Откусив от сэндвича, Найквист вернулся к осмотру сумки Элеанор. Он нашел еще несколько личных вещей, но ничего из них не вызывало интереса, пока он не вытащил пару маленьких стеклянных флаконов, каждый из которых был украшен крошечным изображением полумесяца и наполнен ярко-оранжевой жидкостью. Он вспомнил парня в комнате 347 и его измазанные губы. Найквист был знаком как минимум с шестью разными видами стимуляторов и бо?льшую часть из них принимал в молодости. Он положил флакончики на ладонь. Ему и раньше попадались такие предметы, но увы, он мало что знал о содержащихся в них наркотиках. На дне сумки оставался один предмет, представляющий интерес, – нечто, обернутое желтой пылезащитной тканью. Найквист осторожно развернул ее и обнаружил фигурку. Это было странно выглядящее существо из тонкой черной кожи. К туловищу прикреплялись длинные тонкие руки и ноги, а лицо было повернуто в профиль – с острым рыльцем и двумя рогами, выступающими из копны волос на куполообразной голове. По всему телу были проделаны ромбообразные отверстия, покрытые кусочками прозрачного пластика золотого, красного или голубого цвета. Фигурка смотрелась примитивной, но выполнена была мастерски. Более того, существо было похоже на кроху-демона. Найквист положил все обратно в сумку. Вот они, несколько драгоценных вещей Элеанор Бэйл, ее загадочная коллекция. Куда они его приведут? Крик с другого стола отвлек его. Послышался звон бьющегося стекла. Это была Мария, женщина, болеющая хроностазисом. Она поднялась на ноги. Вытянув руки перед собой и судорожно сжимая пальцы, она словно пыталась схватить какой-то неуловимый предмет. Рот беззвучно открывался и закрывался, пока, наконец, с ее губ не слетело: – Который час? Который час? Найквист вскочил на ноги, чтобы помочь ей, но бармен опередил его. Он схватил женщину за запястья и твердо, но любезно говорил с ней, стараясь успокоить. Но Мария все продолжала задавать свой вопрос: – Который час? Который час? Который час? Рассеивающий пыль Бесконечные лучи света, пересекаясь в воздухе, каскадом сыпались из мерцающих окон финансового района и причудливо переплетались в паутине серебряных нитей, которые простирались над передним двором центра «Ариадна». Все мерцало и искрилось своим особенным оттенком света. Найквист вошел через главный вход. В приемной было множество настенных часов. Найквист никогда не был здесь раньше, предпочитая встречаться со своими клиентами на нейтральной территории – в кафе или барах, и теперь выглядел неуместным, потрепанным, усталым бедняком по сравнению с бойкими хорошо одетыми мужчинами и женщинами, которые проходили мимо него. Все они перемещались в общем ритме корпоративного временно?го графика. Он чувствовал себя как танцор со сломанной ногой – нелепый, ничуть не соответствующий имиджу компании. Секретарша за столом смерила его настороженным взглядом, когда он заявил о цели прибытия. – Боюсь, мистер Бэйл не сможет сейчас с вами встретиться. Он на совещании. Найквист нахмурился. – Когда я могу его увидеть? – Вы хотите записаться на прием? – Это срочно. – По какому делу? – По личному. Найквист понимал, что пришелся ей не по нраву. У него было ощущение, что она вполне может нажать скрытую кнопку под столешницей. – В три пятнадцать вас устроит? – спросила она с улыбкой. Найквист внимательно посмотрел на наручные часы, его руки при этом задрожали. Часы показывали двадцать две или двадцать пять минут второго. Или ближе к половине? Что-то вроде этого. – В три пятнадцать? – повторил он. – Да. Найквист уставился на боковую стену, где все циферблаты показывали разное время. Под каждым из них была табличка с указанием разных временных шкал: Основное бизнес-время, Международное время связи, Время отдыха руководства, Время финансовых операций и другие. Цифры в глазах расплывались, и он почувствовал головную боль. Второй бокал явно был ошибкой. Он уже не мог вспомнить, сколько