Глава 6 Великозагадочно то, что единорожец, хотя ж небывало пуглив и любознателен есть, ежели такову девицу повстречает, коя еще со супругом телесно не общалась, незамедля пристанет к оной, преклонит колена и безо всякого страху главу свою ей на подол покладет. Говорят, в минувшие и древние времена такие девицы бывали, кои из способности таковой себе ремесло учиняли. В безбрачии и воздержании томились лета многие, дабы ловчим аки манки на единорожцев служить могли. Однако же вскорости выявилось, что единорожец токмо к младым девицам пристает, старшими же пренебрегает. Разумным животным будучи, единорожец безошибочно понимает, что сверх меры в девичестве пребывать — вещь противная натуре и зело подозрительная. «Physiologus» Разбудила и привела ее в чувство жара, обжигающая кожу, как раскаленное железо палача. Она не могла пошевелить головой, что-то ее держало. Она дернулась и вскрикнула от боли, чувствуя, как разрывается кожа на виске. Раскрыла глаза. Камень, на который опиралась голова, был бурым от запекшейся крови. Она ощупала висок, почувствовала под пальцами твердый, потрескавшийся струп. Струп прилип к камню и оторвался, когда она пошевелила головой. Ранка снова начала кровоточить. Цири откашлялась, харкнула, выплюнула песок вместе с густой тягучей слюной. Приподнялась на локтях, села, осмотрелась. Со всех сторон ее окружала каменистая, красно-серая, иссеченная рытвинами и террасами равнина, кое-где вздыбившаяся кучками камней, огромными валунами либо торчащими из песка скалами странной формы. Высоко над равниной в желтом небе висело огромное раскаленное солнце, искажающее все видимое слепящим огнем и дрожанием воздуха. «Где я?» Она осторожно коснулась разбитого, распухшего виска. Больно. Очень больно. «Видимо, — подумала она, — я не раз перевернулась, здорово проехалась по земле». Тут она увидела разорванную, изодранную в клочья одежду и обнаружила новые участки боли — на крестце, на спине, на руке и бедрах. При падении пыль, острые песчинки и гравий забрались всюду — в волосы, в уши, в рот и даже в глаза, которые горели и слезились. Горели ладони и локти, стертые до мяса. Медленно и осторожно она распрямила ноги и снова застонала, потому что левое колено отозвалось на движение пронизывающей тупой болью. Она ощупала его через неповрежденную кожу брюк, но колено было в норме. При вдохах сильно и зловеще кололо в боку, а попытка наклониться привела к тому, что она чуть не крикнула от резкой спазмы в нижней части спины. «Ну и побилась же я, — подумала она. — Но вроде ничего не поломала. Если б сломала кости, болело бы сильнее. Я цела. Просто ушиблась. Я смогу встать. И встану». Медленно, экономными движениями она приняла нужную позу, неловко встала на колени, пытаясь предохранять ушибленное колено. Потом, постанывая, охая и шипя, встала на четвереньки. Прошла вечность, прежде чем ей удалось подняться во весь рост. Однако головокружение тут же подкосило ей ноги, и она сразу тяжело повалилась на камни. Чувствуя подступающую тошноту, повернулась на бок. Раскаленные камни жгли как уголья. — Не встать, — всхлипнула она. — Не могу… Испекусь на солнце. В голове билась боль, вредная, непрекращающаяся боль. Каждое движение усиливало ее. Цири замерла. Заслонила голову руками, но жара вскоре стала невыносимой. Хочешь не хочешь, а от нее надо как-то скрыться. Преодолевая обессиливающее сопротивление больного тела, жмурясь от разрывающей виски боли, она на четвереньках поползла к большому камню, который песчаные вихри сделали похожим на странный гриб. Бесформенная головка каменного гриба давала у основания немного тени. Цири свернулась калачиком, кашляя и шмыгая носом. Лежала она до тех пор, пока передвигающееся по небу солнце вновь не достало ее потоками изливающегося сверху