— Я уверен, что они будут все отрицать, — перебиваю ее я. Маргарет, конечно же, никак не ожидала, что я стану охотно соглашаться с ней. — А когда полицейские осмотрели место преступления, они не обнаружили никаких подслушивающих устройств, не так ли? — Нет. Снять устройства очень легко. — Но здесь важно то, что никаких доказательств присутствия записывающих устройств не имеется, не так ли? — Так, госпожа Олсон. Она кивает. Чувствует, наверное, как в кровь начал поступать адреналин. Думает, что отвоевывает очки. Переходит в контрнаступление после моих показаний, на которые ушло четыре часа — четыре мучительных для нее часа. — И никто не нашел маленькую черную книжку, не так ли? Я имею в виду, что доказательств ее существования нет. Я права? Я смотрю на свою сестру Пэтти, которая сидит в переднем ряду, спрятав лицо в ладони. На этом вопросе она разводит пальцы в стороны и смотрит на меня сквозь них. — Лично у меня нет копии маленькой черной книжки, если вы это имеете в виду. Думаю, что и оригинал, и копия на флешке уничтожены. — Замечательно, — ерничает Олсон. — Лично я не вижу ничего замечательного. — Итак, нет никаких свидетелей, которые могли бы подтвердить ваши показания, и нет никакой маленькой черной книжки, которая могла бы стать вещественным доказательством. — Правильно. — Получается, все, что вы только что рассказали, вся душещипательная история — это только ваши показания. Показания одного человека — и не более того, — торжествует она, убирая руки с ограждения и поворачиваясь лицом к присяжным, зрителям и репортерам. Журналисты все еще продолжают поспешно передавать по «Твиттеру» жуткие скандальные разоблачения. Маргарет делает паузу. Я откашливаюсь и медленно произношу: — Маргарет, я записал все происходящее на свой смартфон. Она поворачивается в мою сторону, но не полностью, а вполоборота — как будто боится встретиться лицом к лицу со словами, которые только что прозвучали. — Моя сестра настроила смартфон так, что мне достаточно прикоснуться пальцем к одной иконке на экране — и включается функция записи. Я прикоснулся к этой иконке, когда Гоулди зашел в квартиру и Кейт на несколько секунд отвела взгляд от нас с Эми. Одно прикосновение — и смартфон начал запись. А перед тем, как мой отец выстрелил в меня, я прикоснулся к иконке снова и выключил функцию записи. К тому моменту, как я заканчиваю фразу, Маргарет снова возвращается к столу, за которым сидит сторона обвинения, и начинает о чем-то тихонько совещаться с помощниками. Те показывают ей какой-то предмет, лежащий в конверте из желтоватой бумаги, и что-то энергично шепчут. Она бросает взгляд на меня. — Ваш смартфон был разбит на мелкие кусочки, — напоминает она. — То есть он уничтожен. Поэтому из вашего электронного устройства невозможно извлечь информацию. Правильно? — Правильно. — Вам известно, что мы пытались восстановить работоспособность гаджета, но не смогли. — Да, известно. — И у вас нет опции, которая позволяет сохранять информацию в так называемом облаке, не так ли? Я имею в виду платформу, которая дает возможность держать данные в киберпространстве. — Нет, у меня такого не было. Я не очень хорошо разбираюсь в смартфонах. И если бы Пэтти не установила мне ту иконку, я вообще не сумел бы ничего записать. — Значит, эта… эта запись, о которой вы говорите… не была восстановлена и не хранится в интернет-облаке. — Правильно. — Таким образом, мистер Харни, — приободряется Маргарет и театральным жестом разводит руками. — Выходит, что все сегодняшние заявления — это только ваши показания. То есть просто слова одного человека — подсудимого. Я бросаю взгляд на третий ряд зала и встречаюсь глазами с Грейс — дочерью Стюарта. Я позвонил ей сегодня утром, и она любезно согласилась прийти в суд. Грейс мило улыбается. Ее отец, мой хороший друг Стюарт, умер до того, как я сделал запись в спальне Эми. А поскольку Стюарт был уже мертв, а я ввиду значительных пробелов в памяти не помнил о записи, никому другому во всем мире, конечно же, не пришло в голову зайти на нашу со Стюартом совместную страничку в «Фейсбуке». Я закачивал туда свои юмористические выступления одним лишь прикосновением к иконке на дисплее своего смартфона. Я, естественно, не стал заходить на страничку. Зачем мне слушать свои старые анекдоты и прочие