– У вас есть разрешение? – Нет. Я купил его несколько лет назад в Барселоне. Как правило, я держу его дома в запертом ящике стола. – Как правило? В парк въехал черно-белый патрульный автомобиль управления полиции округа Мария с включенными фарами. Было уже почти темно. Автомобиль остановился, и из него вышли двое полицейских в униформах. – Что тут происходит? – спросил один из них. Тут он узнал Колльберга и повторил чуть изменившимся тоном: – Что тут происходит? – Заберите этих двоих, – сказал Колльберг бесцветным голосом. – Я ни разу в жизни не переступал порог полицейского участка, – запротестовал старший из двух мужчин. – Я тоже, – присоединился к нему мужчина в спортивном костюме. – Ну так самое время вам это сделать, – сказал Колльберг. Он помолчал, посмотрел на обоих полицейских и добавил: – Я приеду через пару минут. Повернулся и ушел. В полицейском участке округа Мария уже стояла длинная очередь пьяных. – Что мне делать с этими двумя инженерами? – спросил дежурный. – Обыщи их и посади под замок, – сказал Кольберг. – Я сейчас отвезу их в криминальную полицию. – У вас за это будут неприятности, – сказал мужчина в спортивном костюме. – Вам известно, кто я такой? – Нет, – ответил Колльберг. Он вошел в дежурную комнату, чтобы позвонить, и, набирая номер, с грустью в сердце смотрел на старомодную мебель и оборудование. Когда-то он служил здесь простым патрульным. Ему казалось, что это было страшно давно, но уже тогда это был наихудший округ в городе по количеству пьяных. Теперь же здесь жили главным образом состоятельные люди – в так называемых «капиталистических дотах», уродливых жилых домах с высокой квартирной платой, однако округ по-прежнему надежно занимал почетное третье место по статистике алкоголизма вслед за округами Клара и Катарина. – Колльберг слушает, – сказала его жена. – Я немного задерживаюсь, – сказал Колльберг. – У тебя какой-то странный голос. Что-то не в порядке? – Да, – сказал он. – Всё. Он положил трубку и минуту сидел неподвижно. Потом позвонил Мартину Беку. – Несколько минут назад в парке Тантолунден на меня напали и сбили с ног два вооруженных инженера-строителя, – сказал он. – Они организовали здесь гражданскую милицию. – Не только они, – заметил Мартин Бек. – Час назад избили какого-то пенсионера в парке в Хагалунде. Я только что узнал об этом. – Похоже, наши дела все хуже и хуже. – Да, – сказал Мартин Бек. – Откуда ты звонишь? – Из второго. Сижу в дежурке. – А что ты сделал с этими двумя героями? – Они внизу, в камере. – Привези их сюда, ко мне. – Хорошо. Колльберг спустился в подвал, к камерам. Некоторые из них уже были полностью заняты. Человек в спортивном костюме стоял и смотрел через решетку. В соседней камере сидел высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, колени он подтянул к подбородку и что-то громко напевал по-английски. – У нас здесь уже почти как на Диком Западе, – заметил полицейский, дежурящий у камер. – Что он сделал? – спросил Колльберг. – Ничего, – ответил мужчина. – Верно, – сказал полицейский. – Сейчас мы его отпустим. Его притащили ребята из морской полиции. Их было пятеро! Он подшучивал над какими-то моряками в проходной Шепсхольменского порта, и эти болваны задержали его и привезли сюда. Сказали, что якобы не могли найти никакой другой полицейский участок. Мне пришлось посадить его в камеру только для того, чтобы избавиться от них. Впечатление такое, что у них совсем нет работы… Колльберг подошел к соседней камере. – Ну вот, теперь вы уже переступили порог полицейского участка, – сказал он мужчине в спортивном костюме. – А через несколько минут увидите, какие условия у нас, в криминальной полиции. – Я намерен подать на вас жалобу за превышение служебных полномочий. – Ну вы даете, – сказал Колльберг. Он вытащил из кармана блокнот. – Прежде чем мы отправимся в путь, будьте настолько любезны и сообщите мне имена и адреса всех членов вашей организации. – Это вовсе не организация. Это всего лишь несколько отцов семейств и… – И вы ходите вооруженные в общественных местах и пытаетесь сбивать с ног полицейских, – сказал Колльберг. – Давайте имена. Через десять минут он затолкал обоих отцов семейств на заднее сиденье, отвез их на Кунгсхольмсгатан, поднялся с ними лифтом наверх и втолкнул их в кабинет Мартина Бека. – Об этом вы будете жалеть до самой своей смерти, – сказал старший из мужчин. – Единственное, о чем я жалею, так это о том, что не сломал вам руку. Мартин Бек быстро и испытующе посмотрел на Колльберга и сказал: – Спасибо, Леннарт. Ты уже можешь ехать домой. Колльберг ушел. Мужчина в спортивном костюме сделал глубокий вдох, словно хотел что-то сказать, но Мартин Бек жестом остановил его. Он показал им кивком, чтобы они присаживались, и несколько секунд сидел молча, поставив локти на стол и сжав ладони. Потом сказал: – То, что вы сделали, безответственно. Такие действия для общества намного опаснее, чем единичный преступник или даже целая банда преступников. Дело в том, что они открывают дорогу менталитету линча и произволу в отношении закона и правосудия. Они выводят из строя механизм защиты общества. Вы понимаете, что я имею в виду? – Вы говорите как по-писаному, – кисло заметил мужчина в спортивном костюме. – Совершенно верно, – сказал Мартин Бек. – Дело в том, что это основополагающие вещи. Катехизис. Вы понимаете, что я имею в виду? Им понадобилось больше часа, чтобы понять, что он имеет в виду. Когда Колльберг приехал к себе домой на Паландергатан, его жена сидела в постели и вязала. Он не произнес ни слова, разделся, пошел в ванную и принял душ. Потом забрался в постель. Жена отложила вязание в сторону и сказала: – Что это за ужасная шишка у тебя сзади на голове? Тебя кто-то ударил? – Приласкай меня, – сказал он. – Мне мешает живот, сейчас… вот так, иди ко мне, мой маленький. Так кто тебя избил? – Два болвана-дилетанта, – сказал Колльберг и уснул. XXII В понедельник утром за завтраком жена Мартина Бека сказала: – Что же это получается? Значит, вы не можете схватить этого типа? Но ведь то, что вчера произошло с Леннартом, просто ужасно. Теперь я понимаю, что люди испытывают страх, но если они начнут нападать на полицейских… Мартин Бек сгорбившись сидел за столом, он был еще в пижаме и халате. Он пытался вспомнить, что ему, собственно, снилось перед тем как он проснулся. Это было что-то неприятное. Связанное с Гюнвальдом Ларссоном. Он погасил первую утреннюю сигарету, посмотрел на свою жену и сказал: