И естественно, она была права. Никаких оправданий. Он поднял окно, чувствуя, что температура постепенно повышается. Открыв шкаф для документов, он отыскал набор запасных лампочек, а затем, обернув руку тряпкой, заменил перегоревшие. Он не понимал, зачем он это сделал. И правда, несмотря на все свои усилия и сомнения, сильно ли он отличался от почти всего населения Дневного района? Как и они, он был одержим светом, постоянно горящим пламенем. Закрыв окно и задернув штору, Найквист вернулся к столу и высыпал на него содержимое сумки Элеанор. Особый интерес представляли четыре предмета – номер телефона на клочке бумаги, теневая кукла, фотография молодого человека и флаконы с оранжевой жидкостью. Он также достал каталог, который одолжила ему семья Линдси, и некоторое время разглядывал разложенные перед ним предметы. Настенные часы отсчитывали секунды. Он поднял трубку и набрал номер, написанный на клочке бумаги. Гудок звучал будто издалека, на заднем фоне слышалось слабое шипение. Он немного подождал, но никто не ответил. Может быть, это неважно, подумал он: просто номер родственника, магазина или службы вызова такси? Найквист внимательно посмотрел на лицо длинноволосого мужчины и перевернул фотографию: Энджелкрофт Силуэт. Загадочная надпись. Достав свой телефонный справочник, он отслеживал каждое слово, считая их именами. В списке был только один Энджелкрофт: Эдвард Томас, прописанный в участке Розовый свет – одном из наиболее престижных мест Дневного района. В списке не было человека с фамилией Силуэт, но это слово было использовано в названии некоторых предприятий, в основном находящихся в Ночном районе. Набрав номер Энджелкрофта, Найквист имел очень короткий и гневный разговор с человеком, которого, очевидно, только что разбудили. Два человека из разных временных шкал спорили друг с другом – обычные перекрестные связи. Было предсказано, что в конечном итоге у каждого отдельного жителя Дневного района будет особенная личная шкала. И что тогда? Что случится с обществом? Принесет ли это полный хаос или странный, непредвиденный мир? Конечно, теперь остановить процесс слишком поздно – тикали уже двадцать миллионов часов… Найквист уставился на предметы, лежавшие на столе. Это были подсказки. Если бы ему удалось объединить эти несколько фрагментов в одно целое, возможно, он приблизился бы к пропавшей девушке. Найквист был уверен, что Элеанор Бэйл угрожает опасность – либо от самой себя, либо от кого-то другого. Это было предчувствие, не более, но слишком сильное, чтобы его можно было игнорировать. И вопрос оставался тем же самым: от чего она убегала? Он начал читать соответствующий раздел старого каталога. «Наконец, наступил вечер спектакля. То, что я увидел, меня совершенно очаровало и останется со мной даже сейчас, спустя годы, в более комфортных условиях Англии. Не было ни театра, ни какого-либо здания, ни сцены – ничего, кроме открытого участка между деревьями. «Даланг» (кукловод) путешествовал по округу, устраивая эти представления в каждой деревне на своем пути. Он привез с собой все, в чем нуждался: экран из белой ткани, масляную лампу, бамбуковые палочки и различные «ваянг-кулит», как они называют куклы. Последние были надежно связаны в деревянном ящике. Спектакль длился всю ночь: семь часов, от заката до рассвета. Проведя небольшое исследование, я узнал, что лишь немногие избранные обладают особыми качествами, необходимыми для того, чтобы стать далангом. Этот кукловод научился всему у своего отца и передал навыки своему сыну, который помог с ночным выступлением. Это серьезное дело и работа всей жизни. Далангу нужно рассказывать историю, управлять куклами, а также вести диалог от имени каждого персонажа. Время от времени он с треском ударяет правой ногой по чему-нибудь, чтобы отметить разные части истории. И все эти семь часов