Женщины смотрели на офицеров и друг на друга. Кристина смотрела прямо на Стейси. Девон проследила за ее взглядом и кивнула. Констебль подошла ко второй пошивочной машине в среднем ряду и легко дотронулась до руки девушки. – Кристина, не могли бы вы пройти вместе со мной? – мягко попросила она. На лице девушки появился страх, и она, вырвав свою руку, закричала: – Я ничего не сделала! Оставьте меня в покое! – Кристина, я просто хочу поговорить с вами, вот и всё, – спокойно объяснила Стейси. Многие работницы повернули головы, чтобы понять, в чем причина шума. Констебль заметила злорадное удовлетворение на лице Наталии. Она не могла с ним согласиться, но понимала, чем оно вызвано. – Прошу вас, пойдемте со мной, – повторила Вуд, осторожно выводя девушку в коридор и направляя ее к небольшой комнате отдыха, в которой они раньше проводили свои беседы. Закрыв за ними дверь, Стейси постаралась улыбнуться подбадривающей улыбкой. Она подождала, пока Кристина усядется, прежде чем высказала подозрение, которое мучило ее со вчерашнего дня. – Он ведь ваш, правда? – спросила Вуд. – Малыш в полицейском участке? Кристина отчаянно затрясла головой, но выражение, появившееся в ее глазах, говорило совсем о другом. – А Андрей – ваш отец? – продолжила констебль. Именно поэтому Николае так пристально следил за девушкой. Она знала всё о том, что он сделал с ее отцом. – Не понимаю, о чем вы, – сказала Кристина, делая движение в сторону двери. – Сядьте, – велела Стейси. Несмотря на то что девушка все отрицала, констебль знала, что она лжет, и выражение лица Наталии было лучшим тому подтверждением. Когда они ее допрашивали, Наталия, сама будучи матерью, разразилась горькой тирадой в адрес Кристины, не в состоянии поверить, что та могла подкинуть собственного ребенка. А полицейские ждали, что Кристина, как их переводчица, передаст им всё, что будут говорить работницы… Она же, со своей стороны, могла рассказывать Стейси и Кевину всё что угодно. – Наступило время сказать правду. – Голос констебля звучал мягко. – Вы слишком долго держали этот страх в себе. Девушка прекратила качать головой, ее глаза покраснели. – Как вы догадались? – отрывисто спросила она. – Перевод слова bebelus ни разу не упоминается на тех страницах, которые вы нам передали. Но на этой неделе я уже где-то его слышала – и поняла, что видела это слово написанным в переданных вам бумагах. Однако в вашем переводе ни разу не упоминается ни младенец, ни ребенок. А ведь этим ребенком являетесь вы. Ваш отец Андрей проделал весь путь из Румынии сюда. И проделал его с вами. – И за это я его всегда ненавидела… – Девушка расплакалась. – Мне всегда было здесь плохо. Я никогда не ходила в школу. Он сам научил меня читать и писать. Обычно он уходил на работу, а со мной сидела какая-нибудь румынка из соседнего дома… – Расскажите мне всё, Кристина, – потребовала Стейси. Она хотела понять обстоятельства, которые заставили женщину отказаться от ребенка. – В конце концов мы смогли снять две комнаты рядом с одним из таких домов. На первом этаже жила женщина, которую звали Аланна и которая ни слова не знала по-английски, но которая приносила нам остатки еды с фабрики. Я стала работать в гостинице в Бирмингеме, убираясь и перестилая постели, так что получала собственные деньги. Благодаря этому мы и смогли заполучить те две комнаты… – Девушка печально покачала головой. – Я его так любила – и в то же время ненавидела за ту жизнь, которую он выбрал для нас. Я умоляла его вернуться в Румынию. Думаю, что он видел от меня больше ненависти, чем любви. Стейси услышала сожаление в ее голосе. – А теперь? – спросила констебль. – Он никогда не рассказывал мне, через что ему пришлось пройти, чтобы мы оказались здесь. Я даже не могу себе представить, каким образом отец смог сохранить нам жизнь, не говоря уже о том, что мы не потеряли друг друга. Теперь я понимаю, что, хотя у меня никогда ничего не было, у меня всегда был он. Стейси почувствовала, что должна чем-то ответить на откровения девушки. – Должна сообщить вам, что ваш отец в течение длительного времени получал множественные травмы. Его регулярно избивали… – Я знаю, – выдохнула Кристина, и из глаз у нее потекли слезы. – Он пытался скрывать это от меня. Он всегда пытался меня защитить, но я видела, когда он страдает. И ничего не могла с этим поделать. – У него была кошмарная травма ноги, Кристина. Практически все кости в ней были