— Девушка! — Меня окликает мужской голос, и я наконец отрываю взгляд от мобильного. — Вам разве сюда? На меня выразительно смотрит швейцар. И тут до меня доходит. Ну, конечно, я же подошла к главному красивому входу, а не к тому, что за углом, для персонала. — Нет, не сюда, — пожимаю плечами. — Ошиблась. Меня не коробит вот такое разделение людей. Наверное, мое самолюбие повернуто в другую сторону. Я не считаю себя хуже тех, кто заходит в дом с парадного входа, не стремлюсь стать такой, как они. И вообще наш дом намного уютнее и человечнее, что ли, чем роскошный пентхаус Баева. Нахожу Филиппа — администратор отдает распоряжения двум мужчинам в униформе. Терпеливо жду, когда он освободиться, а потом вежливо, но без мольбы в голосе прошу его о помощи. — Не думаю, что Артем Александрович согласится. — Филипп смотрит на меня недоверчиво, а в его глазах я читаю: «Не думаю, что тебе это поможет, девочка». — Этот дом оснащен самой современной техникой, конечно, у нас есть то, что вы просите. Но Артем Александрович не давал таких распоряжений. — Вряд ли он будет вникать в такие мелочи. Моя задача — чтобы было максимально чисто. Разве для этого нельзя использовать все подручные средства? Администратор колеблется, но потом нехотя соглашается, когда я прозрачно намекаю, что сама поговорю с Артемом Александровичем. Победа! И не такая уж и маленькая. Но долго радоваться ей мне не дают. Едва захожу в свою комнату, как тут же получаю сообщение с незнакомого номера: «Иди на веранду». Первая мысль и правда пойти, а вот вторая… Неспешно переодеваюсь в тесную униформу, ругая себя за то, что забыла у Филиппа попросить другую. И только после этого иду в гостиную. На веранде я ни разу не была, огромные окна с плотными шторами и тюлью закрывали ее от меня во время уборки. Зато сейчас вижу раздвинутые шторы и стеклянную дверь. Баева нигде нет. Дверь бесшумно отъезжает в сторону, едва я ее касаюсь рукой. Делаю шаг и оказываюсь на… улице. Но мне почему-то совсем не холодно. — Как же красиво! Вид с веранды обалденный — желтые кроны деревьев и ярко-синее небо без единого облачка! И никаких труб, серых старых зданий или свалок. Но больше всего поражает даже не красивый пейзаж. Почти напротив меня, заслоняя часть обзора, растет гигантская голубая ель! Нет, не на веранде, но ель почти касается ветками здания. Невероятно! — Нравится? — Глубокий спокойный голос Артема заставляет меня испуганно сжаться. Я так засмотрелась на красоту вокруг, что позабыла обо всем. А Баев между тем сидел в плетеном кресле и наблюдал за мной. — Да, очень… очень красиво! — сглатывая волнение, признаю я. — Не думала, что ель может вот так расти… она ведь настоящая? — Если здесь так красиво, то почему так грязно, Мирослава? Он прав: под ногами даже листья валяются опавшие, не говоря уже о пыли и грязи на столе. Веранда очень большая, метров двадцать в длину. Зато теперь я понимаю, почему не мерзну — здесь стоят электрические обогреватели, которые тоже надо бы промыть. — Я… я не знала, как сюда попасть, поэтому вчера и пропустила. Артем медленно поднимается с кресла и идет ко мне. Он одет в ту же одежду, что я видела на нем в академии, — темные прямые брюки и светло-голубой вязаный свитер. Красивый парень, только от него сразу чувствуешь холод, он не Тарас, с которым мне тепло и спокойно. Баев как ледяная волна цунами — накроет тебя с головой, не даст даже глотнуть воздуха. Без шансов на спасение. — Теперь знаешь. — Баев стоит близко, и от него снова пахнет морем. — Убирайся! Платье можешь не менять, мне нравится. Последние слова он произносит, уже выходя из веранды. Кто-то явно не в настроении даже для своего невыносимого характера. Но и спорить с Баевым не собираюсь — мне столько всего задали, что дай бог часам к трем ночи управлюсь. Поэтому быстро спускаюсь к Филиппу, чтобы через пятнадцать минут быть на веранде