– Я не так стар, как кажусь, – сказал он, – я проживу еще лет двадцать. – Ну что же? – спросил я. – Да то, что многое может случиться за двадцать лет! – ответил он. Сказав это, он меня оставил. Если он намекает на какую-нибудь интригу с его стороны в будущем, то вот что я скажу – я стану ему поперек дороги. Возвратимся к другому, более веселому предмету. Припоминая все происшедшее во время моего достопамятного свидания с Ромейном, я прихожу в некоторое изумление от того, что ни один из присутствовавших не сделал попытки воспрепятствовать сожжению завещания. Нельзя было этого ожидать от Стеллы или докторов, для которых это дело не представляло никакого интереса, но я не могу понять безучастного отношения поверенного. Он просветил мое невежество двумя словами: – Оба поместья – Венж и Беррик – находились в безусловном распоряжении мистера Ромейна, – сказал он. Он знал закон настолько, чтобы предвидеть, что дома, земли и деньги перейдут к его «ближайшему родственнику», или, проще говоря, его вдове и сыну, если он умрет, не оставив завещания. Когда Пенроз в состоянии будет путешествовать, он отправится со мною в Бопарк. Стелла, ее маленький сын и мистрис Эйрикорт будут гостями в моем доме. Пусть минует это время и подрастет мальчик, тогда я напомню Стелле о последних желаниях Ромейна в то печальное утро, когда мы оба стояли возле него на коленях. А пока для меня довольно одного счастья – предвидеть этот день. Эпилог Следующий лист дневника вырван. По какой-то случайности на это место попала страница рукописи, имеющая на себе позднейшую пометку и заключающая подробные распоряжения о свадебном туалете. Впоследствии не кто иной, как мистрис Эйрикорт, признала почерк этой заметки своим.