-Наоборот. Они очень хорошие и понимающие. – В голосе девушке скользнуло обвинение, мол, не смей сомневаться в моих предках. Окей, понял-принял. -Но ты скрываешь свои интересы с отчаянностью попавшего в плен Штирлица, потому что… – Продолжил раскопки я, искренне желая понять, что в черепной коробке этой малышки. -Потому что это ещё хуже! – Воскликнула она. - Был бы у меня бунтарский период, и я бы протестовала против родителей-тиранов - это одно. А когда мои родители свято верят, что вырастили прекрасную дочь, рушить их представление обо мне как-то больно. Отлично, я понял, что у нее в голове. Тараканы. Мадагаскарские. Или того хуже. -Раньше я думал, что у тебя в голове тараканы. – Признался я вслух. - Теперь подозреваю, что ты там крокодилью ферму развела… Девушка в ответ сморщила мелкий нос, на котором тут же появились смешные морщинки. -Значит, ты просто боишься не оправдать их ожидания? – Спросил я. – Своих родителей. -Глупо, да? – Улыбнулась девушка смущенно. -Нет, я тебя понимаю. – Сказал я глухо, и это действительно было так. Сбросив налет грусти с нашего диалога, я решил подколоть малявку: - Ну, давай, расскажи мне все свои грязные секреты. Мама думает, что ты вышиваешь крестиком, а ты рисуешь пентаграмму и вызываешь демонов? -Не все так плохо. Я просто не все им рассказываю. -Не может быть! Ты врешь родителям? Но так никто не делает! – Изобразил я ужас и неверие, не забыв обхватить щеки руками, на манер персонажа с картины «Крик». -Максим! Ты вечно говоришь со мной свысока! Прекрати это! – Насупилась девушка. -Это будет проблемой. – С серьезным видом ответил я. - Сколько в тебе? Метр пятьдесят? Давай я принесу табурет, попробуешь быть сверху. Но потом сверху захочу быть я. Думаю, нам обоим это понравится. Я не забыл подмигнуть ей. Да, я нес бред и ходил по краю ее терпения. Но она улыбалась, открыто и искренне. Так какая разница, что несет мой рот, пока это так?-Не строй из себя плейбоя при мне. – Фыркнула девушка. -Я не строю, это часть моей натуры. – Обиделся я за свое обаяние и сексуальность. – И вообще… Я бы мог преподавать искусство любви, если бы договорился с институтом. -Не хочу тебя расстраивать, но искусство любви изучили задолго до тебя. В Древней Индии. – Парировала девушка тоном студентки-отличницы. - Потом записали на санскрите, обозвали камасутрой и пустили в массы. Вот и по сей день весёлые книжицы переиздаются и радуют народ сотнями поз, в которых точно можно доказать свои чувства и впечатлить хирургов хитро вывихнутым коленом. -Ого! Какое знание теории. Практика будет? – Живо заинтересовался я. Девушка засмеялась, и тихий смех в пустом зале прозвучал по-особенному ярко. Он был будто видимым. Маленькие ладони шатенки уперлись в грушу, набитую песком. Девушка чуть наклонилась, пихая ее вперед и заставляя раскачиваться маятником. Странно. Все было слишком странно даже для искушенного бредятиной меня. Ее миниатюрная фигура… В узкой рубашке, и прячущей колени юбке. Которая будто «летала» при каждом ее движении… Волосы, закрывающие лопатки. Обстановка вокруг нас. Как будто все мы, герои, локации, предметы, были выдернуты из разных миров и наспех слеплены, поставлены рядом. Но при этом вырываться из этого мира не хотелось. И взгляда отрывать от девушки тоже. Она выглядела такой печально, и от этого будто еще миниатюрнее, чем обычно. Я испытал острое желание прижать девчонку к себе. Вроде как защитить, или укрыть. Я отвернулся, чтобы не наброситься на этого ребенка с медвежьими объятиями. -Вы опять из-за меня поругались? – Нарушил я молчание, почесав затылок. -Ты думаешь, что наши отношения вертятся вокруг тебя? Как земля, вокруг солнца? – Фыркнула эта язва, мигом растеряв весь свой беззащитный образ. -Кхм. Окей. – Я почти смутился. - Тогда из-за чего? -… -… -Из-за тебя. – Буркнула девушка нехотя. – И не смей ржать, Зорин! Иначе мы помиримся на твоих похоронах! Я прикрыл рот ладонью, демонстративно прикрываю улыбку. Девушка лишь хмыкнула, покачав головой. Она вновь прошлась маленькими пальчиками по кожаной поверхности груши. Вновь упор ладонями и монотонное слабое раскачивание. Я скользнул взглядом по профилю, коснувшись вздернутого носа. Она нахмурилась, будто боролась с тяжелыми мыслями. -Максим. – Позвала меня Алина, хотя я и так смотрел лишь на нее. – Еще один грязный секрет в нашу копилку хочешь? Я не успел ответить, Воронцова повернула