Катя отметила: судя по тому, как Казанский назвал Нилова, тот ему известен – по крайней мере он в курсе, что Нилов был молод. – Ведется расследование. – А что это за комната? – задал новый вопрос Казанский. – Кирпичной кладке не один десяток лет. Предметы мебели старые, возможно, даже девятнадцатого века. – Гущин угрюмо оглядел вспоротую спинку дивана, снова подошел к груде тряпок на полу. – Переборка, которую мы проломили, в три кирпича. Если смотреть изнутри комнаты, – он подошел к стене, – видно, что эта сторона отличается от той, что снаружи. Там – сплошная кирпичная стена. А здесь, взгляните – остатки синих обоев. А вот здесь находился дверной проем, – он провел рукой по стене. – Остатки дверной притолоки и дверные петли. Здесь была дверь, вход. Но снаружи выложили кирпичом еще один слой и эту старую переборку скрыли. Комнату замуровали. – Так что это за комната? – нетерпеливо повторил свой вопрос Казанский. – Это вы мне скажите, вы же кричали, что это памятник городской архитектуры. – Не имею понятия. Просто это очень старое здание. Оно составляет единый комплекс с фабричными корпусами – а это памятник промышленной архитектуры. Городская достопримечательность. Кресло какое интересное, – Казанский дотронулся до спинки кресла-каталки. – Ремни… Кого-то привязывали… Что за дикость такая? На его вопрос никто не ответил. И больше он вопросов не задавал, хотя весь дальнейший осмотр комнаты проходил при нем. Но смотреть было особо нечего. И все же Катю не покидало странное ощущение, что комната словно наблюдает за ними, скрыв зоркие недобрые глаза в старых стенах. И словно выжидает. После осмотра Гущин приказал закрыть Дом у реки, повесив на входную дверь новый замок. Диван и кресло так и оставили внутри. Эксперты забрали лишь гнилые тряпки и сделали соскобы с дубового паркета, где Гущину привиделось пятно, чтобы проверить, кровь это или не кровь. Катя не спрашивала у Гущина, каков его дальнейший план. Просто молча залезла в его машину. Увидела, как замглавы городской администрации сел за руль новехонького черного джипа и лихо развернулся почти у самой воды. Надо же, в маленьком Горьевске (от слова «горе»), обезглавленном на плахе беспощадной борьбы с коррупцией, осталась все-таки какая-то городская власть, которая покрикивает и качает права. Капитан Первоцветов тоже сел с ними. – Осмотрим его офис, Федор Матвеевич? – предложил он. Гущин кивнул. Они разворачивались в сторону Горьевска. А он все смотрел на Дом у реки. И Катя поняла: это место лишило его покоя. Точнее даже так: полковник потерял свой покой там, в замурованной комнате, похожей на тайную тюрьму. – Неплохо бы побольше узнать об этом здании, – сказал он Первоцветову. – Займитесь этим сами, ладно? Капитан кивнул, и на лице его снова появилось то самое непередаваемое выражение. В глазах мелькнуло что-то затравленное, тоскливое. «Что с ним? – удивилась Катя. – Ведь он недавно здесь, переведен из Главка». Ехали в город по темному шоссе с редкими фонарями. За окнами внедорожника возник новый микрорайон: многоэтажные дома, освещенные остановки рейсовых автобусов, продуктовый супермаркет. Пейзаж несколько повеселел. Но вот они въехали в центральную часть города, и все снова стало унылым и каким-то кривым, кособоким. Нелепая широкая центральная улица, по краям которой крючились старые купеческие особнячки, выкрашенные желтой охрой, залепленные вывесками «Аптека», «Цветы», «Оптика», вперемешку с мрачными пятиэтажками из силикатного кирпича. Городской сквер – дешевого вида фонтан, выключенный по случаю осеннего сезона, и какой-то чудной памятник – то ли ангел, то ли стрекоза на столбе. И вдруг – прекрасное здание в стиле классицизма с фасадом жемчужного цвета, окутанным дымкой яркой подсветки. Здание, составившее бы честь даже столице. – Городской музей, – пояснил капитан Первоцветов. И Катя поняла: Горьевск, возможно, состоит из таких вот контрастов. Не следует судить об этом городе поверхностно. Вдали, в свете уличных фонарей, мелькнуло что-то громадное из красного кирпича. Но Катя не успела разглядеть – они свернули и остановились возле городского дома быта, расположенного напротив торгового центра. Оба здания – громоздкие ангары нового типа. Торговый центр работает допоздна. А вот дом быта уже закрывается, но это не помеха для полиции, потому что… Катя не закончила свою мысль. Она увидела возле дома быта Горьевска нечто невообразимое. Собственную машину. Крохотный коробчонок – «Мерседес Смарт» – притулился прямо напротив входа, на парковке. Конечно, мало ли в Москве и области «Смартов», однако… Катя на негнущихся ногах подошла к машинке. Моя! Точнее… Черт возьми! Вон и Стивен болтается на зеркале заднего вида – маленький пушистый брелок в виде синей длиннорукой обезьянки. Она сама его водрузила