Выйдя наружу, Гамаш остановился позади машины, приехавшей из морга, наблюдая, как тело заносят внутрь. – Хочешь убедиться, что его и в самом деле увезли, Арман? Гамаш повернулся и увидел Мишеля Бребёфа. – Я знаю, ты потрясен, но, вероятно, есть и небольшое облегчение, – сказал Бребёф. – Если ты имеешь к этому какое-то отношение, Мишель, то я узнаю. Можешь не сомневаться. Бребёф улыбнулся: – А что ты сделаешь? Снова отпустишь меня? Тот, кто его убил, помог расчистке завалов, и ты это понимаешь. И потом, если бы я имел какое-то отношение к убийству, то ты был бы моим подельником. Ведь я оказался здесь благодаря тебе. Но на этот раз ты сам открыл ворота. Ты знал, кто я, и впустил меня. – Это признание? Бребёф рассмеялся, и служащий морга удивленно взглянул на него. Смех не часто сопровождал тела. – Напоминание, только и всего. Ты ведь все равно собирался его выпроводить? – Бребёф повернулся и посмотрел на тело в полиэтиленовом пакете. – У него больше не оставалось прежней власти, хотя он и не понимал этого. Хорохорился, будто все еще главенствовал в академии. Знал я таких офицеров. Мелочные, официозные, порочные. И не очень умные. Он уже принадлежал прошлому. Просто не успел уйти. Бессмысленно израсходованная пуля. Гамаш повернулся и направился к открытым дверям академии. – Будь осторожен, Арман. Гамаш остановился. Что-то в голосе Бребёфа привлекло его внимание. Не злость, не ненависть. Его остановила кротость, с которой Мишель произнес последние слова. Гораздо более завораживающая, чем ненависть. Мишель Бребёф стоял на фоне бескрайней равнины. – Несколько лет назад ты оказал мне большую услугу… – В самом деле? – Ты позволил мне уйти в отставку. Не отправил меня в тюрьму, хотя я мог получить срок на основании одних твоих свидетельских показаний. – Ты хочешь сказать, что все это время был не в тюрьме? – спросил Арман, и Бребёф моргнул. – Если я оказал тебе услугу, Мишель, то не несколько лет, а несколько месяцев назад. Не надо стоять здесь сейчас и говорить мне, что я совершил ужасную ошибку. А если я и совершил, то хотя бы признай это. – Я не убивал Сержа Ледюка. Машина с телом проехала мимо, и оба замерли, опустив руки по швам. Потом Гамаш развернулся и пошел в академию. За ним в нескольких шагах следовал его бывший лучший друг. Кадеты переместились из бистро, где стало слишком многолюдно, в гостиницу, чтобы продолжать разговор. Шел пятый час дня, длившегося бесконечно долго. Солнце начало клониться к закату, и Амелия разожгла огонь в камине. Хуэйфэнь тем временем приготовила чай, а Натаниэль нашел в кухне у Габри печенье и кексы. Он сильно сомневался, что в доме у сумасшедшей старухи, где ему предстояло провести ночь, найдутся такие вкусности. При мысли о том, что может обнаружиться в ее доме, у него мурашки бежали по коже. Кадеты сидели у камина за чаем, ели печенье и обсуждали жестокое убийство известного им человека. Известного в гораздо большей степени, чем они хотели признавать. Все случившееся казалось таким далеким от этого спокойного места, и Натаниэлю приходилось напоминать себе о том, что увиденное им сегодня утром в академии не было сном. Сон – это здесь, думал он, поглядывая на удобную мебель с выцветшей обивкой, веселый огонек в камине, шоколадное печенье и кексы. А то, другое, было реальностью. Деревня убаюкала его, пусть и на короткое время, и он почти забыл о случившемся. А теперь вдруг подумал: забывать, пусть и ненадолго, – это дар или проклятие? – Гамаш привез нас сюда, чтобы мы разобрались с картой, – сказала