Игорь Бахметьев оттолкнул его с дороги, устремился к лестнице, они все ринулись за ним. Быстро поднимались по пролетам лестницы. Елена Мрозовская чувствовала, как сердце колотится у нее в груди – вот-вот выскочит. Она была готова ко многому после ужаса в Доме у реки, она была готова к чему угодно… Но не к тому, что открылось им в душном, лишенном окон зале под шпилем башни! Тишина. Было так тихо там, возле этого часового механизма, который обычно громко тикал, стучал – ведь внутри него всегда, с начала постройки фабрики и башни, работало множество деталей. Теперь же здесь царила гробовая тишина. А под самым потолком, на фоне медных колес и шестеренок, медных валов, колоколов и труб, висело в петле тело Аглаи Шубниковой. Ее длинные светлые волосы закрывали лицо, струились по плечам. Руки были вытянуты вдоль тела. На ней было лишь белое кружевное платье, измазанное кровью. Ноги босы. Тело в петле медленно вращалось под силой собственной тяжести, кружило, словно в танце, вперед-назад. Они застыли в дверях, пораженные этим зрелищем. Елена Мрозовская не знала, сколько минут они стояли вот так – оглушенные, ослепленные. Она опомнилась первой. Водрузила пресс-камеру на треногу, приготовилась. Вспышка! Смотритель часов хрипло испуганно вскрикнул за ее спиной. Вспышка напугала его. И словно от всполоха магния и от человеческого вопля тело повешенной резко дернулось в своей петле. Узел веревки, закрепленной наверху, заскользил вниз по медному валу. Тот со скрежетом выскочил из пазов и ударил по зубчатым колесам. С грохотом на пол осыпалось множество медных деталей – болты, маленькие шестеренки. Петля заскользила по медному валу вниз, Аглая словно спускалась, продолжая вращаться. Кучер Петруша ринулся к повешенной и схватил ее голые ноги своими руками. – Мертвая погань! – закричал он. – Барин, мертвая она! Удавилась! По приказу Игоря Бахметьева рабочие снизу из цеха притащили большую лестницу. Кучер Петруша с ножом для разрезания тюков с хлопком взобрался по ней к потолку и перерезал веревку, не трогая петли. Тело Аглаи шлепнулось на пол. Игорь Бахметьев подошел и перевернул ее на спину. На лице не было признаков, характерных для асфиксии, – вытаращенных глаз, вывалившегося языка. Лишь посинение кожи. В этот момент на лестнице внизу послышались громкие голоса – приехал пристав с полицейскими. Игорь Бахметьев и приказчик пошли его встречать. На короткий миг Елена Мрозовская со своей камерой осталась одна. Нет, еще был кучер Петруша. Он сунул нож за голенище сапога. – Как она тут очутилась? – спросил он смотрителя башни. – Ты-то где был? – Через цех, наверное, незаметно прошмыгнула. Смена ночная кончилась, утренняя еще не началась. Я замки отмыкаю. Как вот только она туда влезла, в часы, без лестницы? – Как таракан по стенке. – Кучер Петруша наступил сапогом на им же обрезанный конец веревки. – А канат-то фабричный, джутовый, в цеху прихватила, с тюка с хлопком. Елена Мрозовская наклонилась к камере. Она смотрела на Аглаю через объектив. Глаза Аглаи были полузакрыты. Синие от удушья губы словно растягивались в посмертной улыбке. Внезапно в зале возник запах – тот самый, прежний. Вонь жасминовой эссенции вперемешку с вонью полного ночного горшка. Видно, запоздало сработал расслабленный сфинктер повешенной. Елена Мрозовская зажала рот рукой, борясь с позывом рвоты. Она ощутила, как в животе, внизу, что-то сжалось так сильно и больно. Спазм! Но она сделала последний снимок Аглаи Шубниковой. Вспышка! А потом упала в обморок рядом с трупом. Глава 33 Конверт Полковник Гущин собрал всех, кого смог, в эту ночь. Всех, кто еще не уволился, не удрал из Горьевского ОВД, всех, кого смог наскрести в Главке для оперативно-следственной группы. Группа из Главка пробилась в Горьевск по пробкам только к десяти вечера. Вместе с оперативниками, экспертами-криминалистами и патологоанатомом приехали также эксперт-графолог и специалист по делопроизводству. Они привезли мобильную кримлабораторию ЭКУ и сразу же занялись своим делом. А осмотр башни продолжался почти всю ночь. Анфису сразу отправили вниз, где полицейские машины образовали круг, пытаясь отсечь от подножия башни толпы любопытных горожан, что не убывали с наступлением темноты, а лишь прибывали. Весть о невероятном происшествии – о том, что старые сломанные часы «вдруг пошли назад», – всколыхнула Горьевск. Примчалась местная пресса, мелькали журналисты телеканала «Горьевский курьер». В толпе было много и местной молодежи, и пенсионеров. Они судачили сплоченными группками, выжидательно затихая, как только к ним подходил сотрудник полиции и начинал уговаривать разойтись по домам. Известие о том, что «на часах снова повесили, как и тогда», передавалось из уст в уста – гуляло по sms, обсуждалось в соцсетях. Все, у