– И составить из них отдельный список? – Именно так. – Хорошо. – Итого два списка. И все это нужно сделать очень быстро. Просто-таки не спать, не кушать, не бегать на танцульки, а расшибиться, но сделать! – Я не бегаю на танцульки, – в голосе младшего лейтенанта Идоленок послышалась обида. – Это я сказал просто так, – извиняющимся тоном произнес Горюнов. – Для красного словца. Чтобы вам было понятнее. – А не надо говорить никак! – запальчиво сказала девушка. – Если ничего не знаете… – Ульяна! – вмешался в разговор майор Расторгуев. – Когда я научу тебя субординации! Ты слушай, что тебе говорит товарищ старший лейтенант! Он напрасного не скажет! Смерш – это тебе не то что… там не говорят зря! – Ничего. Все замечательно, – примирительно произнес Федор и взглянул на девушку. – Если обидел – прошу прощения. – Я не обиделась, – улыбнулась Ульяна. – Когда приступать к заданию? – Прямо сейчас. О результатах будете докладывать лично мне. – А где же я вас увижу? – спросила девушка. – Хороший вопрос. Действительно, где? Вот что. Время сейчас весеннее, тепло, светло, всякие птички поют… Так сказать, благорастворение воздухов. А потому отчего бы нам с вами не поиграть во влюбленных? – Это как? – девушка непонимающе уставилась на Федора. – Очень просто, – стал пояснять Федор. – Я назначаю вам свидание, вы приходите, мы обговариваем все наши дела и расстаемся до следующего раза. Никто ничего и не заподозрит. В крайнем случае подумают, что я командировочный вертопрах из области… И пускай себе думают. – А обо мне что подумают? – спросила девушка и – Федор это заметил отчетливо – густо покраснела. – Действительно… – почесал в затылке Горюнов. – Незадача… Но с другой стороны, а что тут такого? Дело-то обыкновенное, житейское. Пускай думают, что мы с вами жених и невеста. Еще и завидовать вам будут. Вот, мол, кругом война, а у вас жених. Хоть и со шрамом во всю щеку, а все же с руками и ногами. Да вы не смущайтесь и не смотрите на меня такими глазами. Я понимаю… Но наше дело – разведка. А разведчик – он всегда играет роль. Где-нибудь в лесу он может побыть и самим собой, но в городе, среди людей, разведчик всегда артист. – А вы что же, разведчик? – спросила девушка. – Был до недавнего времени. Теперь вот ловлю шпионов. Но это почти одно и то же. Так как вам моя идея? – А может, – вмешался в разговор Расторгуев, – вам лучше встречаться в гостинице в вашей комнате? Вы там будете проживать один, так что… – Товарищ майор! – укоризненно сказал Федор. – Что вы, в самом деле… – Ах, ну да! – спохватился Расторгуев. – Действительно… Получится двусмысленно и нехорошо… Всякое начнут говорить… – Вот именно, – сказал Горюнов. – Нет, только на виду! Где у вас назначают свидания? – На проспекте Шахтеров, – ответила Ульяна, глядя в пол. – У памятника… – Вот и замечательно! – преувеличенно бодрым тоном сказал Федор. – Значит, так. Послезавтра ровно в девятнадцать ноль-ноль встречаемся на проспекте Шахтеров у памятника. Это приказ. И не опаздывайте. В нашем деле время значит очень многое. – Хорошо, – сказала девушка, помолчала и добавила: – До свидания! – и вышла. – Ну вот, вы видали? – огорченно воскликнул майор Расторгуев. – Никакой субординации! А ведь должна была спросить разрешения: разрешите, дескать, выйти… Нет же – взяла и вышла! Как на танцульках! Эх, кадры! – Что, плохо с кадрами? – спросил Федор. – Так сами видите… А других взять негде. Кто – на фронте, кто уже вернулся с фронта, но без рук и ног. Какие из них работники? Ковыляют по вокзалам да дорогам, поют жалостливые песни, собирают на выпивку. Не все, конечно, но многие. Разберись с ними, говорит мне начальство. Легко сказать разберись! А куда я их дену? Эх! Лучше бы мне на фронт отправиться! Там-то все понятнее… Сам-то давно с фронта? – Уже полгода, – сказал Федор. – Из госпиталя? – А то откуда же… – Понятное дело… А воевал-то где? – В разведке. Командовал взводом. – Оно и видно, что разведчик. По хватке. А теперь, значит, в Смерше… – Как видите. – Я и сам просился на фронт, – печально сказал майор. – Шесть рапортов написал! И чего я добился? Ничего, кроме выговора и