туда, а Анфиса хотела повесить «Глазастика». Вон он притулился на приборной панели – жуткий на вид уродец-циклопик. И хаос в салоне знакомый… Анфиса Берг – Катина закадычная подруга, с которой они напополам купили эту вот машинку и катались на ней по очереди. В последнее время машина больше требовалась Анфисе. Та моталась по разным местам. Кате приходили sms на телефон: «Зайчик, беру колеса из гаража – качу в…» Анфиса всегда аккуратно указывала пункт назначения. Но в последнюю неделю посланий про авто Катя не получала и считала, что Анфиса работает в галерее, а крохотун-«Смарт» тоскует в гараже. Катя секунду разглядывала синенького висельника – талисман на зеркале, а потом огляделась по сторонам. Темная незнакомая площадь, унылая и пустая. Она ринулась в дом быта, не обращая внимания на тревожный окрик полковника Гущина. Внутри все перегорожено и поделено на маленькие помещения: чуланчики-мастерские, офисы, магазинчики – точно жалкие соты. «Изготовление ключей», «Ремонт обуви», «Ремонт оправ», «Билетная касса», «Канцтовары», «Ателье». – Как это не появлялся на работе? Вы его не видели сегодня? Может, знаете, где он живет? Мне очень нужно его увидеть! Я из Москвы приехала! Целый день его ищу! До боли знакомый голос! Катя верила и не верила ушам своим, глазам своим! – Но это же его фотоателье! Но здесь заперто! Он что, уже закончил работу? А где он живет? Белая дверь каморки с вывеской «Фотоуслуги». Напротив – стеклянный аквариум офиса «Котлы и отопительные системы». Его запирал на ключ хмурый сиделец, не дождавшийся вечерних клиентов. А рядом с ним Катя узрела Анфису Берг. Та пылко допрашивала сидельца, повышая голос, словно разговаривала с глухим. – Я из Москвы три часа ехала по пробкам! Мне он очень нужен, это же его фотоателье! Где я могу его найти, а? – Анфиса, – тихо окликнула подругу Катя. Та обернулась всем телом и… Темные глаза Анфисы округлились. Она всплеснула руками. – Ой, а ты… – А я здесь. – Катя ухватила Анфису за руку. – Я по срочному делу. – И я по срочному делу! Катя быстро в уме подсчитала, сколько же они с закадычной подругой не виделись. Ой, много времени, так много – просто ужас! Последний раз на Анфисином дне рождения… Нет, она туда не попала, подарок отправила с курьерской службой, а сама была по горло занята… – Анфисочка! Анфиса тряхнула темными кудрявыми волосами и обняла Катю. От нее пахло тонкими духами. На ней были моднющий мешковатый черный плащ, черные брюки, яркий полосатый шарф от Сони Рикель и, как обычно, увесистая сумка с фотоаппаратурой. Богема чистой воды и тот небрежный врожденный шик, который всегда так восхищал в ней Катю. Анфиса Берг была известным в узких кругах художником-фотографом. Они с пятью компаньонами содержали галерею на Гоголевском бульваре, снимали там помещение, делали фотовыставки. Но в последнее время дела хипстерской галереи шли плохо. Анфиса фактически не имела постоянной работы и сотрудничала сразу с десятком изданий, пристраивая туда свои снимки, моталась по разным местам, делая рекламные фотосессии. – Что здесь за шум, а драки нет? – осведомился позади них густой гущинский бас. – О, знакомые все лица! Анфиса Марковна, вы? Этого только не хватало. Какими судьбами? Гущин, капитан Первоцветов и сотрудники Горьевского ОВД, приехавшие к дому быта делать осмотр офиса фотографа Нилова, заполонили узкий коридор. Катя подумала: Гущину Анфиса знакома и памятна. Но не виделись они, страшно сказать, вечность. Со времен того знаменитого дела Музея имени Пушкина, когда Анфиса так помогла им всем. – Федор Матвеевич! – воскликнула Анфиса с нескрываемым восторгом. – Как я рада вас видеть! Вы все такой же брюзга и меланхолик. – А вы, Анфиса Марковна, расцвели. – Гущин приподнял бровь. – Но это еще не дает вам повод… – Я здесь по важном делу, – возвестила Анфиса. – Мне надо срочно разыскать одного человека. – Анфис, кого ты ищешь? – Катя уже знала ответ, она спросила для полковника Гущина. – Дэна. Он фотограф. Когда-то делал снимки для половины глянца. Для «Сноба», для «Оффисьель». – Его фамилия Нилов? Анфиса уставилась на Катю. – Да, а откуда ты… – Денис Нилов убит, – мрачно изрек полковник Гущин. – Боюсь, Анфиса Марковна, вам предстоит дать нам внятные и четкие объяснения происходящему. – Убит?! Ой, его же никто никогда у нас не принимал всерьез. Что он там болтает под кайфом! Гущин принял решение моментально. – Сначала осмотрим его конуру, – сказал он, кивая на офис фотоателье. – Вскройте дверь. А поговорим потом – обстоятельно и правдиво. Анфиса Марковна, ждите в коридоре. Никуда не уходите. – Куда же это она уйдет?! – взвилась Катя. – Федор Матвеевич, вы вообще думайте, что говорите! – Я думаю, – многозначительно ответил Гущин. В этот момент хрястнул вскрытый полицейскими замок входной двери в офис.