шуточки? Да и Грейс это ни к чему: там не было ничего, что могло бы быть интересным как память о ее отце. Лишь множество острот и юмористических высказываний, да еще записи моих выступлений перед посетителями «Дыры в стене». Страничка была нужна лишь мне со Стюартом — и больше никому. Но все то время, которое прошло после событий в спальне Эми, на этой страничке в «Фейсбуке» висела аудиозапись, сделанная мною в тот ужасный день. Я думаю, Грейс очень рада, что даже после смерти Стюарту удалось протянуть мне руку помощи в трудный для меня момент. Я тоже очень рад. Я чувствую его присутствие здесь — присутствие человека, который утешал меня, когда моя дочь умирала. Милого старика, который за короткое время нашего знакомства стал для меня в большей степени отцом, чем мой настоящий родитель. Я рассказываю об автоматической связи между моим смартфоном и страничкой Стюарта в «Фейсбуке», и в зале суда поднимается гул. Репортеры и присяжные понимают, что очень скоро получат доступ к записи и смогут услышать — фраза за фразой и звук за звуком — все, что прозвучало тогда в спальне Эми. Известие, конечно же, не обрадовало Маргарет Олсон, Гоулди и моего отца. 107 «Получив информацию с двадцати семи процентов избирательных участков на внеочередных выборах мэра, канал „Ви-Джи-Эн-ньюз“ берет на себя смелость дать прогноз, что выборный окружной администратор Эстефан Моралес станет первым мэром Чикаго — выходцем из Латинской Америки…» Стоя в моей гостиной и слушая телевизионные новости, мы — три брата и сестра из семейства Харни — чокаемся пивными бутылками, и каждый делает большой глоток. Мы почти не улыбаемся друг другу. Не очень-то часто нам пришлось улыбаться за прошедшие три недели. Мы гораздо больше плакали, спорили, недоумевали и мучились неразрешимыми вопросами. Мы горевали, выдвигали обвинения и обнимались. А еще мы выпили в общей сложности столько пива, что им, наверное, можно было бы заполнить небольшой плавательный бассейн. «…Катастрофическое падение для Маргарет Олсон, которая является прокурором штата по округу Кук и которая еще совсем недавно считалась фаворитом предвыборной гонки, но в конце концов оказалась на неутешительном шестом месте…» Поражение Маргарет на выборах не стало грандиозной неожиданностью. То, что так произойдет, было ясно из опросов общественного мнения. Да и действительно, довольно трудно выиграть на выборах с лозунгом «Я никого не убивала и не шантажировала, клянусь вам!» Можно даже восхититься Маргарет: у нее хватило мужества не снять свою кандидатуру после разоблачений, прозвучавших во время суда, и обнародованной позже аудиозаписи. «…Дело не только в содержании аудиозаписи, Марк. Думаю, главная причина поражения Олсон на выборах заключается в том, что она не предпринимала никаких действий в течение трех недель после того, как стало известно о существовании файла. Она не выдвинула никаких обвинений против полицейских, фигурирующих в аудиозаписи». «…Я согласен с Линдой, Марк. Думаю, избиратели пришли к выводу, что Маргарет Олсон вплоть до сегодняшнего дня уклонялась от дальнейшего расследования, надеясь, что для победы хватит и того, что она будет все отрицать». «Давайте обратимся к новоиспеченному члену нашей команды — Ким Бинс. Ким, ни один из репортеров не был ближе к этому скандалу, чем вы. Что скажете?» Ким Бинс — красивая, ухоженная и, по-видимому, извлекшая немало пользы из страданий других людей — смотрит в объектив камеры. «Думаю, вы все в какой-то степени правы, — говорит она. — По моему мнению, Маргарет Олсон все еще надеялась выиграть. Но какова же истинная причина того, что она за три недели и пальцем не пошевелила, имея на руках такую улику? Причин может быть много, но какова главная?» — Она выжидала, пока отец и Гоулди дадут деру, — комментирую я. «Я полагаю, Маргарет надеялась, что полицейские Дэниел Харни и Майк Голдбергер пустятся в бега, — вторит мне Ким. — Она хотела, чтобы они успели удрать от правосудия, а пока против них не выдвинуты обвинения в совершении преступления, никто не может помешать им передвигаться в любом направлении. Ей нужно было, чтобы они сбежали, тогда и свидетельствовать против нее будет некому — никаких доказательств, кроме аудиозаписи. Ей важно было не столько одержать победу на выборах, сколько не угодить в тюрьму». Пэтти