кого имелись мобильные, фотографировали Башню с часами. Многие выкладывали в интернет видео того, как стрелки вертелись назад. На фоне башни делали селфи. Имя и фамилия жертвы – Макар Беккер – тоже гуляли в толпе. В Горьевске ничего нельзя было скрыть. Наверху, в помещении часового механизм, кипела работа. Эксперты осматривали каждый сантиметр. У Кати от духоты и царившего напряжения начала кружиться голова. Ей хотелось сесть на каменный пол. Она видела: не только труп несчастного Макара Беккера, опущенный на пол, уложенный на пластиковую подстилку, интересует полковника Гущина, но и вся окружающая обстановка, как и в Доме у реки: стены, пролеты лестницы, отмеченные широкими мазками крови, пол и внутренность часов. Следы крови он изучал очень долго, попросил эксперта сделать на компьютере трассологическую модель, воспроизводящую механизм образования мазков и капель. Он также весьма пристально изучал порог некогда снятой двери между выходом на лестницу и комнатой часового механизма. – А здесь крови нет, – сказал он близкой к полуобморочному состоянию Кате. – Ни капли. Пятна и потеки крови имелись на полу комнаты почти в самом центре. Гущин долго смотрел на них и приказал детально сфотографировать. Патологоанатом и эксперты закончили осматривать тело юноши. Петлю с его шеи так и не сняли, оставили до прозекторской. Гущин задал обычные вопросы: причина смерти, телесные повреждения, давность. – У него разбита голова. Травма затылочной области. Поэтому и кровь, – сообщил патологоанатом. – Но это не смертельное ранение. Его просто оглушили. Все признаки указывают на то, что причина смерти – механическая асфиксия. И я думаю, что вскрытие это подтвердит. Когда ему надевали на шею петлю, он находился в положении лежа. Я думаю, оглушенный и без сознания. Видите, здесь нет ни лестницы, ни каких-то подставок. Они и не потребовались убийце. Он надел на находившуюся без сознания жертву петлю, к другому концу веревки привязал металлическую шайбу в качестве груза и забросил веревку на ту трубу. Полковник Гущин посмотрел вверх, на часы, куда указывал патологоанатом. – Убийца не собирался закреплять веревку на трубе, – подтвердил эксперт-криминалист, стоящий на высокой стремянке и светивший мощным фонарем внутрь часового механизма. – Была сделана скользящая петля, конец веревки с грузом забрасывался дважды, обматываясь вокруг трубы. А затем убийца просто потянул за свободный конец и вздернул свою жертву в петле. Веревка натянулась под тяжестью трупа. Но труба здесь выбита из пазов, она, опять же под тяжестью тела, начала клониться вниз. Этому способствовала и агония, так называемая «пляска смерти повешенного». Труба под двойной силой тяжести вошла между этими двумя колесами. Тут плохо видно – труба сейчас внутри часового механизма. Она нажала там на какой-то рычаг, который отвечает за вращение стрелок. Поэтому был такой эффект, пусть и кратковременный, когда часы пошли назад. – Это случайно произошло или как-то было сделано намеренно? – спросил Гущин. – Непонятно. Труба застряла сейчас глубоко в часах. И не видно, куда ее конец упирается. Это надо разбирать весь часовой механизм, – эксперт буквально сам лез в часы, балансируя на самой верхней ступеньке стремянки со своим фонарем. – И тут работа для механика, для специалиста по часам-курантам, я думаю. Но есть одна вещь, Федор Матвеевич, которая свидетельствует, что это не просто совпадение. – Что? – Смазка, тут все в смазке, Федор Матвеевич. Все детали. Но это смазка не свежая, – эксперт щупал зубчатые колеса, растирал что-то между пальцев. – Смазка загустела, слиплась. Давность ее примерно несколько месяцев. – Какова давность наступления смерти? – обратился Гущин к патологоанатому, с напряженным вниманием слушавшему эксперта. – Около двух часов на момент обнаружения тела в петле. – То есть парня повесили, и он какое-то время болтался там, а потом эта самая скользящая петля начала сползать по трубе, и вышло то, что мы все видели? – Скорей всего так. – Но петля могла и не сползти вниз, труба могла остаться на месте? – Могла и не сползти. Хотя сила тяжести тела, когда оно билось и вращалось в агонии, способствовала… – Так что же это – совпадение или чей-то расчет? – спросил Гущин. Ему никто не ответил. Патологоанатом снова занялся телом. Криминалист на стремянке начал брать образцы смазки, пыли и волокон, к нему с контейнерами по другой стремянке уже карабкались коллеги. – Федор Матвеевич, что все это значит? – спросила Катя, собирая в кулак последние силы. – Убийцей проделана большая работа. Две жертвы в промежутке в три года были затащены в башню и повешены. В случае с Аглаей Добролюбовой ничего не произошло. В случае с Макаром сработал старый часовой механизм. – И что все это такое? Для чего это?