«Оба уезжают». Это тоже причиняло сильную боль. Час был поздний. Шайло и Вайолет ушли на вечеринку для девчонок. Близилась церемония вручения дипломов, и через неделю Вайолет собиралась в университет в Техасе. – Все разлетаются по ветру, – прошлой ночью сказала Шайло, лежа в моей постели. – Кроме нас с тобой. Чертовски верно. Я никуда не собирался. Я обещал приглядывать за мамой Миллера, пока он не сможет перевезти ее в Лос-Анджелес. К тому же со мной связался поверенный и сообщил, что начал разбираться с делами дяди Нельсона. Пока я буду по-прежнему присматривать за квартирами в «Клиффсайде», но, вероятно, после мне придется искать новое жилье. Найти работу и подумать о будущем. Сейчас я не видел в нем ничего, кроме Шайло. В конце концов Миллер решил, что пора уходить, и принялся собираться. – Ты остаешься? – спросил он. – Ненадолго. – Напиши, если услышишь что-нибудь о Пэрише. – Конечно. Ты тоже. Мы пожали друг другу руки, и он ушел. Я сидел возле огня, вовсе не спеша уходить. Наблюдал за пламенем и слушал грохот океана. Несмотря на беспокойство за Холдена, я чувствовал себя более довольным, чем когда-либо за последние несколько лет. Любовь Шайло глубоко проникла в меня, утоляя мучительную жажду, что годами терзала меня. Я уже не жил в его тени. Впервые с момента маминой смерти я стал ближе к тому, каким хотел быть. Даже кошмары немного отступили. Время от времени я все еще просыпался, обливаясь потом, с охрипшим от крика горлом, но плохие сны приходили все реже и реже. И никогда, если рядом спала Шайло. Я удобнее устроился в шезлонге и даже почти задремал, когда услышал приглушенное ругательство. Пришел Холден. Он выглядел бледным, его обычно идеально уложенные серебристые волосы сейчас были в полном беспорядке. Под глазами залегли темные круги, а дорогая одежда выглядела так, будто в ней спали. – Ocupado[21], – пробормотал он. – А я надеялся немного побыть один, Венц. Я сел. – Вот дерьмо. Где ты был? Он привалился к одному из валунов, окружавших костер. – Занят. И очень. Пришлось составить кучу планов, купить билеты на самолет, выпить водки. Словно в подтверждение своих слов он сделал большой глоток из фляжки. Я быстро отвернулся и поднес к губам бутылку пива. – Ты вообще, черт возьми, собирался сказать мне об этом? Или хотел просто молча слинять? – А это важно? Я сердито взглянул на него. – Да, чертовски важно. Он отпрянул, в глазах его читалось чувство вины. И удивление. Как будто бы он все еще не мог поверить, что что-то для меня значил. – Я уезжаю через несколько недель, – проговорил он. – После вручения дипломов. Я должен получить этот чертов документ, прежде чем ходячие мешки с гноем, известные как мои родители, лишат меня своего доверия. А потом я уеду. – Куда? Он пожал плечами. – Может, в Париж. – Ты попрощаешься с Ривером или проигнорируешь и его тоже? – Я уже с ним попрощался. В больнице. – И этого достаточно? Его молчание говорило само за себя. – Черт, – пробормотал я, уткнувшись в бутылку с пивом. – О, да у тебя есть мысли на этот счет? – выплюнул Холден, неуверенно поднимаясь на ноги. – Ты сам до недавнего времени никогда не заводил отношений, длящихся дольше времени, необходимого тебе, чтобы кончить. Так скажи мне, мудрец, когда ты вдруг заделался экспертом? – По крайней мере, я пытаюсь, – мрачно проговорил я. – Я прилагаю все усилия, и буду стараться вести себя с ней правильно. Ты же просто сдаешься. Холден сник. – Я тоже пытался. И мне не удалось. – Старайся сильнее. Он печально улыбнулся и оттолкнулся от скалы. – Трудная любовь от Ронана Венца. Ты один из лучших. Самый лучший. Надеюсь, Шайло знает, как ей повезло. Он отсалютовал мне и побрел обратно тем же путем, каким пришел. – Холден, подожди… Но он уже скрылся в ночи. Сперва я подумал пойти за ним. Но что потом? Запереть в Хижине, пока он не начнет прислушиваться к голосу разума? – Черт. – Я бросил пивную бутылку в огонь и вытащил телефон. «Только что видел Х. Выглядит паршиво». Миллер ответил почти мгновенно: «И что нам делать?» Я понятия не имел. И мне не нравилось это чувство безнадежности. Но ничего не делать тоже был не выход. * * * В последнюю среду в школе я искал во дворе Ривера Уитмора. Но сперва наткнулся на Фрэнки Дауда. Или он на меня. Он заступил мне путь, на безопасном расстоянии, и вид у него был дерьмовый. Немытый, в грязной одежде, с покрасневшими глазами, словно он не спал несколько недель. – Ты счастлив, ублюдок? Благодаря тебе отец потерял работу. Его собираются посадить. Я скрестил руки на груди. – Хорошо. – Хорошо? – вскричал Фрэнки, привлекая взгляды проходивших мимо учеников, большинство из которых несли под мышкой ежегодники[22]. – Ему дали год. И что я, черт возьми, должен делать? – Не моя проблема, – проговорил я. Год – не вечность, но и этого было достаточно. Я протиснулся мимо Фрэнки. – Мы с тобой еще не закончили, – прокричал он мне вслед. – Слышишь, Венц? Ты заплатишь. Я найду способ причинить тебе побольше боли. Я развернулся и ухватил Фрэнки за грязную футболку. Теперь у нас появились зрители. Вокруг столпились ученики, кто-то из них достал мобильники. – Я устал возиться с тобой, Дауд, – проговорил я, пристально глядя в бледно-голубые глаза Фрэнки. – Если ты подойдешь ко мне или к тем, кто мне дорог, я вытрясу из тебя все дерьмо. Ты понял? – Он широко раскрыл глаза и отчаянно закивал. Я оттолкнул его от себя. – А теперь отвали. От тебя воняет. Споткнувшись, он осторожно направился прочь, бормоча что-то себе под нос. А я заметил Уитмора, идущего через двор с Вайолет. Его левая рука висела на перевязи, на виске виднелась повязка, но в остальном он выглядел нормально. Я направился к ним, оставляя за собой шлейф шепотков. – Привет, – сказал я Вайолет. – Мне нужно поговорить с Уитмором. Наедине. – Конечно. – Она чмокнула его в щеку. – Скоро увидимся, Ривер. И скажи своей маме, что я думаю о ней. Всегда. – Скажу, – пообещал он. Она ушла, и Ривер дернул подбородком в мою сторону. – Что происходит? – Дело в Холдене.