Пролог Меня зовут Мэдисон Эйвери, я темный хранитель времени, глава ударной группы небес… и отчаянный борец против их методов. Занятно, как так получилось, что «хранитель времени» ни разу не всплыло среди «подходящих для вас профессий» во время сдачи мною теста в школе на проф. пригодность. Серафимы говорят, что я была рождена для этой должности, и когда перед вами выбор — принять предложение работы или умереть… очевидно, я выбрала работу. «Судьба», — скажут серафимы. Неудачный выбор, если вас интересует мое мнение. Даже сейчас я все еще не верю в судьбу, и вот я вынуждена работать со сбитым с толку темным жнецом, который пытается понять, и дважды падшим с небес светлым, который считает мои идеи провальными. Вместо того чтобы просто следовать приказам свыше, я хочу подойти к решению проблем по-своему, а это значит — пытаться убедить людей измениться. Моя единственная надежда — найти свое физическое тело, вернуть амулет и забыть, что это когда-либо случилось, потому что убедить небеса, что я могу спасти потерянные души — кажется невозможным. Во всяком случае, это было бы гораздо легче, если бы мои собственные люди не работали против меня. Глава 1 Я стояла возле Накиты и болела за Джоша, лучи пекущего солнца, казалось, проходили сквозь меня, отражались от алюминиевых скамеек и нагревали мое тело, начиная с ног и выше. Он бежал две мили в общем забеге, и сейчас они вышли на финишную прямую. Трое лидирующих бегунов начали ускоряться на последней сотне ярдов. Джош бежал впереди, но парень за ним тоже, очевидно, приберег силы для последнего рывка. — Давай Джош! Беги! — кричала Накита, я с удивлением опустила фотоаппарат, чтобы посмотреть на нее. Темный жнец вообще-то недолюбливала Джоша — она однажды почти убила его, и сейчас ее ликование казалось странным. Ее бледное лицо было покрыто румянцем, ее обычно светло-голубые глаза сверкали, и она практически вцепилась в ограждение из металлической сетки, которое отделяло нас от трека. Она была одета в розовый топ, а ее черные ногти покрывал подходящий по цвету розовый лак. Босоножки с открытыми носками и брюки капри помогали ей вписаться в толпу, и она совершенно не была похожа на темного жнеца в традиционном представлении, способного косить направо и налево заблудшие души. Я была одета попроще: в джинсы и черный кружевной полупрозрачный топ. А вот стрижка все та же — с розовыми кончиками волосы чуть длиннее ушей, ну и в качестве обуви — любимые броские желтые кеды с новыми черными шнурками, на которых были нарисованы черепа. Они подходили к сережкам. — Он прямо за тобой! — выкрикнула замаскированный ангел, и сердцевина ее черного амулета сверкнула фиолетовым. Еще одно доказательство, что она возбуждена. Качая головой, я повернулась досмотреть забег, подняла камеру и навела ее на финиш. Мне удалось сфотографировать для школьной газеты момент, когда Джош с небольшим отрывом пересек финишную линию. Моя улыбка была полна тихого удовлетворения от его победы. — Он победил! Он победил! — кричала Накита, и у меня перехватило дыхание, когда она обняла меня и начала прыгать со мной вверх-вниз. Задыхаясь и пытаясь устоять на ногах, я не могла не обнять ее в ответ. Она явно вела себя не как член небесной ударной команды, скорее — как если бы это она была девушкой Джоша. Коей она не являлась. Ей как бы являюсь я. Возможно. — Барнабас, — Накита пнула его в ногу, он развалился двумя рядами выше нас. — Джош победил. Скажи что-нибудь! Бывший светлый жнец приподнял шляпу и многозначительно на нее посмотрел. — Ура, — пробормотал он с сарказмом, щурясь под солнцем. — Мэдисон, ты сегодня собиралась тренироваться со мной над маскировкой резонанса твоего амулета. Кривясь, я посмотрела на черный, как смоль, камень, оплетенный серебром и висящий у меня на шее. Кроме обеспечения тактильной иллюзии несуществующего тела, скрытия меня от черных крыльев и предоставления связи с небесами, мой амулет пел. Вроде как. Подобно настоящей ауре, черный камень пел, как колокол, слышимый только небесными созданиями. Любой, кто знал, как слушать, мог найти меня в мгновение, будь то друг или враг. Что могло представлять проблему, если я и дальше намеревалась пытаться не дать своим людям убивать всех подряд, и вот поэтому мне нужно было научиться скрывать резонанс амулета. Но, конечно же, только после того, как пообщаюсь с Джошем. — Она может сделать это потом, — сказала Накита натянуто. — Он победил! Я почувствовала себя немного виновато. Я обещала поработать с ним после школы, но забыла, что также обещала мисс Картрайт