переломаны. Девушка вскрикнула и закрыла лицо руками. Стейси оглянулась вокруг и увидела бумажные полотенца возле раковины. Она оторвала кусок, подождала, пока глубокие рыдания стихнут, и мягко спросила: – А где это могло случиться? – В основном он работал на ферме в Вустершире. Только я не знаю, на какой. Стейси предположила, что сначала он получил эту жуткую травму, а потом его выбросили, как сломанную куклу или старый инструмент. – Его привезли к каналу и оставили там умирать, – пояснила констебль и заметила, что для Кристины это не было шоком. – Понимаю, – тихо сказала девушка. – Отец больше не мог работать и поэтому стал бесполезен Николае. Это он отдал распоряжение… Слезы бесконтрольно текли по ее щекам. Кристина наконец дала волю долго сдерживаемому горю. – А откуда вы узнали, что он умер? – Николае бросил мне его расчетную книжку и сказал, куда надо явиться на следующее утро. – К Робертсонам? – уточнила Стейси. Она всё еще не могла понять, почему девушка подкинула ребенка. – Ваш отец умудрялся работать и содержать вас… Она замолчала, увидев новую боль, которая заполнила глаза Кристины. – Мой отец был в долгах как в шелках, – сказала девушка, доставая из кармана потрепанную книжку. Стейси взяла ее и пролистала. – После его смерти долг переходит на меня. Констебль взглянула на последнюю страницу – и чуть не задохнулась. – Сорок девять тысяч фунтов… Вы этого никогда не выплатите, – сказала она. – Знаю, – печально улыбнулась Кристина. – Значит, долг перейдет на моих детей. Молодая женщина вовсе не отказывалась от своего ребенка. Она пыталась освободить его от этого долга. – Кристина, обещаю вам, что со всем этим мы разберемся. Вам назначат адвоката, и вы сможете… – Я никогда не заберу его. – Девушка схватила Стейси за руку. – Никогда не признаюсь в том, что я его мать. Посмотрите вокруг. Что я могу ему дать? Он заслуживает права жить без страха и не в изоляции. И вырастет как английский ребенок. Я его очень люблю, но вынуждена отпустить его. – А что насчет отца ребенка? – спросила Стейси. Она подозревала, что девушка не относится к тем, кто спит с кем попало, так что отношения должны были быть серьезными. – Он не может помочь. Я никогда не выдам… – покачала головой Кристина. – Он нелегальный иммигрант, правильно? – уточнила Стейси. Кристина работала в гостинце, а эти места славились количеством нелегальной рабочей силы. – Он не может помочь, – повторила девушка. – Но вы вдвоем могли бы… – Стейси нахмурилась и освободила руку. – Вы что, думаете, что всё заканчивается на Николае? – лихорадочно заговорила несчастная. – Вы что, думаете, что они так легко откажутся от этих денег? Николае никогда не назовет никаких имен. Я не знаю, кто они, но они сразу же узнают и начнут меня искать. Я не смогу защитить своего малыша. Стейси почувствовала, как сердце ее разрывается на части. Одна ее часть любила, уютно устроившись на софе, смотреть диснеевские фильмы. Эта часть всё еще верила в счастливые концы, в которых мать и дитя воссоединяются и живут долго и счастливо. – Я ведь тоже здесь нелегально, – напомнила ей Кристина. – Прошу вас, поймите: это мой ребенок, и я должна принести эту жертву. Я ничего не могу дать ему, кроме страха и неуверенности в завтрашнем дне, – закончила она севшим голосом, явно вспомнив о собственном детстве. Стейси постаралась сдержать свои эмоции. За дверью послышались голоса. Кристина их тоже услышала. – Прошу вас, умоляю ради ребенка, не говорите, что он мой. У него есть шанс на лучшую жизнь. Ему не придется бежать и прятаться. Он будет законным гражданином страны. Слезы текли по ее щекам. Она боялась не за себя, а за своего младенца. Эта бедная девочка провела всю жизнь, постоянно оглядываясь через плечо, испуганная, что ее могут найти, нигде не находя себе надежного пристанища. И ее единственным преступлением было желание добиться чего-то лучшего для собственного дитя… Стейси почувствовала, как от эмоций у нее перехватило горло. – Пожалуйста, ради будущего моего ребенка… Констебль ощущала кошмар и адские муки, которые испытывала несчастная. Она готова была отдать всё на свете ради этого малыша, который сам не выбирал себе такую жизнь. И Стейси понимала, что у нее есть власть, чтобы раз и навсегда изменить эту жизнь. Ее голова пухла от вопросов, а дверь уже открылась и в нее вошла Девон. Но в конечном итоге был всего один вопрос, ответ на который действительно имел значение.