыль, вонь и мух… Специальное задание. Плавильня в Гулете с огромными печами, плавильня Гальмея и большая кузня в Эйсенлаане, три тысячи пудов готовой продукции. Литейные мастерские и шерстяные мануфактуры в Альдерсберге. Солодовни, винокурни, ткацкие и красильные мастерские в Венгерберге… Демонтировать и вывезти. Так приказал император Эмгыр, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов. Двумя словами: демонтировать и вывезти, Эвертсен. Приказ есть приказ. Прииски и их добычу. Монеты. Драгоценности. Произведения искусства. Но этим займусь я сам. Лично». *** Рядом со стоящими на горизонте черными столбами дыма выросли новые. И опять. И снова. Армия осуществляла приказы Коегоорна. Королевство Аэдирн превращалось в страну пожаров и пожарищ. По дороге, фурча и вздымая тучи пыли, тащилась длинная колонна штурмовых машин. На все еще обороняющийся Альдерсберг. И на Венгерберг, столицу короля Демавенда. Петер Эвертсен смотрел и считал. Рассчитывал. Пересчитывал. Петер Эвертсен был Верховным Имперским Казначеем, во время войны — первым коморником армии. Он исполнял обязанности двадцать пять лет. Расчеты и подсчеты были его жизнью. Стенобойная машина стоит пятьсот флоренов, осадная башня — двести, камнемет — минимум сто пятьдесят, самая простая баллиста — восемьдесят. Обученная прислуга получает десять с половиной флоренов месячного жалованья. Колонна, которая тащится на Венгерберг, обходится, считая лошадей, волов и мелкое оборудование, самое меньшее в триста гривен. Из гривны, иначе — марки чистого золотого песка, весящей полфунта, чеканят шестьдесят флоренов. Годовая добыча крупных приисков — пять-шесть тысяч гривен… Осадную колонну обошла легкая кавалерия. По значкам на штандартах Эвертсен распознал тактическую хоругвь князя Виннебурга, одну из переброшенных из Цинтры. Да, подумал он, этим будет чем поживиться. Битва выиграна, аэдирнская армия рассеяна. Резервные отряды в тяжелые бои с регулярными войсками не бросят. Будут преследовать отступающих, уничтожать разрозненные, потерявшие командиров группы, убивать, грабить и жечь. Радуются, потому что наклевывается приятная, веселая войнишка. Войнишка, на которой не перетрудишься. И на которой не убьют. Эвертсен подсчитывал. Тактическая хоругвь состоит из девяти обычных хоругвей и насчитывает две тысячи конных. Хоть солдаты Виннебурга скорее всего уже не будут участвовать в крупных боях, все же в стычках поляжет не меньше одной шестой состава. Потом будут лагеря и биваки, отравленная пища, грязь, вши, комары, протухшая вода. Неизбежно начнутся тиф, дизентерия, малярия, которые унесут еще не меньше четверти. К этому надо прибавить общим счетом непредвиденные несчастные случаи, обычно около пятой части состава. Домой вернутся восемьсот. Не больше. А скорее всего — и того меньше. Веселая войнишка. По большаку прошли очередные хоругви, за кавалерией появились пехотные корпуса. Маршировали лучники в желтых куртках и круглых шлемах, арбалетчики в плоских касках, щитники и пикинеры. За ними тяжело шагали латники, закованные в броню как раки, ветераны из Виковаро и Этолии, дальше — разномастная толпа: кнехты из Метинны, наемники из Турна, Мехта, Гесо и Эббинга. Несмотря на жару, подразделения двигались в меру бодро, вздымаемая солдатскими ботинками пыль клубилась над дорогой. Грохотали барабаны, развевались штандарты, покачивались и блестели наконечники пик, копий, алебард и гизарм. Солдаты шли в меру резво и весело. Маршировала армия победителей. Непобежденная армия. Дальше, парни, вперед, в бой! На Венгерберг! Прикончить врага, отомстить за Содден! Повоевать на славу, набить мешки добычей и домой, домой! Эвертсен глядел. И подсчитывал.