На вторую ночь я почти не спал. Каждый раз я думал о матери и ожидал, что из леса раздастся щелканье Водяного. Почему он не нападает? Я разваливался на куски, а он не появлялся. Может, его больше привлекала Мей как жертва. Луна меня не успокаивала. Казалось, что ее бледное лицо ухмылялось мне. Я закрыл лицо руками. Я не должен плакать. Можно ли мужчине плакать? На короля я равняться не мог, ведь никогда его не уважал. Мой страж Финан плакал лишь раз, когда его сестра умерла от простуды. Он сидел на одном колене перед сестрой, держа ее за руку. Мне было стыдно подсматривать. Но я не стал уважать его меньше. Наоборот, он стал еще выше в моих глазах. Но когда убили отца Мей, она тоже не плакала. Я видел, как она сворачивалась калачиком каждую ночь, крепко держась за медальон. Но она злилась. Ее глаза были полны гнева. Ее одолевали мысли о возмездии, и тогда я ее не до конца понимал. Пока я размышлял, лучи солнца коснулись веток. Приближался рассвет. Я повесил над костром трех кроликов и разлил в три кружки воду из своей фляги. Треов проснулся первым, чихнув и одобрительно кивнув мне. — Я же не первый раз в лесу, — напомнил я, возвращаясь к костру. — Вскоре у Эгунлэнда будет король, что знает, как выжить в лесу Ваэрг, что знает, что такое голод. Такое будет впервые. Я обычно кривился при упоминании, что я буду править. Теперь же смириться с этой мыслью было проще. Если я стану королем, значит, отец будет мертв. После завтрака, к которому добавились еще и ягоды, мы нашли ручеек, чтобы умыться. Мы с Треовом стояли неподалеку, но отвернувшись от Эллен, чтобы не смущать ее. Она снова обработала раны мазью, а я не вовремя прошел мимо. Под ребрами у нее обнаружились другие шрамы, множество следов от ожогов. Эллен заметила меня и тут же опустила платье, закрывая тело. — Прости, — сказал я, отвернувшись. — Я думал, ты уже оделась. Она укуталась в плащ. — Ты их видел? — осведомилась она. Я кивнул. — Моему отцу не нравится непослушание и моя избранница. Я потрясенно обернулся. — Это сделал твой отец? Ее взгляд стал мрачным, словно она была куклой с мраморными глазами. — Да. Кочергой. — Я не знал. Почему ты не сказала мне этого? — спросил я. Невольно проскочила мысль, что теперь у нас есть кое-что общее — жестокие отцы. А она изображала из себя глупую девушку, что все время смеялась и флиртовала. Сначала я был очарован, а потом мне это надоело. — А что это изменило бы? Каз, разве в твоем сердце не была Мей? — спросила она. — Нет… не знаю, — ответил я. — Не знаю, когда я начал думать о Мей, как о чем-то большем. Она многое от меня скрыла. Теперь я даже толком ее не знаю. Эллен фыркнула, кутаясь в плащ. — Ты знаешь ее отлично. Я с детства знакома с этой крыской, она не изменилась, — она замолчала. — Кроме горя. Оно изменило ее. Слушай, может, она и рожденная с мастерством, но и оборванка из Хальц-Вальдена. Поверь, ты ее знаешь. Разве что-то изменилось, когда ты узнал, что мне больше нравятся девушки? Я задумался. — Нет. Изменил факт, что ты скрывала это от меня. — Этим я и не горжусь, — бросила она. — Я бы это узнал. Почему ты мне не доверилась? — Может, я не хотела, — ответила она, поднимаясь на ноги. — Может, с тобой не так и просто говорить. То есть, ради богини, Каз, ты слишком превозносил наши отношения. Даже тогда в лагере Борганов ты заявил, что у нас безумная любовь. Но любви никогда не было. Даже ее подобия, — она размахивала руками, злясь все сильнее. — Я пытался смягчить ситуацию. Я думал, что нам придется сыграть свадьбу. Я хотел тебя полюбить. И пытался… — В этом твоя проблема: ты усердно стараешься быть тем, каким тебя ожидают видеть другие, а в результате всех их подвел, — заявила она. Ее руки обвисли по бокам. Я выпрямился, попятившись. — Серьезно? Она вздрогнула. — Я… не знаю. Это лишь возмущения. Я не хотела такое сказать. Я принялся забрасывать угли землей. Треов прочистил горло, появляясь из-за лошади. — А вы уверены, что не женаты? Звучите похоже. — Мы были бы ужасной парой, — сказала Эллен. — Поверить не могу, что когда-то мне хотелось быть королевой. Я почти рассмеялся, но стоило телу начать реагировать на шутку Эллен, как боль сжала меня в кулаке. Перед глазами возникло тело мамы. Смогу ли я вообще смеяться? Несколько часов мы двигались по тропе в ту сторону, где раньше был лагерь Борганов. Лес был спокойным, но я был насторожен, ожидая подвоха. Я постоянно трогал меч, готовый выхватить его. Я был настороже, ожидая туман или Водяного. Мы были в части леса с золотыми листьями на деревьях и красными на земле. Осень. Гвен нужно было соблюдать осторожность, ее копыта скользили по грязи. Почти вся эта часть леса была склоном. Я отклонился назад, почти не удерживая поводья, чтобы она вернула равновесие. — Смотрите, — позвал Треов, отвлекая меня от скользкой дороги. — Сверху смотрите. Отсюда видно, что на дороге следы от чего-то тяжелого. Наверное, от повозки. — Борганы, — ответил я. Или Ибены. Об этом вспоминать не хотелось, племя было странным. — Пойдем по следу. Я в спешке натянул поводья Гвен, и ее ноги разъехались. Задние ноги оступились, и она ударилась коленями о землю. — Полегче, — пробормотал я. У подножия холма она остановилась, дрожа. Она сделала несколько шагов и захромала. Я спрыгнул с ее спины. — Идите вперед, — сказал я Треову. — Я проверю Гвен. Она хромает после того падения. — Надеюсь, с ней все в порядке, — сказал Треов. — Но я могу помочь вам. — В этом нет нужды, — ответил я. — Идите дальше, я догоню. Я пробежал рукой по передней ноге Гвен, она послушно подняла ее. Копыта были полны грязи и камешков. Я вытащил из сумки крючок и принялся их чистить. Эллен проехала мимо, когда я был на втором копыте. В каждое набилось грязи и камней, но на задней ноге я заметил, что камень крупнее впился в ее ногу. — Вот и нашли, — сказал я, легонько похлопав ее по спине. Она принялась обнюхивать меня в поисках угощения. Впереди послышался вопль. Я запрыгнул на спину Гвен и поспешил на звук. Она легко ускорилась с чистыми копытами. — Стой! — кричала Эллен. — Не приближайся. Там болото. Я остановил Гвен и соскользнул на землю, зацепив ее поводья за ветку. Я осторожно шагнул к Эллен. Она стояла рядом с лошадью. И хмурилась, а я не сразу увидел причину. Треов оставался в седле, но его засасывало небольшое болото. Страх пронзил меня, когда я увидел, что грязь уже достигает груди его лошади. Болота были между Циной и Бенотэном. И они были опасными. Выбраться было почти невозможно. Треов отцепил от седла сумку и бросил мне. — Там есть веревка. И вещи. — Мы вытащим тебя, — сказал я. — Не двигайся и успокой лошадь. Его лошадь испуганно сопела. Хвост бил по бокам. Я надеялся, что она хотя бы не двигает ногами, иначе их затянет быстрее. Я мог сделать только одно. Я упал на землю и пополз вперед, поверяя землю под собой. Пальцы потянулись вперед и нащупали мягкую землю. Если узнать границы трясины, можно и Треова оттуда вытащить. — Мы не сможем вытащить лошадь, — сказала Эллен. — У нас нет столько сил. Она была права, я ненавидел это. И животные не заслуживают такой ужасной гибели. Может, если вытащить Треова, втроем мы сможем спасти лошадь. Я нашел границу трясины и предупредил об этом Эллен. Я привязал веревку к ближайшему дереву и бросил другой конец Треову. — Уходи первым, — сказал я. — Я ее не брошу, — возразил он. — Понимаю. Я тоже не бросил бы Гвен. Но ты должен спастись. Вдвоем мы ее не вытащим. Обвяжи веревку вокруг нее. Только осторожно. И лезь к нам, втроем мы ее спасем. Треов задумчиво взглянул на меня, словно оценивал мои слова. Он решил поверить мне и обвязал веревкой лошадь. Та погрузилась в трясину еще немного. Я напрягся, пока Треов карабкался по веревке. Как только он оказался на прочной земле, я отвязал веревку от дерева. Треов тут же оказался рядом со мной. — Ты обещал, — прорычал он. — Погоди, — сказал я. Веревку я обвязал ее вокруг дерева и своего пояса. — Дерево будет якорем, а мы будем тянуть. Лицо Треова смягчилось, когда он понял мои намерения. Он помог обвязать веревку вокруг Эллен, а потом привязал и себя. Я взглянул на лошадь. Она быстро тонула. Трясина дошла ей до холки. Нужно спешить. — На счет три, — крикнул я. — Раз… два… три… Мы потянули. Лошадь заржала в панике. Я надеялся, что она не будет сопротивляться. «Двигайся за веревкой, — молил я. — За веревкой». Грязь скользила под ногами, я понял, что лошадь утягивает нас в трясину.