Хуэйфэнь, кладя свою копию на стол. То же самое сделали Натаниэль и Жак. Потом они посмотрели на Амелию. – У меня ее нет, – призналась Амелия. – А где она? Нам велели взять их с собой, – сказала Хуэйфэнь. – Моя пропала. Все трое уставились на нее. – Пропала? – спросил Жак. – Или найдена в ящике у Герцога? – Слушайте, я не знаю. Я не вспоминала о карте с того времени, как мы приезжали сюда в прошлый раз. Я ее убрала, а теперь она исчезла. Амелия с вызовом посмотрела на них. – Я тебе верю, – сказал Натаниэль. – Веришь? – усмехнулся Жак. – Почему? – А почему бы и нет? – ответил вопросом Натаниэль. – У нас нет никаких данных ни за, ни против. Вполне можно поверить. – Да, хреновый из тебя получится следователь, – сказал Жак. – Он первокурсник, – напомнила ему Хуэйфэнь. – Еще научится. – Чему? – спросила Амелия. – Чему он научится? Выносить суждение, не имея фактов? Обвинять, не имея улик? Быть циничными и подозрительными? Как вы? – Не циничными, а реалистичными, – поправила ее Хуэйфэнь. – Мир – опасное место. Скоро нам придется бороться с организованной преступностью. Наркодельцами. Убийцами. Это тебе не чаек с печеньем попивать. Впрочем, сейчас они занимались именно этим. – Мы должны предполагать худшее, – сказал Жак. – Каждый человек, каждая ситуация чреваты потенциальной угрозой. Наша жизнь зависит от нашей способности брать на себя ответственность. – И как ты это делаешь? – спросила Амелия. – Ледюк нас учил, – сказал Жак. – Освоить такие вещи в классе или по книгам невозможно. Ты находишь в толпе человека и на его примере учишь остальных. После чего все у тебя будут ходить по струночке. – Что ты называешь примером? – спросила Амелия. – Избить его до полусмерти? – Если нужно, то и избить. Она с отвращением посмотрела на Жака, потом перевела взгляд на Натаниэля: – Спасибо. И чтобы ты знал: я действительно не отдавала мою карту Герцогу. Понятия не имею, мою ли карту нашли у него и как она туда попала. – Вот и прекрасно, – радостно сказал он. Глядя в его открытое, доверчивое лицо, даже Амелия испытала тягостное ощущение, что Натаниэль долго в полиции не продержится. По крайней мере, нынешний Натаниэль. – Хорошо, – сказала Хуэйфэнь. – Допустим, ты говоришь правду. Тогда получается, что кто-то взял твою карту и передал ее Герцогу. Зачем это ему понадобилось? – Это может означать кое-что еще, – вмешался Натаниэль. – Что? – спросил Жак, злясь на новичка. – Может быть, кто-то обнаружил, что его карта отсутствует, и украл карту у Амелии. – Говоря «кто-то», ты имеешь в виду одного из нас, – уточнила Хуэйфэнь. – Да, – ответил Натаниэль. – Кого еще я могу иметь в виду? Или вот еще вариант: Герцог захотел увидеть карту и кто-то, чтобы не давать ему свою, украл у Амелии. – И опять ты подразумеваешь одного из нас, – сказала Хуэйфэнь. – Да, либо тебя, либо Жака. Я знаю, что я этого не делал. Карты вам дал Гамаш, и вы были близки с Герцогом, разве нет? – Ты так думаешь? – спросил Жак, поедая новичка взглядом. Амелия изменила свое мнение о Натаниэле. Ее радовало и одновременно беспокоило, что на самом деле он может быть довольно хитроумным. И ясно видеть. – Я вас не обвиняю, – поспешил сказать Натаниэль. – Я просто хочу сказать, что на эту ситуацию можно смотреть по-разному. – Хорошо, тогда давай посмотрим на то, что нам достоверно известно, – предложила Хуэйфэнь. – На факты. Копия карты оказалась в ящике Герцога. Почему? Хотя главный вопрос, похоже, по-прежнему оставался «кто?». Они перевели глаза с трех карт на столике на Амелию.