Приземлившись на корточки, он замер в ожидании хода разгневанного Кингпина. Не потрудившись даже скинуть строгий пиджак, Фиск двинулся на него. Уцелевших гангстеров, оказавшихся у него на пути, он отпихнул в сторону с такой силой, что те врезались друг в друга и рухнули, как кегли. – Легче, легче! Если ты так обращаешься со своими работниками, неудивительно, что мама с папой так и не купили тебе щенка. Ожидая, что пышущий яростью Кингпин без оглядки кинется на него, Человек-Паук прыгнул, чтобы встретить его на полпути. Но Фиск внезапно, вопреки всем законам физики и силе инерции, затормозил. Не успел Человек-Паук приземлиться, как противник мертвой хваткой вцепился в его запястья. «Поздно!» – взвизгнуло его паучье чутье. Кингпин ухитрился дотянуться до него с таким проворством, какого Человек-Паук совсем не ожидал. Раскрутив Человека-Паука в воздухе, Фиск швырнул противника прямо в скрученный из паутины манекен. «Нет! Глупо, ах, как глупо! Я сам снабдил его этой штукой!» Не успев извернуться, Человек-Паук почувствовал, что его руки вязнут в клейкой массе. Мысленно проклиная себя самого, он потянул, рванулся, но только увяз еще сильнее. Разработанный им полимер, искусственный паутинный секрет, мог принимать три вида – прочной нити, ловчей сети и липких клубков. На открытом воздухе клейкость паутины быстро сходила на нет, но внутри клубков, из которых была собрана его кукла, сохранилась клейкая полужидкая сердцевина. «Проклятье! Сколько раз я потешался над жуликами, застрявшими в моей паутине, и вот – теперь сам на их месте! Ничего. Нужно только расслабиться, и через несколько секунд я буду свободен». Но этих нескольких секунд Кингпину было вполне достаточно. Он отвел назад правую руку, толстую, как бревно, готовясь к первому удару. Все еще не в силах высвободиться, Человек-Паук сумел качнуться в сторону вместе с манекеном и увернуться. Кулак размером с добрый окорок лишь зацепил край клубка паутины, и пойманный в ловушку стенолаз с головокружительной скоростью завертелся в воздухе. – Только погляди на себя! Твой манекен – и то дерется лучше! Следующий удар был нанесен с невероятной быстротой, но паучье чутье помогло Питеру увернуться и на этот раз. Кулак Кингпина просвистел в воздухе и обрушился на массивный дубовый стол, расколов его пополам. Потеряв равновесие, Фиск вынужден был податься назад, чтобы не упасть. – Как ты считаешь, долго ли еще сможешь уворачиваться? – спросил Кингпин. Уперевшись спиной в манекен и изогнувшись, Человек-Паук высвободил ноги. – По крайней мере, пока ты не сменишь полоскание для рта. С этими словами Человек-Паук неуклюже взмахнул левой ногой, позволив Кингпину поймать себя за лодыжку. Однако это отвлекло Фиска от его правой ноги, и второй удар враг заметил слишком поздно. От мощного пинка Кингпин отлетел прочь и рухнул на сломанный стол. Тем временем клей под воздействием воздуха подсох, Питеру удалось освободиться и сорвать с манекена свою рубашку. Ничем более не связанный, он натянул рубашку, заправил ее в штаны, прыгнул на стену и стремительно пополз прочь. Поднявшийся на ноги Кингпин пренебрежительно ударил наотмашь, чтоб расплющить его о стену, но, благодаря паучьему чутью, Человек-Паук вовремя спрыгнул на пол. «Чуть не попал! Я все еще недооцениваю его. К счастью, он тоже еще не видел всего, на что способен я». Крутанув в воздухе такое сальто, что обычный человек неминуемо сломал бы себе хребет, Человек-Паук обвил ногами едва различимую шею Кингпина и изо всех сил рванул его вниз – так, чтобы основной удар об пол приняла на себя крепкая голова врага. Пол вздрогнул. Картины на стенах задребезжали. – Что, больно? Прости. Я принял твой жир за мускулы. Но Кингпин лишь безмятежно улыбнулся в ответ. – На самом деле, это было совсем не больно, – его рука сомкнулась на запястье Человека-Паука. – Однако вот это – будет. «Снова давить? Если он думает, что сможет переломать мне кости, то он…» Большой палец, толстый, как боек молотка, нащупал нужную точку и надавил. – Бой – это не только грубая сила, букашка. Тут нужно знать, куда нажать. В ответ Питер занес свободную руку, чтоб нанести удар, но рука онемела от жгучей боли, прострелившей запястье, пронзившей спину и плечи. Паучье чутье отчаянно забило тревогу. Перед глазами