часов прошло с тех пор, как он сошел с поезда на станции «Утро». – Какое сейчас у вас точное время? – спросил он. Секретарша указала на стену справа от ее стола. Найквист перевел туда взгляд и увидел часы с надписью «Внутреннее время центра «Ариадна», согласно которым в здании было два сорок пять. – Хотите подождать? Найквист едва услышал голос секретарши. Его так и подмывало изменить время на своих часах, чтобы соответствовать временной шкале здания. Его руки сжимались и разжимались, пока он пытался совладать с внезапным порывом. – С вами все в порядке, сэр? Вы плохо выглядите. – Речь идет о его дочери! Скажите это мистеру Бэйлу. Речь идет о Элеанор. – Простите, я не… Чтобы удержаться на ногах, Найквист схватился за край стола. Он ощутил головокружение и уже собирался пробраться к выходу, когда из ближайшего коридора появилась импозантная, элегантно одетая женщина. Она сразу взяла ситуацию в свои руки, поприветствовав Найквиста, как будто он был ее старым другом: – Вот вы где! Надеюсь, мы не доставили вам неудобств. Мистер Бэйл сейчас вас примет. Найквист никогда прежде не видел эту женщину. Они вместе ехали на лифте. Она представилась как Пирс. Без миссис, без мисс, вообще без имени. – Надеюсь, новости хорошие, – сказала она. – Мистер Бэйл очень обеспокоен всей этой ситуацией. Найквист молчал. – Что же, я могу понять вашу сдержанность. Это деликатное дело. Найквист кивнул. За густым слоем пудры и яркой помадой лицо Пирс не выдавало никаких эмоций. У нее была уверенная осанка и фигура той, кто проводит больше часов в тренажерном зале, чем за рабочим столом, а пиджак и юбку словно специально скроили для подчеркивания таких форм. Ее светлые волосы были зачесаны и уложены в ровную прическу, напоминающую ему шлем воина. Для сравнения Найквист взглянул на свое отражение в зеркальной стене кабины лифта. Вид был, мягко говоря, так себе. Несколько минут спустя он стоял в офисе сэра Патрика Бэйла и, ссутулившись, рассказывал о том, как позволил Элеанор сбежать. – Как такое могло произойти? – спросил Бэйл. – Если бы я хотел, чтобы работа была выполнена плохо, я бы попросил полицию найти ее. Найквист не чувствовал, что должен извиняться. – По крайней мере… – Что? – По крайней мере, мы знаем, что Элеанор жива. По крайней мере, мы видели ее. – Я плачу вам не за то, чтобы смотреть на нее, Найквист. Где она? Патрик Бэйл был высоким, привлекательным, несколько искусственно сохранившимся мужчиной в возрасте 40 лет. Его волосы казались слишком темными, а выражение лица слегка потрясенным, что стало результатом растягивания естественных черт путем хирургического вмешательства. Его офис выглядел обыденно, однообразно, не выдавая никаких личных особенностей хозяина, в то время как самого мужчину, похоже, переполнял сдерживаемый гнев или извращенное желание. По выражению его лица трудно было что-то понять. Найквист достал из кармана кошелек Элеанор. – Ваша дочь его потеряла. Бэйл схватил его, достал пачку купюр и сказал: – Хорошо. Без денег она долго не продержится. Девочка испорчена до предела. – Вы знали, что она принимает наркотики? Бэйл выглядел уязвленным этим вопросом. – Наркотики? Нет. Нет, она не… – Не принимает? – Она бы не посмела. Для Найквиста это прозвучало скорее как угроза, чем как суждение, основанное на наблюдении. Не опустошая перед Бэйлом сумки, он протянул ему фотографию молодого длинноволосого парня. – Вы знаете этого человека? – спросил он. Под ровный гул потолочных вентиляторов Бэйл уставился на фотографию. Он немного подумал, прежде чем ответить. – Нет. А нужно? – Ваша дочь носит эту фотографию с собой. – Это поможет нам ее найти? – Переверните ее. Перевернув фото, Бэйл посмотрел на два слова, написанных на обратной стороне. – Вам это ни о чем не говорит? – Энджелкрофт. Силуэт… Нет. Ничего. – Он положил фотографию на стол. – Мне все равно, Найквист. Я просто хочу вернуть мою дочь. – Все в ваших руках.