сфотографировать соревнование для школьной газеты. — Извини, — сказала я тихо, он пожал плечами, не скрывая своей скуки. Несмотря на все свое занудство, Барнабас провел на земле больше времени, чем Накита, и поэтому владел всеми тонкостями человеческого поведения, позволяющими ему влиться в группу родителей, спортсменов и девушек-болельщиц лучше, чем Наките. Его долговязое тело и выцветшая футболка только подчеркивали его превосходный внешний вид, но Барнабас действительно не представлял, как хорошо он выглядит. Накита тоже не понимала, почему за ней таскаются парни и приглашают на свидания. Они оба общались со мной, что вводило в недоумение популярную клику(1). — Это был его единственный забег, — начала я медленно, и Барнабас отклонился, вытягиваясь на теплой скамейке и закрывая лицо шляпой. Повернувшись к треку, я сфотографировала Джоша в момент, когда он принимал поздравления от своих товарищей по команде. Пот образовал на его футболке рисунок и сделал его светлые волосы темнее. Он единственный, не считая Барнабаса и Накиты, знал, что я формально мертва; он не только присутствовал в момент моей смерти, но он все это время держал меня за руку. Да, я мертва — нет сердцебиения, если только я не возбуждена или испугана, нет нужды в пище, хотя я и могу съесть немного в случае крайней необходимости, и я не спала в течение многих месяцев. Поначалу это было прикольно, но сейчас я бы отдала все что угодно за сочный гамбургер и зажаристую картошечку фри. Просто сейчас для меня все на вкус напоминает рисовый пирог. — Я не знала, что ты любишь спорт, — обратилась я к Наките, Джош ждал, пока пробегут бегуны, чтобы пересечь трек и подойти поговорить с нами через ограждение. — У нас есть соревнования, — ответила она. — Это также интересно. — Ее взгляд переместился с бегунов к мамам, разговаривающим между собой и едва обращающим внимание на окружающую обстановку. — Однажды, в соревновании по владению мечем, я заняла третье место, — добавила она. Барнабас хихикнул, его лицо все еще было скрыто шляпой. — Действительно хороша в кошении, да? — пробормотал он, и она шлепнула его по ноге. — И какое место занял ты? — спросила она его горячо. Сев, Барнабас уставился невидящим взглядом на Джоша — вместо него он видел прошлое. — Во времена, когда я был на небесах, мы не устраивали соревнований. Я поморщилась. Барнабаса выперли с небес еще до того, как были построены пирамиды. — Прости, — сказала Накита, опуская глаза, чем немало удивила меня. Обычно она использовала любую возможность, чтобы подколоть Барнабаса на счет его падшего статуса. Если верить Наките, Барнабас был изгнан с небес, потому что влюбился в смертную девушку. — Привет, Джош, — поздоровалась я, когда он остановился у сетчатого ограждения. — Едва победил, — сказал он, тяжело дыша. Когда он посмотрел на меня, я почувствовала, как внутри меня разливается тепло. Мы встречались уже некоторое время, но его улыбка все еще действовала на меня подобно молоту меж глаз. А его поцелуи имели еще больший эффект. — Но победил, — заметила Накита, становясь снова серьезной. — Это был хороший забег. Джош посмотрел на нее вопросительно, видимо, удивляясь ее серьезному выражению лица. — Спасибо, — ответил он и вытер пот с шеи. За прошедшие месяцы я ни разу не потела. С тех пор, как умерла. — Это твой последний забег? — спросила я, заранее зная ответ. — Ага. — Джош помахал парню, подзывая его с финишной линии. — Мне нужно идти, но ты хочешь потом сходить в Общий З? — Общий З — местное место для встреч, сокращение для Наименьший Общий Знаменатель. Три Реки — университетский городок, и студенты понимали шутку, даже если больше никто не понимал. Он поднял глаза посмотреть на Накиту и Барнабаса. — Вы тоже? — добавил он несколько кисло. Между школой, отцом, работой в цветочном магазине, и не будем забывать про то, что я темный хранитель времени, со всем этим было не просто найти время, чтобы побыть наедине с Джошем, приходилось выкраивать каждый свободный момент днем и ночью. Некоторым может показаться, что отсутствие необходимости спать дает кучу времени, но это не так. Заранее предугадывая мой ответ, Барнабас тяжело вздохнул из-под шляпы. Скорее всего, потренироваться в экранировании резонанса амулета я смогу не раньше заката. Меня пробрала дрожь, сердце — или, скорее, воспоминание о нем — стукнуло и замерло. — Конечно, — сказала я, улыбаясь. Простое слово, но какое большое значение. Джош просунул пальцы сквозь сетку, и я коснулась их. С Джошем мы вместе прошли через многое, особенно учитывая непростое