лицо ко мне, внимательно смотря ониксовыми глазами: -Меня удочерили. Когда мне было четырнадцать. Перед этим была ещё одна семья. Ну, помимо той, что отказалась от меня при рождении. – Нарочито небрежное пожатие острыми плечами. Аккуратные ногти неслышно царапнули по уже переставшей качаться маятником груше. -Едва они удочерили меня, я была уверена, что это ненадолго. Первая приемная семья выбросила меня за… Неважно, впрочем. У меня были проблемы в детском доме. И, тот случай в тюрьме, мне стало плохо. Раньше это было частым явлением. -Алин… – Начал я, делая шаг к девушке. Она махнула рукой, останавливая меня: -Прости, можно я скажу? Я… Я так давно ни с кем не говорила, знаешь. – Короткий смешок, нервный, истеричный, слетел с аккуратных бледно-розовых губ. Она на мгновение закусила губу, делая место укусом белесым, но продолжила быстро, будто боясь прерваться: -Мой друг… Единственный друг. Он погиб в потасовке. Это не было редкостью в нашем доме. Но тогда он пошел один против троих. Смелый, да глупый… И один из проблемных парней, новенький, как оказалось, стащил нож с кухни. Не простой столовый, а настоящий нож. С туповатым лезвием, но достаточным, чтобы убить мальчишку. – Девушка запнулась. - Не знаю, где он сейчас. В тюрьме, наверное. Внутри что-то скручивалось тугим узлом, билось гулко и туго. Глядя на Алину я чувствовал что-то непривычное. Странное. Это не было жалостью к истории девушки. Что-то большее. Гораздо. Намного. Наша первая встреча ударила меня воспоминаниями. Злое лицо незнакомой девчонки, отчитывающей меня за излишнюю смелость. «А если бы у них был нож»? И черные глаза пылают праведным гневом. Вот же черт. -Я этот нож так хорошо помню, Максим. – Продолжила она. – Кажется, я помню каждую черточку на деревянной ручке. И потемнение, черную подпалину у основания. И кровь. Ее было так много, что это казалось неправдой. Казалось, девушка заплачет, я почти ждал этого, но черные глаза оставались сухими, но блестящими, как в лихорадке. -Вот и вся исповедь. – Выдохнула она, прикрыв глаза темными ресницами. – Я просто не хочу быть «бедной девочкой из детского дома». С травмами, проблемами и странными интересами. Лучше я буду другой. Дочкой, которую хотели родители. Девушкой, о которой мечтают. Чем собой. Она потерла ладошками друг о друга, согревая руки: -И Миша… Знаешь, он не плохой. Пусть сейчас я на него обижена, и несколько запутана… - Глаза стрельнули в мою сторону. - Зато он верный и честный. С ним все просто и стабильно, без резких поворотов. Было… Она боится… Быть брошенной? Второй раз за этот вечер я не нашелся с ответом. И что сказать? Мне жаль? Толку. Толку от этого. В такие моменты я жалел, что не такой, как брат. У него всегда были верные слова. Правильные утешения. Нужные, верные… А я же… Придурок. Алина больше ничего не говорила. Она не стала пускаться в объяснения, и так понятные. Девушка боялась. Она жила в счастливой семьей, но боялась, что это кончится, сделай она неверный шаг. Она боялась быть собой. Сколько? С четырнадцати лет? Боялась показать свою сущность своему парню. Боялась своего прошлого, клейма девушки из детского дома. Все стало так очевидно. Даже ее интерес к Солнечному и его отцу, который я не мог не заметить. Ее одержимость чужим мнением и образом благовоспитанной дочери.Я не знал что делать. Поэтому просто остался собой. Я подошел к рингу, влезая на него через тросы: -Иди сюда.– Нарочито бодро бросил я. -Зачем? - Подозрительно сощурилась девушка. -Покажу тебе пару приёмов. -Ты вызываешь меня на бой? - Девушка вскинула одну бровь, скрестив руки на груди и глядя на меня с легким пренебрежением. – Не боишься? -Чего? Это тебе придётся очень высоко подпрыгивать, чтобы хотя бы щёлкнуть меня по носу. Я же постараюсь не зевать, чтобы не задеть твои бойцовские чувства, Рокки. -Я в юбке. – Заметила девушка очевидный факт, но без особой уверенности в голосе. -О, можешь снять. Я не буду смущаться. – Дал я разрешение на нудизм от широты своей души. Она фыркнула. Чёрные глаза уже заблестели в предвкушении, но я все ещё видел тень сомнения на лице девушки. -Давай же. Неужели, струсила? Я не буду бить тебя всерьёз. - Подначивал я. – Честно-честно. -Я такого обещать не могу. – Заявила шатенка и юрко, как мышонок, забралась на татами. Я сразу заметил уверенную, правильную позу бойца. Вплоть до идеального положения локтей и ступней.