огня. Она переползла на другую сторону камня, но это не помогло. Солнце стояло в зените, каменный гриб практически не давал тени. Она прижала руки к вискам, надеясь унять боль. Разбудила ее дрожь, сотрясающая все тело. Огненный шар солнца растратил слепящую золотистость. Теперь, повиснув над далекими рваными, зубчатыми скалами, он был оранжевым. Жара чуточку спала. Цири с трудом села, осмотрелась. Головная боль немного утихла. Она ощупала голову: жара спалила и высушила струп на виске, превратив его в твердую, скользкую корочку. Однако тело все еще болело, казалось, на нем нет ни одного здорового местечка. Она отхаркнулась, скрипнув песком на зубах, попробовала сплюнуть. Ничего не получилось. Оперлась спиной о камень, все еще источающий тепло. «Наконец-то перестало припекать, — подумала она. — Теперь, когда солнце садится, можно выдержать, а скоро… Скоро наступит ночь». Она вздрогнула. «Где я, черт дряхлый, нахожусь? Как отсюда выбраться? И куда? Куда идти? А может, вообще не двигаться с места, ждать, пока найдут? Ведь меня же будут искать. Геральт, Йеннифэр. Не оставят же они меня одну…» Она снова попыталась сплюнуть, и опять ничего не получилось. И тогда она поняла. Жажда. Она помнила. Уже тогда, во время бегства, ее мучила жажда. К луке седла вороного, на которого она забралась, убегая в Башню Чайки, была приторочена деревянная фляжка. Она это помнила точно. Но тогда не смогла ее ни отстегнуть, ни унести. А теперь фляжки не было. Теперь вообще не было ничего. Ничего, кроме острых раскаленных камней, струпа, стягивающего кожу на виске, боли во всем теле и пересохшего горла, которое невозможно смочить, даже проглотив слюну. «Я не могу здесь оставаться. Я должна идти и отыскать воду. Не найду воды — умру». Она попробовала подняться, раня пальцы о каменный гриб. Встала. Сделала шаг. И со стоном упала на четвереньки, выгнулась в сухом позыве тошноты. Ее схватили судороги, началось головокружение, настолько сильное, что снова пришлось лечь. «Я бессильна. И одинока. Опять. Все меня предали, бросили, оставили одну. Как когда-то…» Цири почувствовала, как горло стискивают невидимые клещи, до боли сводит челюсти, начинают дрожать полопавшиеся губы. «Нет более отвратного зрелища, чем плачущая чародейка», — вспомнила она слова Йеннифэр. «Но ведь… Ведь меня здесь никто не увидит… Никто…» Свернувшись в клубок под каменным грибом, Цири всхлипнула, разразилась сухим, страшным плачем. Без слез. Подняв наконец распухшие, непослушные веки, она увидела, что жара еще больше смягчилась, а небо, совсем недавно бывшее желтым, окрасилось в свойственный ему темно-синий цвет, по которому — о диво! — протянулись тонкие белые нитки облаков. Солнечный диск покраснел, опустился ниже, но все еще лил на пустыню зыбкий, пульсирующий жар. А может, жар источал нагретый камень? Цири села, отметив, что боль в голове и побитом теле перестала докучать, была сейчас ничем по сравнению с сосущей болью, нарастающей в желудке, и чудовищными, вызывающими постоянный кашель резями в пересохшем горле. «Не поддаваться, — подумала она. — Мне поддаваться нельзя. Как и в Каэр Морхене, я должна встать, преодолеть, победить, заглушить в себе боль и слабость. Я должна встать и идти. Теперь по крайней мере я знаю направление. Там, где сейчас солнце, — запад. Я должна идти, должна найти воду и что-нибудь съедобное. Я должна. Иначе — погибну. Это — пустыня. Я залетела в пустыню. В Башне Чайки был магический портал, чародейское приспособление, при помощи которого можно переноситься на большие расстояния…» Портал в Тор Лара был странным порталом. На последнем этаже, на который она вбежала, не было ничего, даже окон, только голые, покрытые плесенью стены. И на одной из стен вдруг разгорелся правильный, опалесцирующий белым