начало наших отношений, когда я была его парой из жалости на выпускном. Сейчас между нами все было отлично, даже не смотря на вмешательство всего того, что связано с моим статусом темного хранителя времени. Улыбаясь одним уголком рта и выглядя очаровательно, Джош отклонился от ограждения, повернулся к своим друзьям и отошел. Когда я повернулась, то увидела хмурившуюся Накиту. — Ты обещала Барнабасу, что будешь тренироваться, — сказала она, удивляя меня. — Значит, отложить тренировки чтобы посмотреть выступление Джоша — это нормально, но если я немного хочу развеяться — то нет? — спросила я. — Определенно. Это логика жнеца, и я знала, что мне не победить. Печально, что скорее всего она права. Отворачиваясь, я села на скамейку ждать Джоша. За мной раскинулся Барнабас, пахнущий перьями и обратной стороной облаков, и да, обратная сторона облаков имеет запах. Игнорируя меня, Накита отошла и встала у ограждения, наблюдая за тем, как заходят люди. На мгновение я решила, что она хочет попробовать себя в беге по пересеченной местности, но отмела эту мысль. Ее задача — защищать меня от меня самой, а не учиться бегать две мили. Но все мысли о практике и Общем З покинули меня, когда, без какого либо предупреждения, синие чернила, казалось, пролились из солнца, касаясь земли и вздымаясь, как дым. Они ползли по земле, накрывая ни о чем не подозревающих людей. Я замерла на месте. За время, которое ушло у меня на то, чтобы поднять голову, синева разошлась и была везде. Щенячьи прелести на коврике. Сейчас будет видение будущего. Сердце стукнуло последний раз и остановилось, меня окатило волной страха. Последний раз после того, как я видела будущее, я плакала от вида звезд и чувствовала себя так, как будто была при смерти. После чего провалилась в чье-то сознание и пережила ужасный момент, когда этот кто-то начал убивать свою собственную душу. Это было почти месяц назад, и я не уверена, что напугало меня больше: то, что я могу пережить подобное в будущем, или что серафимы дали мне еще одну возможность доказать, что не обязательно убивать человека для того, чтобы спасти его душу, и, возможно, я потратила ее впустую? Согласно Грейс — моему надоедливому, часто отсутствующему ангелу-хранителю и представителю небес, хотя серафимы и не были причиной моих видений будущего, но они могли предотвратить их или сделать так, чтобы они приходили заранее, тем самым как бы экранируя их, таким образом, сделав мое превращение в темного хранителя времени более простым. Будучи темным хранителем не по своей воле, у меня никогда не было настоящего учителя. Вам может показаться странным, что серафимы сами не стали назначать кошения на постоянной основе, но, видимо, ангелы не совсем понимают концепцию времени и для этого им нужны люди. Так получилось, что я оказалась во главе плохих парней, которые убивают людей, прежде чем те уничтожат свои души. Лучше бы я руководила стороной света, которая пыталась остановить убийства, но это не то, что случилось. Вокруг меня сквозь голубой туман начали пробиваться голоса, я ждала, пока мне откроется будущее. — Мэдисон, потренируешься в Общем З, — сказала Накита и пнула ограждение так, что то затряслось. — Тебе будет на пользу немного отвлечься. Барнабас, не удивительно, что с тобой она ничему так и не научилась, учить ее на крыше в полночь, надо же. Я обхватила руками колени, в ужасе от того что если пошевелюсь, то начну биться в конвульсиях на земле. Момент, когда начинает умирать душа очень травматический и это распространяется по линиям времени и в будущее, вызывая при этом видения будущего. Чем глубже в будущее, тем туманнее видение, и оно может варьироваться от кристально чистого до размытого ничто, через которое пробиваются только голоса. Это значит, что даже если я первой увижу будущее, это не обязательно даст мне какое-то преимущество. Рон — светлый хранитель времени, может заглянуть в будущее позже, но увидеть его яснее и выхватить задание у меня из-под носа. — Ребята? — Прошептала я, и у меня перехватило дыхание, когда весь трек с его бегунами, тренерами и синими раскладными креслами был замещен сценой отдаленной вероятно на сотни миль и несколько дней в будущее. И хотя я изо всех сил сжала ребристую поверхность разогретой солнцем алюминиевой скамейки, одновременно я стояла на разрисованном мелом тротуаре и смотрела на трехэтажное жилое здание со старыми машинами, припаркованными перед ним, а у меня за спиной пролегала оживленная дорога со стоящими машинами. Края моего видения и очертания каждого человека в