матюков. Воюй, говорят, здесь. Здесь, мол, тоже война. – Мне сказали то же самое. Наверно, это правильно. – Может, и так… – Ладно, – проговорил Федор. – Горюя, дела не сделаешь. Дело надо делать весело. А за помощницу спасибо. Разведчик что надо. – Так она и вправду толковая! – горячо заверил майор. – Кого-то ледащего разве я выделил бы в помощники? Дело-то какое! Правда, о субординации у нее нет никакого понятия, так что ж поделаешь? Привыкнет, пообтешется… – Да и пес с ней, с субординацией! – махнул рукой Федор. – В разведке это не главное! Так что еще раз спасибо. Хорошая дивчина. Теперь вот еще что. Ходить каждый раз сюда мне несподручно. Тут дело такое… Если я сяду им на хвост, то и вдруг они мне – тоже? Проследят, сопоставят, сделают выводы… А коль сделают выводы, то испугаются. А коль испугаются, то затаятся. Ищи их потом… Уж лучше пускай они будут на виду – до полного истребления. А потому нет ли у вас чего-то вроде конспиративной квартирки? Там бы и встречались. – Имеется, – кивнул майор. – Скажите адрес, я запомню. – Улица Речная, дом двадцать, – проговорил майор. – Одноэтажный барак, разделенный на отдельные квартиры, вход с торца. В квартире живет бабка Ворониха. Наш человек. Скажете: «Привез вам поклон от вашего сына-пулеметчика». Это пароль. Она вас и впустит. А там подойду и я. А если я подойду первым, то пароль все равно скажите. Иначе бабка не пустит. Очень бдительная старуха. – Хорошо, – улыбнулся Федор. – Так и сделаем. Значит – встречаемся послезавтра в двадцать часов тридцать минут. После того, как я вернусь со свидания с прекрасной девушкой Ульяной.  Глава 14 – И как прошел первый рабочий день? – спросил Георгий у Елизаветы вечером. – Изволите потешаться? – поморщилась женщина. – Ничуть. Как любящий муж проявляю заботу о дорогой супруге. У нас так принято. А у вас разве нет? – Ирония дело хорошее, – сказала Елизавета. – Если она не чрезмерна, то она помогает разведчику сохранять стойкость духа и ясность мысли. – Что, тоже азы разведки? – Что-то вроде того… Ну, и как наши дела? – Ты о чем? – Разумеется, о шахте «Поварниха». Точнее, об оптимальном способе ее ликвидации. – Ах, это… Что ж… Такие способы имеются. Как минимум три. – А точнее? – А точнее… Георгий опять ощутил, что ему хочется убить Елизавету. Да-да, именно так – убить. Любым способом, немедленно. А там будь что будет. Но вместе с тем он понимал, что не сделает этого. Где-то глубоко внутри у него ощущался какой-то порог, тормоз, словом, что-то настолько несокрушимое, что одолеть это препятствие он не смог бы, даже если бы напряг все свои душевные силы. Возможно, это был страх за свою жизнь. Или еще что-то, такое же инстинктивно непреодолимое. Иначе говоря, желание убить Елизавету имелось, а душевных сил, чтобы привести это желание в действие, не было. Это было нечто вроде внутреннего раздвоения личности, и такая раздвоенность выводила Георгия из себя, не позволяла ему сосредоточиться. Он старался заглушить это ощущение тем, что дерзил Елизавете, иронизировал, саркастически относился к любому ее слову и действию. Но это не помогало ему обрести внутреннюю цельность. Его личность раздваивалась все больше и больше, и ему подчас казалось, что существует не один, а два Георгия – абсолютно не похожих друг на друга и вместе с тем чем-то очень похожих… – Опять душевные терзания и сомнения? – Елизавета подошла к Георгию и глянула ему в глаза. Миловидов глянул в ответ и увидел в глазах Елизаветы хорошо ему знакомые льдинки. – Отойди, – сказал он глухо. – Иначе я тебя убью. – Не убьешь, – спокойно сказала Елизавета. – В этом вопросе я спокойна. Я знаю, с кем имею дело. Итак, мы остановились на трех возможных способах ликвидации шахты «Поварниха». Что это за способы? – Да, способы… Способы… Способ первый – перекрыть доступ воздуха в шахту. Кто-то, конечно, успеет спастись, но другие задохнутся. Пока будут искать погибших и восстанавливать вентиляционную систему, пройдет немало времени. – Сколько именно времени пройдет? – Не знаю… Ни на одной из шахт ничего подобного не было, так что трудно сказать. – И все же? Ты же специалист, обязан знать.