светом овал. Она заколебалась, но портал притягивал, призывал ее, прямо-таки умолял войти. Другого выхода не было, только этот светящийся овал. Она зажмурилась и ступила в него. А потом была слепящая яркость и сумасшедшая круговерть, вихрь, запирающий дыхание и ломающий ребра. Она помнила полет в тишине, холоде и пустоте, потом снова вспышку и… шквал воздуха. Наверху все было голубым, внизу — туманным и серым… Портал выбросил ее на лету, как орлик выпускает слишком тяжелую для него рыбу. Повалившись на камни, она сразу же потеряла сознание. На сколько времени — она не знала. «В Храме я читала о порталах, — вспомнила она, вытряхивая песок из волос. — В книгах были упоминания о телепорталах, действующих искаженно либо хаотично, выносящих неведомо куда. Вероятно, портал в Башне Чайки был именно таким. Выкинул меня куда-то на край света. Куда — не знает никто. Никто меня здесь не найдет. Если останусь — умру». Она встала. Собрав все силы, придерживаясь за камень, сделала первый шаг. Второй, третий. С первых же шагов поняла, что пряжки правого сапога сорваны, а сползающее голенище затрудняет ходьбу. Она села, на этот раз уже умышленно, не вынужденно, осмотрела одежду и оснащение. Сосредоточившись на этих действиях, забыла об усталости и боли. Первое, что она обнаружила, был кордик. Она забыла о нем, пояс с ножнами сполз вниз. Рядом с кордиком, как всегда, на поясе висел маленький кошелек. Подарок Йеннифэр. Кошелек содержал то, что «у дамы всегда должно быть при себе». Цири развязала кошелек. Увы, стандартная экипировка дамы не предусматривала ситуации, в которой она оказалась. В кошельке лежали: черепаховый гребень, универсальный ножичек-пилка для ногтей, обмотанный тряпицей, предварительно прокипяченный тампон из льняной ткани и жадеитовая баночка мази для рук. Цири немедленно смазала мазью горящее лицо и губы и сразу же слизала мазь с губ. Не раздумывая вылизала всю баночку, наслаждаясь жирностью и капелькой успокоительной влаги. У использованных для ароматизации мази ромашки, амбры и камфоры был отвратительный вкус, но подействовали они стимулирующе. Она обвязала сползающее с ноги голенище вытянутым из рукава ремешком, встала, несколько раз топнула для пробы. Развязала тампон, сделала из него широкий бинт, защищающий разбитый висок и обожженный солнцем лоб. Встала, поправила пояс, передвинула кордик ближе к левому бедру, механически вытащила его из ножен, проверила большим пальцем клинок. Острый. Она знала. «Ну что ж, — подумала она, — оружие у меня есть. Я — ведьмачка. Нет, я тут не погибну. Что нам голод, выдержу. В храме Мелитэле порой приходилось поститься даже и по два дня кряду. А вода… Вот воду необходимо искать. Буду идти до тех пор, пока не найду. Должна же эта проклятая пустыня где-то кончаться. О большой пустыне я бы что-нибудь да знала, заметила бы на картах, которые рассматривала вместе с Ярре. Ярре… Интересно, что он сейчас делает… Ну — вперед. На запад. Туда, где заходит солнце. Единственное четкое направление. Ведь я никогда не плутаю, всегда знаю, в какую сторону идти. Если потребуется, буду идти всю ночь. Я — ведьмачка. Как только ко мне вернутся силы, я побегу, как на Мучильне. Тогда быстро доберусь до края пустоши. Выдержу. Должна выдержать… Хо-хо, Геральт, наверно, не раз бывал в таких пустынях, а то и еще попаршивее… Все. Иду». Прошел час. Местность не изменилась. Вокруг по-прежнему были только камни, красно-серые, острые, выскальзывающие из-под ног, требующие осторожности. Редкие кустики, сухие и колючие, протягивали к ней из расщелин искореженные ветки. У первого попавшегося куста Цири задержалась, надеясь найти листья или молодые побеги, которые можно будет высосать и сжевать. Но у куста были только колючки. Он не годился даже на то, чтобы