нем были размыты голубым туманом, который напоминал вторую ауру. Здание горело, от чего ночь казалась ужасной смесью оранжевого и черного, пламя вздымалось высоко вверх, освещая тесные группы людей сбившихся вместе, все это дополняли крики людей и лай собак. Пожарные машины извергали воняющий дизелем воздух к обочине дороги, где он поднимался и грел мне лодыжки. Рев. Все вокруг ревело. И тут я осознала, что это кровь шумит у меня в голове и сжимается сердце. Джонни все еще здесь. Мысль пронеслась эхом в нашем общем сознании. Меня переполнял ужас девушки, в чьем теле я находилась, и я почувствовала, как встаю, шатко опираясь на скамьи. У меня было видение будущего, я переживала чей-то кошмар. В этот момент ее душа начала умирать, когда произошло что-то настолько ужасное, что она забыла как жить. В этот момент я была единственной, кто еще возможно мог спасти ее. — Джонни! — выкрикнула я, Накита повернулась ко мне. Я видела шок у нее на лице, и образ горящего здания у нее за спиной растворился в реальность толпы на треке. — У нее видение, — я слышала Барнабаса, он взял меня за руку, не давая мне, подобно девушке в чьем сознании я была заключена, пуститься в бег. В моем видении я бежала между машин, уклоняясь от пожарных которые пытались меня остановить, голубая дымка ускользала от людей. В реальности, я обхватила руками колени и покачивалась, чтобы тоже не пуститься в бег, я чувствовала, как колотиться мое сердце. Я оставила Джонни одного. Он спал. Я ждала пока он заснет после того как мама ушла на работу. О Боже. Мама убьет меня, когда узнает! Я не понимаю. Откуда пожар?! — Джонни! — прошептала я, в то время как девушка прокричала, и подскочила когда тяжелая рука сдавила мою, и я, и девушка — обе повернулись. Я моргнула, покачиваясь, когда увидела Барнабаса за пугающим образом пожарного в полной экипировке, тяжело дышащего и пытающегося не пустить меня внутрь. Толпа на стадионе встала, поддерживая последних соревнующихся бегунов. В моем видении, ревел пожар — сюрреалистический контрапункт ужасу переполняющему меня. Барнабас, держа руку на моей, смотрел на меня взглядом полным переживаний. — Там Джонни! — сказала я, пожарный продолжал смотреть на меня, его лицо было скрыто маской. — Отпустите. Отпустите! Мне нужно попасть внутрь! Как одно целое, девушка и я задергались в пожарного хватке Барнабаса, и как одно мы были подняты на руки. Я пыталась не сопротивляться, зная, что это было не по настоящему, но ужас, который испытывала девушка, стал моим. В моем иллюзорном теле не было сердца, которое могло бы биться, но память — забавная штука, и я ощущала эхо моего пульса, когда Барнабас нес меня, спеша вниз по ступенькам в прохладную тень. Ночь омывала мои разгоряченные щеки, обожженные солнцем и огнем, Барнабас посадил меня на землю, синяя дымка волнами исходила от образа пожарного из далекого будущего, но не от ангела. — Мне жаль, — оба, Барнабас и пожарный сказали, но по разным причинам. За пожарным я могла видеть скорую помощь. Мигалки были выключены и я почувствовала, как заканчивается моя жизнь, когда они начали грузить маленькое накрытое тельце. Оно было полностью закрыто. На мгновение она не поняла, что это значит, но я была в мешке для трупов прежде, и каким-то образом, хотя ничего из моих мыслей не могло просочиться к ней, это смогло. — О, Джонни! — мы заплакали, когда реальность настигла ее. В моем видении, я начала плакать и смотрела, как пламя пожирает крышу над моей комнатой, но мои слезы были по Джонни. Его больше нет, я плакала по Джонни и его сестре, в моем видении, у него было округлое лицо и пижама с Трансформерами. На завтрак он ел рыбные палочки. Я была так несправедлива съев последнюю, зная, что он хотел ее. — Мне так жаль. Мне так жаль, — плакала я, у меня сжимало горло и я сидела, оперившись о пожарную машину. Неподалеку стоял пожарный, посматривая на меня изредка, чтобы я не сбежала. Его перекрывал образ Накиты, которая следила, чтобы никто не подошел ко мне слишком близко узнать, в чем дело. За ней, голубое солнце светило на собравшихся на треке. Они готовились начать следующий забег под рев громкоговорителей и сигналы пожарных машин, когда подъехала новая цистерна с водой. Мой брат погиб. В этом виновата я. Мне нельзя было оставлять его одного. Я встала, или точнее я встала в моем видении. Я начала понемногу понимать, как отделить себя от видения, чтобы иметь возможность просто наблюдать, это помогало легче переносить страдания девушки. То, что меня поддерживал Барнабас, также могло быть тому причиной.