он неподвижно сидит, скрестив ноги, не имея права уснуть. В ту ночь кукловод воплощал в жизнь старый эпос «Рамаяна»[3] с его благородными воинами, чудовищными зверями, королями-обезьянами, вульгарными шутами, прекрасными принцессами, изгнанными любовниками и великими битвами между силами тьмы и света. Публика собралась по обе стороны экрана; некоторые наблюдали за самими куклами, в то время как многие другие, включая меня, предпочли смотреть на движущиеся, танцующие и наносящие удары тени на белой ткани. Я был загипнотизирован мастерством даланга и самими куклами во всей их призрачной жизни. В пламени масляной лампы порхали насекомые, а из окружавшего деревню леса доносились звуки ночных животных. Должен признаться, что когда я отвлекался, то терял много времени, чтобы понять, что происходит в спектакле. История продолжалась до самого восхода солнца, пока, наконец, между деревьями не забрезжила полоса оранжевого света, и спектакль подошел к концу. Позже от одного из пожилых мужчин я узнал любопытный факт: во время игры теней принято считать, что жители деревни защищены от зла…» Найквист налил себе второй стакан виски. В комнате стояла мертвая тишина. Все, что он слышал, – это тиканье настенных часов. Вообще-то ему следовало встать и установить такое же время, как на наручных часах, но это казалось слишком сложной задачей. У него было ощущение, что до того, как девушка будет доставлена в безопасное место, пройдет еще много времени. Если ему удастся найти ее. Чего-то не хватало, между предметами на столе не было никакой связи. Он застонал и поднес руку к вспотевшему лицу. Несмотря на жару, он дрожал. Над головой вращался вентилятор, едва охлаждая воздух. С каждым его оборотом через пулевое отверстие в лопасти доносился свист. За шторой пульсировали огни. В комнате появилась дымка. Часы отставали. Время, наконец, догнало его. Слишком много времени проведено на ночной стороне перед переездом в Дневной район – место внезапного потока света. Минуты ускользали и исчезали, медленно останавливаясь. Он задремал, мечтая о тумане, сумерках… Они приближались, обвивая его, касаясь его тела. Фигура в сером свете. Она приближалась. Лицо. Этот взгляд в его глазах. Отец, который зовет его из тумана. – Помоги мне, Джонни, мальчик мой. Спаси меня… Найквист проснулся и выругался. Каждый раз одно и то же. Тот же сон, как будто сумерки вселились в него. Он допил остатки виски и подошел к висевшей на стене карте. Дневной район простирался по всей северной части города, занимая более половины общей площади. На юге находился Ночной район, где царила тьма. Между ними пролегала серая полоса, обозначавшая узкую пограничную зону между двумя основными частями города. Официального названия для этого района не было, но большинство людей называли его Сумрачным районом, или Землей сумерек, или даже Нулевым участком и говорили о нем шепотом, как о месте, которое никогда не стоит посещать. Это было необъяснимо – Сумрачный район появился сам по себе в течение прошедших лет как медленно распространяющаяся болезнь. Как пятно на карте. Городской совет заверил всех, что Сумрачный район находится под контролем, что он не представляет угрозы и его продвижение вперед ничтожно. Тем не менее люди думали об этом месте, распространяя слухи о том, что Дневной район окутает туманом через одно, два или три поколения. Говорили, что там, в пустынных полях, залитых лунным светом лесах и старых заброшенных деревнях живут призраки и другие странные существа. Но на карте не было детального изображения этой территории, за исключением нескольких железнодорожных путей – единственного средства передвижения (поскольку все дороги были закрыты), с помощью которого можно было добраться из Дневного района в Ночной и обратно. Найквист положил руку на узкую серую область, а затем переместил