сделать из него палку. Второй и третий кусты были точно такими же, на следующие она уже не обращала внимания, не задерживаясь, проходила мимо. Смеркалось быстро. Солнце опустилось к зубчатому, рваному горизонту, стало красным, потом пурпурным. Вместе с сумерками надвигался холод. Вначале это было приятно, прохлада успокаивала обожженную кожу. Однако вскоре стало гораздо холоднее, и Цири начала щелкать зубами. Она ускорила шаг, рассчитывая на то, что согреется, но усилие снова пробудило боль в боку и колене. Она начала прихрамывать. Вдобавок солнце полностью скрылось за горизонтом и моментально опустилась тьма. Было новолуние, а звезды, от которых искрилось все небо, почти не давали света. Вскоре Цири перестала что-либо видеть. Несколько раз падала, болезненно сдирая кожу с запястий. Дважды попадала ступней в щели между камнями, не сломала и не вывихнула ногу только потому, что ее выручали от падения выученные ведьмачьи движения. Ясно — идти в темноте было невозможно. Она в отчаянии присела на плоскую базальтовую плиту, не имея понятия, выдержала ли направление. Ту точку, в которой солнце скрылось за горизонтом, она давно уже потеряла. Ее окружала бархатистая, непроглядная темень. И пронизывающий холод. Холод, который парализовал, кусал суставы, заставлял сутулиться и втягивать голову в плечи. Цири затосковала по солнцу, хоть и знала, что как только оно выглянет, на камни и скалы хлынет ливень невыносимого жара. Жара, лишающего возможности двигаться. Цири снова почувствовала, как горло стискивает спазма, заливает волна отчаяния и безнадежности. Но на этот раз отчаяние и безнадежность сменились бешенством. — А вот и не буду плакать! — крикнула она во мрак. — Я — ведьмачка! Я… чародейка! Цири подняла руки, прижала ладони к вискам. Сила есть всюду! В воде, в воздухе, в земле… Цири быстро встала, протянула руки, медленно, неуверенно сделала несколько шагов, лихорадочно отыскивая истоки. Ей повезло. Почти тотчас она почувствовала в ушах знакомый шум и пульсацию, ощутила энергию, бьющую из водной жилы, скрытой в глубинах земли. Она зачерпнула Силу одновременно с осторожным, сдержанным вдохом, понимая, что она ослаблена, а в таком состоянии резкое наполнение мозга кислородом может мгновенно лишить ее сознания, свести на нет все усилия и привести к роковым последствиям. Энергия понемногу наполняла ее, приносила знакомую, минутную эйфорию. Легкие начали работать быстрее и сильнее. Получилось! «Вначале утомление, — подумала она, — сначала парализующая боль в руках и бедрах. Потом — холод. Необходимо повысить температуру тела». Постепенно она вспоминала жесты и заклинания. Некоторые проделывала и произносила слишком поспешно — судороги, резкая спазма и головокружение подрезали колени. Она опустилась на базальтовую плиту, успокоила руки, сдержала рваное, неравномерное дыхание. Повторила формулу, принуждая себя к спокойствию и сосредоточенности. На этот раз результат сказался незамедлительно. Она растерла на бедрах и затылке охватившее ее тепло. Встала, чувствуя, как утомление исчезает, а наболевшие мускулы расслабляются. — Я — чародейка! — торжествующе воскликнула она, высоко поднимая руки. — Явись, бессмертный Свет! Я призываю тебя! Aen’drean ve, eveigh Aine! Небольшой теплый шар света бабочкой выплыл из ее ладони, отбросив на камни подвижные мозаики теней. Медленно двигая руками, она успокоила шар, поместила его так, чтобы он висел перед ней. Решение было не самое удачное — свет ослеплял. Она передвинула шар за спину. Не то — ее собственная тень ложилась на дорогу, ухудшая видимость. Цири потихоньку переместила светящуюся сферу вбок, повесила чуть выше правого плеча. Хоть шар явно не мог конкурировать с настоящей магической Aine, все же девочка была невероятно горда своими