поплыли темные пятна. * * * НО ЗА выбитым окном витал не только холодный вечерний ветер. Там, в воздухе, бесшумно вращая винтами, завис никем не замеченный беспилотник, транслировавший изображение злорадствующего Кингпина и его беспомощного противника в салон черного бронированного автомобиля внизу. Автомобиль напоминал грузопассажирский внедорожник, но был заметно длиннее и ниже. Глядя на встроенный в приборную панель экран, сидевший за рулем Махинатор побарабанил пальцами по подбородку, на миг задумался и взялся за телефон. – Сильвермэйн? Ты уже знаешь об ограблении Выставочного зала? Хриплый голос Манфреди в динамике зазвучал так громко, что Махинатор поспешил отстранить телефон от уха. – Конечно – об этом же трубят во всех новостях! Что ты?… Надеясь, что главарь Маггии последует его примеру, Махинатор понизил голос: – В эту минуту Кингпин бьется с Человеком-Пауком, и оборона второго серьезно ослаблена. Если ты передашь полиции присланный мной адрес, уверен, они легко найдут и его самого и улики, которых хватит, чтобы предъявить ему обвинение. Престарелый гангстер заворчал в ответ, выражая благодарность. Махинатор повесил трубку и продолжил наблюдать за схваткой. Глава пятая НА ВТОРОМ этаже старинного кирпичного полицейского участка в нескольких кварталах от ГУЭ редактор отдела городских новостей Джозеф «Робби» Робертсон отвернулся от окна и посмотрел на сына. Снаружи, внизу, собралась лишь малая часть той самой толпы, что оккупировала университетскую площадь, но Робертсон опасался, что в скором времени толпа увеличится. Просто весть о местонахождении организаторов акции протеста дошла еще не до всех. – Я понимаю, как тебе хочется помочь товарищам. Не понимаю другого: чем им поможет твой арест? Всего лишь несколько месяцев назад Рэнди окончил школу и горел желанием начать учебу в колледже. Теперь негодование явно пересилило тягу к знаниям. Робби восхищался его порывом – таким знакомым, памятным со времен собственной юности. Но, как отец, он не разделял его негодования. Скорее, он был встревожен. Рэнди поднял гневный взгляд на отца. – А чем тебе помогает работа на расистов вроде Джей Джоны Джеймсона? Робби окаменел. – На расистов? Ты уверен? Может, этот человек – и полная задница, но расизм к его многочисленным недостаткам уж точно не относится. Ты понимаешь, что, если бы я не был его редактором и не имел здесь знакомств, ты бы не сидел тут со мной? А был бы в камере, вместе со всеми остальными? – «Его редактором»? Вроде как – его собственностью? – Вовсе нет! – Значит, я должен быть благодарен за привилегии, ниспосланные тебе богатеньким белым хозяином? А все остальные пусть катятся к черту? – Я имел в виду вовсе не это. Я… Робби отвернулся к окну и вновь выглянул наружу, переводя дух. Внизу среди студентов шел какой-то спор. В толпе мелькнула копна платиновых волос, и он узнал среди собравшихся Гвен, дочь капитана Стейси. Конечно, он не знал, какие разногласия могут существовать между Стейси и его дочерью, однако не сомневался, что они совсем не похожи на его собственные проблемы с Рэнди. «Как бы там ни было, сегодня, похоже, всем и каждому есть на кого злиться», – подумал он. * * * ВСЕГО-НАВСЕГО заглянув к отцу – узнать, как у него дела, Гвен Стейси оказалась лицом к лицу с двумя десятками кипящих от негодования соучеников. Проще всего было развернуться и уйти. Но годы, проведенные в тревожном ожидании, вернется ли отец домой целым и невредимым, научили ее одной вещи: самый простой выход редко бывает правильным. Когда долговязый тощий лидер группы, раздувшись от самодовольства, подошел к ней, она поднялась на ступеньку крыльца и встретила его глаза в глаза: – Видишь ли, я понимаю, отчего вы здесь, но протесты у полицейского участка привлекут внимание к краже, а не к стоимости обучения! Так делу не помочь. Прислушавшись к ее словам, он кивнул. – Окей, понятно. Ты держишься собственных убеждений. Имеешь право. Гвен решила, что на том делу и конец, но тут из толпы раздался еще один голос: – А куда сбежал твой дружок Паркер? Чуть что – сразу в кусты? Шагнув к щеголеватому юнцу в модном свитере, Гвен подняла палец к его подбородку. – Это ты? Ты назвал Питера Паркера трусом? В отличие от прочих демонстрантов, от этого явственно пахло спиртным.