проводит рукой по волосам и делает такой энергичный выдох, как будто пытается надуть воздушный шарик. Под ее глазами — темные круги. Поступок отца по отношению ко мне, своему сыну, сильнее всего отразился на ней, нашей сестре. Айден и Брендан никогда не были близки с ним. Они даже не пошли по его стопам в полицию. Собственно, они даже не остались в Чикаго. Какие бы горестные чувства они сейчас ни испытывали, все сосредоточились прежде всего на том, чтобы помогать Пэтти. Так бывает, когда после смерти одного из родителей вы переключаете все свое внимание на второго, который жив. Вот мы и сосредоточились на Пэтти. Здоровяк Айден все время пытается в шутку с ней подраться или же, обхватив ее, приподнять над полом. Это забавное ребячество смешит ее. Возможно, потому, что возвращает в детство. Брендан развлекает Пэтти непристойными шуточками, которые ей всегда нравились. Три брата в течение прошедших трех недель как бы негласно договорились быть рядом с ней — так, чтобы в любой момент времени по меньшей мере один из нас за ней приглядывал. Это было нашей главной задачей. Мы старались отвлечь ее от мрачных мыслей, и наше участие помогало и ей, и нам самим. Всегда ведь легче бороться с чужим горем, чем пытаться справиться со своим. Я кладу ладонь ей на плечо и, наклонив голову, смотрю прямо в глаза. Мне хочется сказать: «Мы это переживем» или «Все будет хорошо», — но нет никакой необходимости говорить. Она понимает меня без слов. Наверное, потому, что мы близнецы, и это — единственное объяснение, которое приходит мне в голову. Моя сестра утаила немало секретов и совершила массу сомнительных поступков ради того, чтобы защитить меня. Наслаждалась ли она — хоть в какой-то степени — тем, что она теперь сильнее? Тем, что она помогает мне, а не наоборот? Уверен, что да. Но это не отменяет того факта, что в трудное для меня время она пыталась мне помочь. Она думала, что именно я тот коррумпированный полицейский, ведь в маленькой черной книжке фигурировала фамилия Харни. Она считала меня виновным в совершении четырех убийств, но все равно была на моей стороне. Мы с ней — близкие родственники и всегда ими останемся. — Куда, по-твоему, они направились? — тихонько шепчет она — так, чтобы я ее слышал, а Айден с Бренданом — нет. Я пожимаю плечами. — Разве это имеет значение? Сделанная мною аудиозапись — которую, кстати, адвокат Стилсон разместил на специальной страничке в «Фейсбуке» и которую за три недели прослушали более трех миллионов раз — являлась вполне достаточным основанием для того, чтобы Маргарет Олсон арестовала и моего отца, и Гоулди. Но она медлила, отказываясь давать комментарии, — отмахивалась от репортеров и прикрывалась избитой отговоркой, что, дескать, «проводится расследование». Ким Бинс, выступающая сейчас по телевидению, попала прямо в точку: Маргарет медлила, чтобы дать возможность сбежать моему отцу и Гоулди. Довольно сложно привлечь Маргарет к ответственности на основании моей аудиозаписи. Если ключевые свидетели дали деру и теперь загорают на каком-нибудь пляже в Южной Америке, вдали от нашей доблестной полиции, то и ей, пожалуй, удастся остаться безнаказанной. И ее план сработал. Не прошло и нескольких дней после обнародования аудиозаписи, как папа и Гоулди исчезли. Они выбрали для побега ночь с пятницы на субботу — рабочая неделя закончилась, а значит, на работе их не хватятся до понедельника. Умно. Они всегда были умными. Пэтти долго смотрит на меня и глубоко вздыхает. Возможно, это всего лишь мои догадки относительно сестры-близняшки, но мне кажется, что камень свалился с ее плеч. — Ты прав. Не имеет значения, куда он направился, — говорит она. — Он в любом случае уже уехал. — Эй! — кричит Айден. — Хватит там шептаться о серьезных вещах. Настало время еще раз всем обняться! Он — довольно крупный человек и запросто обхватывает нас всех. Пэтти закатывает глаза, но я знаю, что ей нравятся такие объятия. И вот мы все четверо — четверо Харни — сбиваемся в тесную кучу. Нам на пару мгновений даже кажется, что мы снова стали детьми и стоим на нашем заднем дворике в те времена, когда все было просто, а будущее казалось бесконечным. 108 — Соединенные Штаты против Майкла Леонарда Голдбергера, — объявляет судебный клерк. — Соединенные Штаты против Дэниела Коллинза Харни.