– Судья, пусть и при смерти, тоже замешан, – заметила молчавшая доселе Анфиса. – Ульяна могла в роддоме узнать, что Макар Беккер – уроженец Горьевска. Помните, что Молотова нам говорила? Она гинеколог, она могла узнать и о крайне редком явлении – аплазии у Аглаи – либо у ее матери, либо у коллег, могла поделиться этим с Казанским, – развивала мысль Катя. – Помните, опять же, что сказала Молотова? Казанского прямо прорвало с признанием родства, когда он услышал, что аплазия уже встречалась в семействе фабрикантов Шубниковых. – Так это Аглая тогда, по твоей логике, должна состоять в родстве с Шубниковыми, – хмыкнул Гущин. – При чем тут Казанский? – Бесполезно искать в этом поступке логику. Скорее всего это был сиюминутный, эмоциональный порыв. Гущин позвонил старшему группы оперативников из Главка, собрал всех в кабинете. Катя видела: без помощи местных в Горьевске работать очень трудно. Даже такие простейшие вещи – где «Бережки-Холл», где роддом – надо чуть ли не по навигатору искать. И все разжевывать, объяснять от печки. За Ульяной Антиповой поехали, чтобы доставить ее в отдел. Но разговор с Казанским Гущин решил не откладывать. Сам объявил, что отправляется в городскую администрацию. Анфиса не просила, чтобы ее взяли с собой. Такое в принципе невозможно. А Катя… Она загородила Гущину путь. – Вы один в администрации не справитесь. И я вам ничем там не помогу. И наши из Главка бесполезны там. Нам нужен Первоцветов. – Нет. – Мы без него в городской администрации не обойдемся! Он все равно пока начальник ОВД. Вы же не отослали рапорт? Без начальника ОВД в городской администрации делать нечего. И вы сами это отлично знаете, Федор Матвеевич. – Я сказал – нет! – Гущин покосился на Анфису. – Он целую ночь просидел в этой чертовой клетке! – Катя не отступала. – Это незаконно, между прочим. Вы сами сколько раз говорили: не надо уподобляться сволочам. – Это я еще и сволочь, по-твоему?! – Первоцветов нам сейчас нужен. – Он психопат. Это он психопат! Слыхала, что судья сказал: ищите психопата! – Судья сам неадекватен. И у нас на подозрении. А он при этом обвиняет в убийствах главу города. Вы что хотите получить, Федор Матвеевич? Вы провал дела хотите получить или найти убийцу? – Я сказал – нет. – У него было время прийти в себя. Он нам необходим! – Я его просить ни о чем не буду. И не пойду. – Я, я сейчас пойду в ИВС! Вы только позвоните дежурному, чтобы он эту чертову клетку открыл! Анфиса молчала. А Катя и не требовала от нее поддержки. Гущин снова побагровел, но как-то быстро вновь полинял, взглянув в сторону Анфисы. Достал мобильный. Катя побежала в ИВС. В клетке открытой «предвариловки» сидел капитан Первоцветов. Сердобольный дежурный принес из комнаты отдыха одеяло и подушку, но все это лежало свернутое. Первоцветов сидел на полу, прислонившись спиной к прутьям, согнув ноги в коленях, как и тогда, на асфальте. Охрана ИВС, получившая ЦУ, отперла замок. – Выходите. Пожалуйста, – сказала Катя. Первоцветов поднялся. – Гущин к Казанскому собрался с уликами. Вы нам нужны. Первоцветов молча вышел из клетки. – Не рассчитывайте, что я забуду о том, что вы хотели убить мою лучшую подругу, – тихо произнесла Катя, когда они поднимались по лестнице. Первоцветов обернулся. – Она не ваша теперь. Она моя. От такой наглости Катя потеряла дар речи. А капитан Первоцветов зашел в кабинет. Там он раскрыл шкаф. Сдернул с себя через голову грязную форму с оторванным погоном вместе с рубашкой и футболкой. Его худощавое тело было словно свито из тугих мускулов и сухожилий. Анфиса не поднимала на него глаз. Он достал из шкафа парадную форменную рубашку с погонами – единственное, что было. И надел на голое тело. Катя