действиями. — Ха! — сказала она, напустив на себя важный вид. — Жаль, Йеннифэр не видит! Бодро и энергично она двинулась дальше, шагая быстро и уверенно выбирая дорогу в мерцающем и зыбком свете, создаваемом шаром. Одновременно пыталась вспомнить другие заклинания, но ни одно не годилось для этой ситуации, к тому же некоторые требовали очень больших усилий, она немного боялась их и не хотела применять без крайней надобности. К сожалению, она не помнила ни одного заклинания, способного создать воду либо пищу. Знала, конечно, что такие заклинания существуют, но не умела воспроизвести ни одного. В свете мерцающей сферы мертвая до того пустыня неожиданно ожила. Из-под ног Цири неуклюже убегали поблескивающие жуки и косматые пауки. Небольшой желто-рыжий скорпион резво перебежал дорогу, волоча за собой сегментный хвост, и забился в щель между камнями. Зеленая длиннохвостая ящерка шмыгнула во мрак, шурша по гравию. Разбегались похожие на больших мышей грызуны, юркие и высоко подпрыгивающие на задних лапках. Несколько раз она примечала во тьме блеск глаз, а однажды услышала замораживающее кровь в жилах шипение, исходящее из груды камней. Если вначале она надеялась поймать что-нибудь пригодное для еды, то это шипение окончательно заставило ее отказаться от поисков в камнях. Она внимательнее стала смотреть под ноги, а перед глазами вставали гравюры из книг, которые она разглядывала в Каэр Морхене. Гигантский скорпион, скарлетия, химера, вихт, ламия, крапаук. Чудовища, обитающие в пустынях. Она шла, опасливо оглядываясь и чутко прислушиваясь, сжимая потной ладошкой рукоять кордика. Спустя несколько часов светящийся шар помутнел, создаваемый им круг света уменьшился, ослаб. Цири, с трудом сосредоточившись, вновь произнесла заклинание. Шар на несколько секунд заиграл ярким светом, но тут же покраснел и угас вновь. Предпринятое усилие заставило ее покачнуться, перед глазами заплясали черные и красные пятна. Она тяжело села, скрипнув гравием. Шар погас совершенно. Цири уже не пыталась заклинать его, истощение, опустошенность и слабость, которые она ощущала в себе, заранее обрекали все ее попытки на провал. Впереди, далеко на горизонте, вставал туманный отсвет. «Я потеряла дорогу, — с ужасом поняла она. — Все перепутала… Сначала шла на запад, а теперь солнце взойдет прямо передо мной. Значит…» Она почувствовала страшную слабость и сонливость, которую не снимал даже сотрясающий ее холод. «Не усну, — решила она. — Мне нельзя засыпать… Мне нельзя…» Проснулась она от пронизывающего холода. В себя ее привела скручивающая внутренности боль в животе, сухое мучительное жжение в горле. Она попыталась встать. И не смогла. Онемевшие суставы не желали слушаться. Ощупывая почву вокруг себя, она почувствовала под пальцами влагу. — Вода… Вода! Дрожа всем телом, она приподнялась на четвереньки, припала губами к базальтовой плите, лихорадочно слизывая осевшие на камне капельки, высасывая влагу из углублений на неровной поверхности. В одном собрала без малого полгорсти росы — выхлебнула ее вместе с песком, не решившись выплюнуть. Осмотрелась. Осторожно, чтобы не потерять, собрала языком блестящие капельки, висящие на иголках карликового кустика, который загадочным образом ухитрился вырасти между камнями. На земле лежал кордик. Она не помнила, когда вынула его из ножен. Клинок был мутным от пленочки росы. Цири тщательно вылизала холодный металл. Преодолевая сковывающую тело боль, поползла на четвереньках, выискивая влагу на попадающихся камнях. Но золотой диск солнца выскочил из-за каменистого горизонта, залил пустыню ослепительным желтым светом и мгновенно высушил камни. Цири радостно встретила нарастающее тепло, однако понимала, что уже вскоре, безбожно поджариваемая, снова затоскует по ночному холоду.