– Та-ак, – сказал Арман, глядя на лужу. Но не это смутило его больше всего. Что-то извивалось в руках у Рейн-Мари. – Входите. – Гамаш повернулся к гостям. – Осторожнее, пожалуйста… Он повторил тот же жест и увидел на лицах Лакост и Желина сначала гримасу, а потом вежливую улыбку, словно лужа была красивым ковриком. Они осторожно перешагнули через нее и вошли в комнату. – Держи. – Рейн-Мари сунула в руки мужу свое сокровище и отправилась за средствами борьбы с подобными лужами. – Ох ты, – сказала Лакост, подходя к Гамашу. – И кто это такой? – Понятия не имею, – сказал он. Существо в его руках отчаянно дрожало. – Но зовут его, кажется, Грейси. – Такой маленький, – сказал Желина, тоже подходя. – Можно? – Он осторожно погладил существо по голове. – И мягонький. Рейн-Мари вернулась с ведром мыльной воды и губкой. И дезинфицирующим спреем. – Позвольте помочь, мадам. – Non, mais merci[41]. К сожалению, такое со мной случается не впервые в жизни. И даже сегодня уже не в первый раз. – Ты не хочешь мне что-нибудь сказать? – намекнул Арман. Грейси перестала корчиться в его руках, и Гамаш почувствовал, как она постепенно успокоилась. Дрожь прекратилась, когда он погладил ее. От носа до хвоста. Она была размером с его ладонь, так что гладить ее было нетрудно. – Я представлю мою гостью, если ты представишь своих, – сказала Рейн-Мари, показывая губкой на человека в форме. Желина и Лакост рассмеялись. – Изабель я, конечно, знаю. – Рейн-Мари стащила кухонные перчатки и подалась вперед, чтобы поцеловать Лакост. – Добро пожаловать, ma belle. – А это Поль Желина, – сообщил Арман, когда они пожимали друг другу руки. – Un plaisir[42], – сказал Желина. – Извините за вторжение. – КККП, – сказала Рейн-Мари. – Конникам мы всегда рады. – Она повернулась к Арману. – Ну, что ты еще натворил? – Заместитель комиссара Желина приехал помочь нам в расследовании убийства профессора Ледюка, – пояснила Изабель. – Понятно. Арман уже звонил Рейн-Мари и сообщил об убийстве, так что она не удивилась. Все отметили, что она не проронила ни слова соболезнования, удивления, печали. – Твоя очередь. – Арман посмотрел на Грейси, которая уснула в его ладонях. – Помнишь, я утром сказала тебе, что Клара получила своего щенка? – Это он и есть? – с облегчением проговорил Арман. – Вообще-то, нет. – Признавайся, что ты натворила? – спросил он. – И кто это? Существо и в самом деле не выглядело как щенок. – Похоже на сурка, – сказала Изабель Лакост. – Может, это такой мультяшный поросеночек? – предположил Желина. – Господи, только не это, – простонал Арман. – Тоже мне детективы, – с улыбкой сказала Рейн-Мари, забирая Грейси у мужа. – У нее нет копыт. Она не поросенок. – Ну, у Рут тоже нет копыт, – заметил ее муж, – но мы все знаем… – Она не поросенок, – заверила его Рейн-Мари. – Тогда кто? Ведь не щенок же. – Мм, – промычала Рейн-Мари. – Мы так думаем. – Вы думаете? – Она еще не побывала у ветеринара. Выводок нашел Билли Уильямс в мусорном бачке в Кауансвилле. Он обзвонил знакомых и… – По крайней мере, это не скунс, – сказала Изабель. – Верно? – А может, хорек? – спросил Желина. Рейн-Мари положила Грейси в корзиночку у камина, выложенную мягкими полотенцами, с миниатюрными жевательными игрушками для компании. Четверо взрослых и Анри наклонились над ней, словно хирурги над сложным больным. Она была такой крохотной, что ее порода не поддавалась определению. Круглые уши, длинный тонкий хвост, лапки с острыми когтями. Вся лысая, если не считать клочков черных волос, еще не отросших настолько, чтобы их расчесать. Она открыла глаза и посмотрела на людей. – Она щенок, – объявил Гамаш и выпрямился. – Разве не нужно произнести это три раза, чтобы оно стало правдой, patron? – спросила Лакост. – Ты мне не веришь? – обиделся он. – Я воздержусь от суждений. – Умно, – сказал заместитель комиссара Желина. – Что касается меня, то я продолжаю думать, что это хорек. Désolé, madam. – Не стоит извиняться, – улыбнулась Рейн-Мари. – Я восхищаюсь тем, как упорно вы отстаиваете свое мнение, пусть и неправильное. В ее словах явственно прозвучал подтекст или предостережение. Желина кивнул. Он понял. «Будешь пакостить моей семье, станешь и моим врагом». К тому же в ее распоряжении имелся хорек. – Нам нужно поговорить, – сказал Гамаш, накрыв Грейси теплым полотенцем и погладив ее. – Oui, – сказала Лакост. – А мне нужно вернуться в академию. Вы вернетесь? Она встретилась с ним взглядом и увидела едва заметный кивок. Кадеты находились здесь, в деревне. Где-то. Не на виду. Даже заместитель комиссара их не видел. И Гамаш пока хотел сохранить это положение вещей. – Да, сегодня к вечеру, – ответил Гамаш. – Я привезу месье Желина, после того как введу его в курс дела. Изабель Лакост ушла, и мадам Гамаш предложила им поздний ланч: – Вы, наверное, не ели сегодня. – Так и есть, – кивнул Желина. – Но я не хочу причинять вам неудобства. Я заметил, тут в деревне есть бистро… – Вероятно, будет лучше, если мы поговорим здесь, – сказал Арман и пригласил его в кухню, где он нарезал свежий хлеб из пекарни Сары и с помощью Желина поджарил на гриле сэндвичи с утятиной, сыром бри и инжирным конфи. – У вас такая заботливая жена, месье, – сказал Желина, пока они работали бок о бок. – И ее забота распространяется не только на хорька. – Щенка. – Вы счастливый человек. Мне этого не хватает. – Лужи у входной двери? – Даже лужи. – Поль Желина смотрел на сэндвичи, которые нарезал. – Моя жена была очень похожа на мадам Гамаш. Всегда приводила домой потеряшек. Животных. Людей. – Желина перестал работать и удивленно хмыкнул: – Она умерла три года назад. Иногда мне кажется, что ее нет уже целую вечность. А иногда я чувствую аромат ее духов и слышу ее шаги. И поднимаю глаза, ожидая ее увидеть. А потом вспоминаю. – Я вам сочувствую, – сказал Арман. – Когда подвернулась работа в посольстве в Париже, я принял предложение. Нужно было уехать. Ради перемены. Несколько месяцев назад я вернулся. – И что, Париж помог вам? – спросил Гамаш.