пальцы вверх и провел по ярко освещенным улицам Дневного района. Сверху вниз и справа налево карту пересекали едва заметные черные линии, образующие сетку. В его голову внезапно пришла мысль. Он достал из ящика стола свой алфавитный атлас улиц и начал искать слово «Энджелкрофт». Было всего одно упоминание – переулок на границе Сумеречного и Дневного районов. Слово «Силуэт» встречалось чаще, все улицы и дороги, имевшие это слово в названии, находились в Ночном районе – дорога Силуэт, проспект Силуэт, проезд Силуэт, коттедж Силуэт и т. д. Возможно, эти два слова – часть адреса? Найквист снова набрал номер телефона, но на этот раз подождал немного дольше. На другом конце кто-то взял трубку, но не произнес ни слова. Были слышны лишь странные, почти неразличимые звуки. – Алло? Чей это номер? Сначала никто ему не ответил. Раздался слабый шуршащий звук, а затем, наконец: – Вы позвонили мне, – прозвучал далекий и искаженный мужской голос. – Да, а вы… – Вы позвонили мне! Почему? Что вам нужно? – Меня зовут Джон Найквист. Я надеялся поговорить с Элеанор, Элеанор Бэйл. Ему показалось, что он услышал вздох, но это могли быть помехи на линии. Голос повторил имя удивленным тоном: – Элеанор? Найквист сжал трубку. – Да. Меня наняла ее семья, чтобы вернуть ее домой. Я нашел ваш номер среди ее вещей. Тишина. Несколько равномерных вздохов. И затем: – Мне нужна ваша помощь. – В просьбе прозвучало отчаяние. Найквист был удивлен. – Чем я могу вам помочь? – спросил он. – Не дайте ей найти меня. – На этот раз голос прозвучал яснее. – Кто это? С кем я говорю? – Ее отец. Найквист застыл. Мысли медленно ворочались у него в голове. Этот голос не был похож на голос Патрика Бэйла. – Послушайте, это какая-то шутка… Мужчина на том конце провода взвизгнул: – Она не должна приближаться ко мне. Никогда! Найквист крепко сжал трубку возле уха, желая услышать больше. Электрический гул, шорох, отдаленные крики. – Скажите же что-нибудь! Кто вы на самом деле? Голос спросил: – Сколько сейчас времени? Найквист посмотрел сначала на наручные часы, затем на настенные, пытаясь выбрать между ними. – Не знаю. Я не уверен. – Девушка. Держите ее подальше, слышите! Она опасна. – Судорожный вздох. – Вы меня слышите? Найквист слушал. Поверх звука линии он услышал мелодию. Она была какой-то странной, ненастоящей. Может быть, заводной граммофон? И вдруг он услышал кукование. Странное, изменяющееся, механическое. Раз, два. Собеседник считал вместе с курантами. Три, четыре. – Три. Четыре… – Ку-ку прозвучало в последний раз. – Пять. Сейчас пять часов. Я не знаю, сколько еще смогу продержаться, прежде чем… – пробормотал голос, – …больше не смогу ее защищать. Найквист быстро заговорил. – Где вы? – Я боюсь. Боюсь того, что может с ней случиться. – С Элеанор? – Да. Послушайте, она в опасности. – Думаете, она направляется к вам? Человек чуть замялся, потом сказал: – Я уже предупреждал ее держаться подальше. – Этого было достаточно, чтобы Найквист заподозрил худшее. – Скажите мне, где вы находитесь! На линии был лишь шум – смесь скрежета, сопения, вздохов и едва слышного рева животных. Это был звук сумерек – земли под названием Сумрачный район. Шипение. Так это назвал его отец после всех сделанных вместе записей. И этот шум заставил Найквиста замолчать. Он испугал его. Голос все еще звучал, еле пробиваясь сквозь помехи. И последние несколько слов: – Пожалуйста. Не дайте Элеанор найти меня. – Тут что-то щелкнуло, и связь оборвалась. Найквист отбросил свой страх. Быстро перелистав страницы атласа улиц, он нашел в нем страницу со словом «Энджелкрофт». Переулок находился прямо там, на краю Сумрачного района. Это он? Адрес мужчины в Дневном районе? Переулок Энджелкрофт? Ему нужно было принять решение. Неужели это был отец Элеанор? Она искала его? «Я больше не смогу защищать ее. Она в опасности…»