подумала, что он насмерть замерзнет на осеннем ветру. – Табельный в сейфе? – коротко спросил его Гущин. – В оружейной комнате. Гущин не стал проверять. Катя вспомнила: он и не обыскал капитана, отправляя под арест. Упущение, конечно… однако… Они с оперативниками Главка взяли две патрульные машины с мигалками. Уже садились, и в этот момент в ОВД привезли Ульяну Антипову. Ее забрали из СПА, где она по-прежнему отдыхала, проводя свой выходной. В городской администрации полковник Гущин направился прямо на этаж, где располагалась приемная Андрея Казанского. – А по какому вопросу? – спросила их встревоженная секретарша. – В рамках расследования дела об убийствах, – ответил капитан Первоцветов как начальник городского ОВД. Секретарша ушла докладывать. – Через пять минут освободится. У него телефонный разговор с губернатором, – известила она, вернувшись. Они стояли в приемной и ждали. В углу тикали большие напольные часы в дубовом корпусе, отсчитывали время. Когда ровно пять минут истекло, полковник Гущин открыл обитую дерматином дверь кабинета. Они вошли вслед за секретаршей. Кабинет Казанского был пуст. – Но где же?.. И не выходил… – Где он? – спросил Гущин. – Куда делся замглавы города? – Наверное, вышел через комнату отдыха. Я не знаю… Во дворе администрации резко взвизгнули тормоза. Катя увидела из окна, как по улице на огромной скорости удаляется громоздкий черный внедорожник. – Он от нас сбежал, Федор Матвеевич! Они ринулись вниз, к патрульным машинам. Капитан Первоцветов связывался с ГИБДД. Гущин лишь крутил лысой головой, озираясь – куда ехать теперь? Где ловить сбежавшего фигуранта? Первоцветов вырулил на главную улицу. – Он в Москву, наверное, подался, – предположила Катя. – Если с губернатором говорил. Бросился все свои связи поднимать, он… В машине затрещала рация – гаишники докладывали Первоцветову. – Только что проехал мимо поста, свернул. – На федеральную трассу? – Нет, к свиноферме! Капитан Первоцветов нажал на газ. Патрульная машина лихо развернулась на месте, и они помчались туда, где Катя меньше всего хотела бы снова оказаться. На повороте им преградили путь огромные закрытые фуры – свиней везли на мясокомбинат, и пришлось ждать, пока они вырулят на трассу и освободят узкую бетонку, ведущую к ферме. Когда они наконец вырвались на дорогу и домчали до белых ангаров, странная картина предстала их взору: ворота настежь, рабочие в комбинезонах высыпали наружу, галдя и размахивая руками. У ангара застыл черный внедорожник с распахнутой дверью, и возле него дрались двое мужчин. Катя узнала Казанского – того, о ком они столько говорили в последнее время, но кого она лишь мельком видела в самый первый вечер в Горьевске, в Доме у реки. Крупный, склонный к полноте, с двойным подбородком, он схватил своего противника за куртку и хрипло орал ему в лицо. В его антагонисте Катя с изумлением узнала того, кого они совсем недавно оставили чуть ли не одной ногой в могиле, – судью Репликантова! Он и не думал умирать, он схватил Казанского за пиджак и с силой возил туда-сюда, стараясь оторвать от себя. – Что ты про меня им наплел?! – орал Андрей Казанский ему в лицо. – Они ее арестовали, она мне успела позвонить! Что ты наврал, сукин сын?! Ты и ее не пожалел! Ты никого не жалеешь!!! – Это ты никого не жалеешь! Полоумный ублюдок! – орал судья. – Ты девчонку загубил, не пожалел! Сумасшедший! Спятивший! Казанский поднял кулак, чтобы его ударить, но судья… Окорок… изловчился и… Его костлявый кулак впечатался в холеное лицо Казанского, и тот как-то всхлипнул, разжал руки и шлепнулся спиной прямо в контейнер с бурой жижей, где плавали капустные листья и картофельные очистки – хлебово для свиней.