во всеоружии. Если не глазеть на красоту — а пока веранда самое клевое место в этом дворце, — то за час я уберусь. На деревянном полу хозяйничает робот-пылесос, я тряпками вытираю поверхности. Веранда открытая, здесь объективно сложно поддерживать стерильную чистоту, к которой привык Артем. Овальный стол, несколько массивных кресел, диван и обогреватели. Интересно, как здесь зимой? Ну, если доживу, то узнаю! Платье ему мое нравится, сволочь! Пол намного чище выглядит, но надо еще промыть его хорошенько. Когда, наконец, заканчиваю, чуть не сталкиваюсь нос к носу с Артемом. — Можете проверять работу, — не сдерживаясь, цежу. Я голодная, уставшая и злая. И тут же себя ругаю — вдруг заставит перемывать все. — Кочет — не лучшая для тебя компания. Тебе не нужно с ним общаться. — Артем выдает совсем не то, что я думала услышать. Поэтому сначала даже теряюсь. — Кочет? Это… про Тараса? — Его фамилия Кочетов. — В глазах Баева презрение. — Это ведь с ним ты разговаривала, когда я тебя подобрал на дороге? Поверь, он не твой вариант. Рядом со мной стоит тележка, в ней немало грязных тряпок, и как же я хочу запустить хотя бы одну в эту смазливую самоуверенную морду! — Вообще-то, это мое дело, с кем общаться. — Пожалуй, это самая вежливая фраза, которую я могу из себя выдавить. — В свободное от работы время, разумеется. — Артем одаривает меня неприятной улыбкой. Не понимаю, за что он на меня взъелся. — Я тебя предупредил, но ты умные советы не ценишь. Иди к себе, на сегодня свободна. Вот же гад! Когда тащу тележку к черному выходу, вижу, как навстречу мне идет красивая длинноногая шатенка с короткой стрижкой. И я точно знаю, что это не девушка Баева, хотя она проведет, наверное, с ним всю ночь. И он еще мне смеет что-то про Тараса говорить?! Глава 28 Первая неделя моей жизни в пентхаусе Артема Баева пролетает как во сне. Хотя нет — как в бреду. Это более точное определение тому, что происходит. Несколько часов сна, обычно не более пяти, потом досыпаю в автобусе по дороге в кампус. На завтрак времени жаль, поэтому перед первой парой хватаю какую-нибудь булочку или бейгл с курицей или индейкой. Потом учеба. Стараюсь изо всех сил, мне нужна максимальная концентрация, чтобы разобраться с новой темой. Пропускаю мимо ушей ехидные шутки Демьянова, нашего препода по матану, мне плевать на сарказм Асафьева и его приятелей в нашей группе. Не замечаю никого. Я не имею права тратить силы на разных придурков. Мне вполне хватает одного. Самого главного. Большая перемена, на которой вся академия дружно обедает, — мое любимое время. Потому что Тарас. Мой свет, мое солнце, моя отдушина. Только тогда мы с ним и видимся. Когда он рядом, я расслабляюсь, смотрю в его голубые глаза и понимаю, что все совсем не плохо. — Скоро осенний бал, пойдешь? — Мы с Тарасом сидим в самом дальнем углу столовки, чтобы нам никто не мешал. — Я называю это контролируемым выпуском пара. — А? Что? — недоуменно смотрю на парня. — Какой бал? Не поняла, какой пар? — Да это в шутку. В академии строго с развлечениями, «Осенний бал» — одна из немногих разрешенных тус. На ней все отрываются. Так пойдешь? — Не знаю, хотелось бы, но в ближайших планах тупо выспаться завтра в субботу. Дальше я не загадываю. Тарас сочувственно гладит меня по плечу и рассказывает про то, как каждый факультет готовит номера выступлений, как выбирают лучших, а потом дискотека с топовыми местными диджеями. Иногда приезжает кто-то из Москвы или Питера. Академия не скупится. Как обычно. Оглядываю столовку и снова ловлю себя на мысли, что с вписки ни разу не видела ни Стэна с его сворой, ни Ингу. Савицкая тоже не появляется на лекциях. Не сказать, что я по ним всем скучаю, но рано или поздно они вернутся. И да, я хочу убедиться, что Баев сдержит слово и меня никто не тронет. Через пять минут начинается пара, и мы с Тарасом торопимся на занятия — каждый на свой этаж. Чтобы в следующий раз встретиться лишь у автобуса, который отвезет меня обратно в пентхаус. Где меня ждет уборка. — Подумай об «Осеннем бале», Мира, — напоминает Тарас, застегивая молнию на моей куртке. От его заботы мне становится теплее. — Мы можем вместе отлично провести время, раз уж даже на выходных тебе приходится работать. Чувствую вину за то, что не могу выкроить время для нормального полноценного свидания. Но пока это невозможно — уборка каждый день, за этим Баев следит четко, пусть не весь пентхаус целиком, но по несколько комнат обязательно, гостиная и веранда. В лучшем случае в восемь вечера я сажусь заниматься. — Я подумаю, но не уверена… — В следующую субботу, — мягко перебивает меня Тарас. — И я потом лично отвезу тебя, ну или ты можешь остаться в своей комнате. Туда вроде никого не заселили, верно? — Ага. Юлька говорила, что одна пока. Тарас чуть наклоняется и осторожно целует меня в щеку. Его губы обжигают холодную кожу, в голове немного шумит. Это не первый мой поцелуй в жизни. Но меня впервые целует Тарас! Вот так неожиданно, без предупреждения. Я даже не успела подготовиться! В итоге стою как дурочка и не знаю, что сказать. — Ну что, тогда отличных выходных. — Тарас снова наклоняется ко мне, но уже не целует. — Если сможешь сбежать от Баева, пиши, хорошо? Молча киваю и забираюсь в автобус. Я как пьяная. Щека горит от поцелуя, до сих пор чувствую на коже его губы. Мягкие и теплые. Смотрю в окно и улыбаюсь. Да, как дурочка. Влюбленная дурочка. С Тарасом легко, он простой и понятный парень, добрый и воспитанный, а еще он красивый и умный. О таком, как Тарас, можно только мечтать. И я на самом деле ему очень нравлюсь, чувствую это. Когда поднимаюсь в пентхаус, сразу понимаю, что хозяина дома нет. Не знаю, как так получается, но за эти несколько дней я ни разу не ошиблась. Решаю начать уборку с его комнаты. Если она, конечно, не заперта. За неделю я была здесь всего раз, сейчас второй. В спальне Баева совсем по-иному течет время, оно как будто замирает, мой внутренний будильник замолкает, не гонит быстрее убираться. Комната большая, кажется, на языке богатых людей это называется «мастер-спальня». Кровать исполинских размеров, ее я даже не касаюсь — она идеально заправлена. Думать о том, что на ней происходит по ночам, я не хочу, поэтому медленно подхожу к картинам на стене. Я их еще в первый день заприметила, а сейчас очень осторожно протираю пыль с рамок. По ковру рядом с кроватью уже ползает робот-пылесос. Но все мое внимание сосредоточивается на картинах. Я не разбираюсь в живописи, максимум могу различить виды и жанры, не более. Картины, которые висят у Артема, явно написаны одним художником. Очень необычные городские пейзажи с невообразимой архитектурой. Их хочется долго рассматривать и еще мечтать. Впервые живопись производит на меня такое впечатление. — Это Валерий Кошляков, — раздается за спиной знакомый мужской голос. — Современный художник, один из самых известных. Артем подошел незаметно. Я так увлеклась, что даже не услышала его шагов. — Очень хороший, наверное, художник? — Почему хороший? — Баев встает всего в нескольких сантиметрах от меня и, чуть нахмурившись, рассматривает картину так, словно впервые ее увидел. — Просто очень дорогой. Мы его покупали, когда он еще не был так востребован, успешная инвестиция. Мне не нравятся слова Темного, его тон, немного пренебрежительный и высокомерный. Это так несправедливо к таланту художника и его произведениям! А что ты сделал в жизни, кроме как родился с серебряной ложкой во рту? — Когда я смотрю на его картины, особенно вот на эту, где сквозь дождь видны очертания дворца, мне хочется заглянуть внутрь, представить, что скрывается за его стенами. И настроение сразу меняется, забываешь о реале и начинаешь мечтать, воображать. Не знаю, я здесь всегда расслабляюсь.